Директор НП "Сообщество потребителей энергии" Василий Киселев

— Как потребители воспринимают предлагаемые варианты развития Дальнего Востока и его энергетики?

— Тема развития перспективных территорий вообще непростая, а если еще примешивается геополитика, то она становится просто взрывоопасной. Я — сторонник того, чтобы, когда такие вопросы обсуждаются, круг участников дискуссии был как можно шире. А сейчас все происходит кулуарно. Например, я не понимаю, почему не обсуждаются предложения высококлассного регионального экономиста Валерия Зубова: чтобы обеспечить развитие этих территорий, туда прежде всего нужно привести человека. Человек — это довольно серьезные капзатраты — на социальную, жилищную и прочую инфраструктуру. А изготовленный им продукт будет конкурировать на устойчивом рынке с товаром из старых промышленных районов, для которых затраты на инфраструктуру давно амортизированы. И заставить кого-то купить товар по цене, в которую заложено возмещение этих затрат, нереально. В этой связи возникает вопрос: а что именно там собираются развивать? Территории опережающего развития чего? Насколько обоснованны ожидания, что это нужный бизнес, который будет конкурентоспособен на внутренних и внешних рынках, и насколько обоснованны пожелания к энергетике — нужно ли ее в таких масштабах развивать?

— Можно ли обеспечить развитие энергетики исключительно за счет промышленных проектов в регионе?

— Самые крупные инициативы в регионе, за редким исключением, принадлежат членам нашего партнерства. Газопереработка "Газпрома" и газохимия СИБУРа в Амурской области — почти 1 ГВт. Но компании готовы обеспечить себя сами и, хотя, возможно, будут договариваться с "РусГидро" о резервировании, собираются это делать только на рыночных началах. Второй пример — ВНХК "Роснефти". Компания намерена строить свою генерацию, а с системой будет вести речь о резервировании на период ремонтов. Вполне нормальное сосуществование с энергосистемой локального собственного энергоисточника. Им не нужно, чтобы для них что-то строили.

— То есть энергоемким потребителям не нужно ничего, кроме резерва?

— Как правило, да. Причем резерва не на весь объем потребления. Если посмотреть на программу развития электроэнергетики, две трети потребностей уже покрыты. А кто остался? Если это неэнергоемкие бизнесы, то о них и не надо беспокоиться. У них электроэнергия — 1-2% в затратах, и даже изменение цены в пять раз для них не очень чувствительно. Для них важна доступность инфраструктуры: сроки и стоимость техприсоединения. Сложный вариант — золотодобывающая промышленность: соседних бизнесов нет, ничего нет, а энергетика нужна. Если необходимые им ЛЭП включить в бизнес-план, он перестанет быть интересным. Только у таких проектов возникают трудности. Но ради них не следует давить на всех. У нас есть институты развития, пусть предоставят длинный льготный кредит на присоединение к энергосистеме, а когда они разовьют бизнес — вернут с процентами.

— То есть обеспечивать развитие энергетики для нужд населения и развития региона за счет промпотребителей нельзя?

— Вы можете представить себе, как продавец алюминия приходит на LME и говорит: "У нас стандартная цена $1700 за тонну, но мне нужно энергетику территории развивать, у меня социальная нагрузка, накиньте еще $100!" Что ему соседи по трейдингу скажут? "Врача!" Перекладывая на бизнес свои инвестиционные расходы, власть отнимает у него будущее, ту прибыль, которую он мог бы инвестировать. Промышленники дают доходы, содержат три четверти этой страны, но это точно будет отнято, причем нет гарантий, что принесет какую-то пользу.

— Каков максимально безвредный вариант?

— Общего решения нет, но есть единая логика. Во-первых, следует установить консенсус по программе развития Дальнего Востока — на уровне экспертного, научного, регионального сообщества. У нас есть вопросы к качеству и проработанности программы, на которую с нас требуют средства. Три четверти тех, кого программа развития касается, вообще об этом не знают. Во-вторых, следует определиться с реальными препятствиями для развития этих территорий. Кроме того, что там физически нет людей: за Уралом живет всего 16 млн человек. Статистика показывает, что инвестиции в основной капитал на Дальнем Востоке уже идут в регионы с высокой ценой на электроэнергию. Таким образом, эта цена не является критическим фактором сдерживания развития. Бизнесу больше мешают административные барьеры. В-третьих, всю цепочку нужно разложить на отдельные случаи: энергоемкие потребители обеспечат себя сами, неэнергоемким неважна цена, одиночным, которым нужны сети, могут помочь государственные институты развития.

— То есть общий подход "собрал деньги и равномерно распределил" неверен?

— Неверен. К Якутии нельзя подходить так же, как к Приморью. Это только отсюда кажется, что Дальний Восток однородный. В некоторых регионах вообще неочевидно, что нужно централизованное энергоснабжение. Приведу пример: потребители вместе с экспертным советом удалили из инвестпрограммы ФСК проект Усть-Камчатск--Мильково. Смысл его был в том, чтобы построить две ЛЭП 220 кВ, чтобы присоединить два поселка, расположенные примерно в 500 км от электростанций. Сейчас там работают две дизельные электростанции (ДЭС) общей мощностью 10,3 МВт. Стоимость в ценах 2012 года — 42 млрд руб. При этом по пути никто не живет. Так мы, по сути, замещаем ДЭС с капзатратами 4,2 млн на 1 кВт мощности, или $130 тыс. за замещаемый 1 кВт при стандартной цене $2 тыс. В 65 раз дороже! Можно 180 лет просто привозить такие ДЭС и раз в три года выкидывать. Ну какая экономика потянет такие проекты! А 42 млрд руб.— это треть инвестпрограммы ФСК или цена схемы выдачи мощности атомного блока 1 ГВт. В некоторых регионах, например в Якутии, уместнее пересмотреть логистическую цепочку завоза дизеля, модели ДЭС, а не упираться в централизованное энергоснабжение.

— Какую нагрузку на потребителя дадут существующие планы финансирования развития энергетики Дальнего Востока?

— Около 100 млрд руб. в год. Это порядка 10% от всего объема РСВ (1,2 трлн руб.). Речь идет о варианте финансирования через надбавку к цене на мощность ГЭС.

— А вариант Минэкономики?

— Он ближе к нашему: во-первых, речи не идет о тотальном финансировании, а во-вторых, предусмотрен его источник (для ТОР) — чистая прибыль "РусГидро".

Интервью взяла Наталья Скорлыгина