Борьбой с терроризмом придется заниматься всем миром

В пригороде турецкого города Анталья, в Белеке, в условиях, приближенных к боевым, проходит саммит G20. Главной темой по понятным причинам стала борьба с терроризмом. Специальный корреспондент "Ъ" АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ сообщает, что уже на саммите БРИКС, за два часа до начала G20, лидеры БРИКС (не включая Владимира Путина) как о деле решенном говорили, что крушение российского самолета в Египте и теракты в Париже — звенья одной цепи. И члены G20 в конце концов говорили прежде всего о том, что в борьбе против терроризма теперь придется участвовать не только всем, но и все-таки, видимо, вместе.

Вся великая туриндустрия Турции сейчас поставлена на службу большой мировой политике. Отель, в котором живут российские журналисты — Riu Kaya Palazzo Resort,— типичный турецкий "ол инклюзив". Круглосуточная еда и напитки, массаж и сауна, все надписи, все администраторы и официанты — все на русском языке... Создают антирабочее настроение. Конечно, отдыхать здесь гораздо лучше, чем работать.

Разговоры о том, что тут приняты какие-то невероятные сверхмеры безопасности, не следует принимать близко к сердцу. С виду все и правда выглядит очень грозно. Городок Белек поделен на несколько зон, каждая из которых насмерть перекрыта колючей проволокой, спецмашинами, спецсобаками и, конечно, спецлюдьми. В зоне, куда входит наш отель, в котором и международный пресс-центр, находятся еще 32 отеля, в том числе печально уже известный Mardan Palace, жизнерадостно известный "Адам и Ева" (грандиозное сооружение для свингеров и гей-пар, куда турфирмы с удовольствием продают путевки и маленьким детям с мамами, которые не сразу, но все-таки понимают, где оказались, а поздно уже, слишком поздно...). Здесь и крупнейший торговый центр, Kremlin textile center... Так вот, саммит БРИКС проходил в отеле Maxx Royal, который находится в самом центре этой оси зла.

Переезд из нашего отеля до Maxx Royal занимает четверть часа. Гольф-клубы, бесконечные гостиницы, каждая из которых работает на саммит, и совершенно непонятно, кем их можно заполнить (журналистов не больше двух тысяч, столько же членов делегаций, сотрудников служб безопасности... да один Mardan Palace перемолол бы их всех в труху...).

Здесь везде — тотальный контроль. Обладателям беджей с аккредитацией прощается многое, но не все. В наш автобус заходит секьюрити, приветливый турок средних лет, и, ослепительно улыбаясь, просит всех предъявить аккредитацию. Но проход в минивэне узкий, и он говорит, что можно просто поднять аккредитации над головой, а он все увидит. Все так и делают, но я разговариваю по телефону — и забываю об этом приветливом человеке. Он с той же ослепительной улыбкой благодарит нас и уходит. Мы едем дальше. На следующей остановке я уже сознательно не показываю свою аккредитацию: и с тем же благополучным результатом. Для человека, хотя бы приблизительно знакомого с основами безопасности на мероприятиях такого рода, эта история — мрачный ночной кошмар. Для турецких спецслужб — светлые будни.

А пока автобус опять останавливают для проверки, я машинально бросаю взгляд из окна вниз, на клумбы с цветами вдоль дороги — и сердце мое сжимается. Много разговоров всегда о том, что к приезду лидеров российского государства там, где они появятся, даже траву красят в зеленый цвет. А тут я вижу клумбу с цветами, выкрашенными в желтый. Идея состояла в том, чтобы в желто-белый покрасить, так сказать, бордюры этих клумб. Красили широкими мазками. Так и оказались закрашенными чуть не все цветы в клумбах...

Мы подъезжаем к отелю, вместе с нами группа индийцев, за которыми не пришел их автобус (турки, надо сказать, очень стараются, просто у них не получается), и мы их подвозим... И кто-то вдруг показывает пальцем на быстро идущую по тротуару то ли девушку, то ли женщину, издали ведь не разберешь, в бейсболке, бриджах и кроссовках:

— Дилма! Дилма!

Да, это она, президент Бразилии Дилма Руссефф. Она живет в одном из корпусов Maxx Royal и, как всегда, по утрам ходит несколько километров быстрым шагом. Наравне с ней, перекрывая дорогу, в такт ее шагам следуют два гольф-кара с охраной. Встраивается в эту процессию и наш автобус. Так продолжается минут пять. Но тут сдают нервы у водителя автобуса, который едет за нами. Он обгоняет нас и начинает буквально подталкивать один из гольф-каров — и в конце концов просто, такое впечатление, сталкивает его на обочину и триумфально останавливается затем у центрального входа в отель, а президент Бразилии скрывается в одном из боковых входов... И лиц двух сотрудников службы безопасности президента Бразилии, когда они смотрят на турка, водителя гольф-кара, который только что не смог заставить себя пожертвовать собой ради мнимого благополучия Дилмы Руссефф, я пока забыть не могу...

