Человека, которому недавно исполнилось 90 лет, обычно спрашивают: "Как вы себя чувствуете?" Но в разговоре с художественным руководителем Санкт-Петербургского государственного музыкально-драматического театра "Буфф", народным артистом России Исааком Штокбантом вопрос хочется поставить иначе.

— Исаак Романович, как себя сегодня чувствует театр?

— Театр чувствует себя хорошо. У нас довольно активная жизнь: мы выпускаем новые спектакли — была премьера музыкального спектакля "Дневник авантюриста" по мотивам пьесы Островского "На всякого мудреца довольно простоты", готовится вторая — по моей пьесе "Женщина из Alfa Romeo".

— Название интригующее...

— Это социальная комедия. Хотя мы называемся театром-буфф, но не позволяем себе заниматься только развлекательным искусством. Стараемся вносить свою художественную лепту в жизнь нашего общества. Это чрезвычайно важная вещь.

— Насколько это сегодня востребовано?

— Это всегда востребовано. Разговор серьезный, даже когда он идет в жанре легком (с юмором, иронией), важен для всех поколений. Ведь это наша жизнь. Хотя считается, что молодежь сейчас ничем не интересуется, но я-то вижу: я 40 лет преподаю в Театральной академии, каждые пять лет у меня новые студенты, и всякий раз это другие ребята, потому что время идет и люди меняются. Одно поколение отличается от другого, но нынешнее не хуже предыдущего. Это такой обывательский взгляд. Молодежь сегодня не глупее, а умнее.

— Это касается и зрителя?

— У нас театр, куда приходят и совсем молодые ребята, и среднее поколение, и пожилые "ребята" — дедушки с бабушками. И им интересно, когда с ними разговаривают. Когда театр не просто занимается голой "развлекухой" — этого вокруг достаточно, в том числе на телевидении... Когда ребята приходят в театр, они чувствуют совершенно иную атмосферу, погружаются в какой-то другой мир.

— А то, что театр "Буфф" расположен не в центре, не влияет на количество публики?

— Зритель идет туда, где ему хочется быть. Если он знает, что здесь хорошо, он приедет на любую окраину. И наоборот: театр может быть в центре, но если там нет интересной жизни, зритель туда не пойдет.

— А что означает "интересная жизнь" по отношению к театру?

— Театр — это способ общения. Разговор с людьми, которые к нам пришли. Во-первых, нужно разговаривать о том, что волнует пришедших. А во-вторых — на том языке, который зрителю понятен. Если я с вами сейчас начну говорить на китайском, у нас с вами диалога не получится. Если мы начинаем говорить со зрителем на тарабарщине, он в антракте уходит. И чувствует себя обманутым. Не стоит говорить о чем-то "новое", если на самом деле человек просто не умеет работать. К сожалению, иногда этим грешат молодые режиссеры, еще не владеющие предметом искусства. Я называю это шарлатанством.

— В репертуаре театра есть спектакли-долгожители?

— "Казанова в России" идет уже 16 лет, "Цирк уехал, клоуны остались" — 17 лет. Пока на них приходит зритель, мы их не снимаем. Хотя уже надо было бы снять.

— Почему?

— "Казанова в России" идет в том же составе, в котором он начинался, и Казанову играет артист, который за это время стал старше на 16 лет. Правда, Казанова, когда он приехал в Петербург, тоже был уже далеко не мальчик, это было под закат его жизни.

— У вас всегда много молодых артистов...

— Сегодня в театре работают артисты еще из первого моего выпуска, который был 40 лет назад. Конечно, они уже тоже довольно солидные и заслуженные. Но труппа пополняется с каждого выпуска — так было и так будет. Сейчас у меня третий курс, и через год новое поколение молодежи придет в театр. Я же их учу для себя, для своего театра.

— И преподаете, и сочиняете, и ставите спектакли. А что первично?

— Эти процессы взаимосвязаны. Я и педагог, и режиссер, и "драмодел", который пишет пьесы. Все это объединилось — и неслучайно. Я стал писать, потому что трудно сейчас найти хорошую современную пьесу — как в негрибное лето найти грибы. Нет их! А хочется, приглашая зрителей в театр, разговаривать с ними — а не просто что-то творить бездумное. Темы возникают в голове — и начинаешь писать. И педагогика тоже неслучайна. Мои артисты — мои ученики. Каждый раз, когда я ставлю спектакль, происходит приблизительно то же самое, что в процессе обучения.

— Строите ли планы на будущее?

— Мы же государственный театр, у нас есть вышестоящее начальство: комитет по культуре, министерство. Они просят сообщить планы до 2020 года. А кто мне даст какие-то гарантии, что в 2020 году все будет так, как сегодня? И люди будут интересоваться тем же самым? Если ты живешь в обществе, в среде людей вот именно этого времени, ты не можешь планировать наперед. Я знаю, чем интересуются люди сегодня. Даже если говорить о большой драматургии: у каждого времени свои авторы. Какое-то время не ставят Шекспира, и вдруг — Шекспир, Шекспир, Шекспир. Был период, когда редкий театр не ставил Бертольда Брехта, а сейчас его ставят нечасто. Года четыре тому назад я ставил "Лес" Островского — и в то же самое время в Петербурге четыре театра стали играть Островского. Оказывается, время пришло. Раз играют — значит, зритель ходит, ему интересно.

— Сегодня — время Островского?

— И Шекспира. Я поставил "Сон в летнюю ночь", думая, что буду одинок — вдруг приезжает московский театр, показывает "Сон в летнюю ночь", соседний театр ставит "Сон в летнюю ночь". Что такое? Значит, это востребовано. Значит, на этом материале театр может вести разговор с публикой. Третий год идет на аншлагах. Время угадывает автора, и возникает потребность в этом авторе. И это очень важно.

— Вы о чем-то мечтаете?

— Я пытаюсь свои мечты реализовать. О будущем я не думаю. Знаю, что в один прекрасный момент у меня возникнет идея, и я буду искать автора, который эту идею может раскрыть, чтобы я смог разговаривать со зрителем.

Режиссер, который говорит, что ему все равно, придет зритель или не придет, что он работает "для себя", лукавит. Художник, безусловно, получает удовольствие в процессе работы, но ему важно, чтобы его творение увидели. Никто ничего не делает "для себя".

Писатель пишет книгу, ее не издают, он прячет ее "в стол", но все равно надеется, что когда-нибудь ее кто-то прочтет. Художник пишет картину, получает большое наслаждение в процессе работы, но он пишет для того, чтобы эту картину увидели. Творчество — это художественный продукт, который должен найти своего потребителя, иначе для чего оно? Так и театр. Он может жить только тогда, когда у него есть зритель.

Вероника Зубанова