Саммит БРИКС (Бразилия, Россия, Индия, Китай, ЮАР) обычно проходит в рамках G20. И на этот раз тоже не удержались. Смысл существования этого объединения временами туманен, а временами и вовсе исчезает в этом тумане; а временами силуэт его все-таки проступает более или менее отчетливо: все-таки некоторые страны, те, кому еще есть к чему стремиться, находятся в этом объединении вместе, и действительно, надо же держаться друг друга, чтоб не пропасть по одиночке — тем более на фоне странной сплоченности тех, кому стремиться уже вроде не к чему... И все равно возникает чувство, по крайней мере легкого, недоумения: а почему все-таки таким составом объединились? И ЮАР здесь... В общем, я спросил об этом проходившего мимо министра иностранных дел Сергея Лаврова.

— Почему? Зачем? — переспросил он.— Нет, ну вот сейчас Владимир Владимирович придет и обо всем расскажет... Зачем же я буду?.. Нет...

Но тут он вдруг спохватывается:

— Нет, я тоже, конечно, знаю! Но просто он лучше расскажет!..

Тогда я спросил у министра про то, о чем лучше расскажет он: про переговоры о Сирии, которые накануне закончились в Вене:

— На первый взгляд кажется, что все получилось неожиданно успешно, и даже договорились про досрочные президентские выборы в Сирии ("Ъ" писал об этом еще 21 октября в статье "Торжественный вечер Башара Асада в Кремле", по горячим следам встречи Владимира Путина и Башара Асада в Москве.— А. К.)... А на самом деле все упрется, видимо, в то, будет господин Асад участвовать в этих выборах или нет...

— В течение шести месяцев надо определиться,— ответил господин Лавров без особой охоты.— Но, кто будет участвовать, мы ни на каких своих переговорах решить не можем (ну, это некоторое преувеличение. А вернее, преуменьшение.— А. К.). Сирийский народ будет решать. Определять. Тут не может быть никаких ограничений (а вот за это, за кандидатуры без ограничений, и развернется, видимо, борьба в ближайшее время.— А. К.). Он, народ, будет решать, какую республику создавать, какую конституцию...

Интересно, зачем тогда столько раз собираться в Вене, если сирийский народ в состоянии и сам все решить. Нет, все-таки Сергей Лавров не был расположен в этот день задушевно поговорить о Сирии.

Министр иностранных дел занял свое место за столом и с головой ушел в работу с документами. Он был первым тут из всех членов делегаций.

Между тем за несколько минут до нашей встречи стало известно: только что на юге Турции взорвал себя террорист-смертник, пострадали несколько полицейских.

— Юг Турции... Так ведь мы сами тоже на юге Турции...— переглядывались между собой члены российской делегации.

Впрочем, оказалось, что это на границе Турции и Сирии. Но все-таки уверенности в завтрашнем дне такие сообщения не прибавляли.

Встреча началась только минут через сорок. И она удивила меня одним обстоятельством: все без исключения главы государств уверенно объединяли катастрофу аэробуса А321 и теракты в Париже.

Сам-то Владимир Путин был аккуратным:

— Мы все видели ужас, который произошел совсем недавно в Париже. Мы сочувствуем пострадавшим людям, но всегда выступаем за объединение усилий, для того чтобы эффективно бороться с террористической угрозой...

Премьер-министр Индии Нарендра Моди между тем сказал, что "Париж и Синай (то есть А321.— А. К.) напоминают нам: угроза терроризма растет".

Выступил председатель КНР Си Цзиньпин и тоже как о чем-то само собой разумеющемся сказал:

— Мы выразили соболезнования по поводу утраты человеческих жизней: 31 октября падает самолет в Египте, а 13 ноября происходит трагический теракт в Париже. Угроза терроризма заставляет нас объединиться...

Президент ЮАР Джейкоб Зума пошел еще дальше: выразив соболезнование в связи с "крушением самолета" и "терактом в Париже" (формулировки устоялись), он добавил, что "ЮАР, как и весь мир, осуждает эти террористические акты". То есть уже совершенно прямо дал понять, что считает терактом и катастрофу А321.

Но и этим не ограничился президент ЮАР:

— Мы призываем не связывать это с беженцами в Европе! Они бегут в надежде на спокойную жизнь! Нельзя сразу навешивать на них ярлыки! Необязательно каждый беженец — террорист!

Конечно, хорошо так говорить Джейкобу Зуме. Ведь в ЮАР беженцы не бегут: ну просто не добегут.

Тот, кто думает, что Дилма Руссефф начала не с того, что выразила соболезнование жертвам Синая и Парижа, тот, конечно ошибается:

— Мы должны выразить нашу солидарность. Эта жестокость делает безотлагательным объединение участия в борьбе с терроризмом!..

Таким образом, никто из лидеров БРИКС, видимо, даже мысли не допускает о том, что падение самолета в Египте и теракты в Париже — не звенья одной цепи.

Совсем скоро в другом турецком отеле, Regnum Karya Hotel, началась встреча лидеров "двадцатки". Перед этим они традиционно фотографировались. Всякий раз это процесс, требующий внимательного изучения. Первым место в центре занимает хозяин саммита, президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган. Через несколько секунд слева от него встает американский президент Барак Обама. Мимо них проходят другие лидеры. Каждый считает своим долгом остановиться возле — но не возле президента Турции. А возле президента США — и что-то такое донести до него. Господин Обама в эти пять минут просто прием ведет.

Вот к нему подходит президент Азербайджана Ильхам Алиев, и американский президент рассеянно смотрит на него и дежурно улыбается: да узнал ли? Тогда господин Алиев, и сам, видно, чувствуя, что он не самый долгожданный собеседник, отворачивается и с большим достоинством идет дальше. А вот с Дональдом Туском, председателем Европейского совета, Барак Обама беседует с большим интересом и даже не отпускает его. Целуется с президентом Бразилии, которая становится рядом с ним.

Но где же Владимир Путин? А вот и он: тоже подходит к Бараку Обаме (и тоже мимо Реджепа Тайипа Эрдогана) и обменивается с ним парой вряд ли что-нибудь значащих фраз.

Ну вот и все: теперь никто не сможет сказать, что на G20 не состоялась встреча президентов США и России.

Владимир Путин встает рядом с Дилмой Руссефф и оказывается между двух дам: слева от него уже стоит президент Кореи Пак Кын Хе и, пока господин Путин о чем-то сосредоточенно думает, не замечая, кажется, никого вокруг, отчаянно пытается обратить на себя его внимание. Наконец ей удается, и российский президент, увидев ее рядом с собой, радуется...

А Дилма Руссефф тем временем неожиданно обнимает его за талию. И только она убирает руку, как то же самое с другой стороны делает Пак Кын Хе...

И стоит ли теперь так напряженно думать о том, почему справа от хозяина саммита стоит председатель КНР Си Цзиньпин, а не он, Владимир Путин?

Да, что ни делается, все, в который раз выясняется, к лучшему.

Завтрак лидеров G20 проходил между тем в полностью закрытом режиме. Журналистам не удалось услышать даже ни одного вступительного тоста.

По международному пресс-центру тем временем пронеслась тревожная весть. В середине дня журналисты, утомившиеся от суеты саммита, потянулись в места отдыха, и те, кто пришел в ирландский паб, расположенный тут же, на территории нашего отеля, были возмущены и даже потрясены не просто тем, что их не пустили, но прежде всего тем, почему в пабе разместили пул американского Белого дома!

Это была их штаб-квартира (да, на каждом мероприятии журналисты этого пула живут в особых условиях, но не настолько же!), и для всех остальных она теперь была закрыта.

Но и это известие померкло на фоне нового сообщения: о том, что Владимир Путин и Барак Обама после завтрака вместе, в одном и том же лифте, поднялись в зал пленарных заседаний! То есть они говорили теперь и в лифте! Ну не молчали же!

Нет, не молчали. Это стало окончательно ясно, когда выяснилось, что они сидят перед входом в зал в глубоких диванах и разговаривают через переводчиков. В диваны они погрузились, выйдя из лифта. И разговор этот по всем признакам не был коротким: пленарное заседание началось — не факт, правда, что именно по этой причине — на сорок минут позже запланированного.

Но даже если не именно по этой причине, то все равно: все это время они говорили, потому что завтрак-то закончился вовремя...

Позже стало известно, что говорили о Сирии и Украине. Прорывов не было. Но и не ругались.

Остается решить, хорошо все это или плохо.

Да конечно, хорошо.

Андрей Колесников, Анталья