В Петербурге показали работы Сергея Судейкина

Выставка живопись

Одним из главных украшений завершившегося в Санкт-Петербурге фестиваля "Дягилев P.S." стала выставка работ Сергея Судейкина в KGallery. Небольшая частная галерея на набережной Фонтанки смогла сделать то, на что не хватило сил (времени, желания, интереса) ни у одного государственного отечественного музея. Звучит это абсурдно, но остается фактом: после Октябрьского переворота в России не было ни одной его персональной выставки. Рассказывает КИРА ДОЛИНИНА.

В этой выставке все просто и четко: и название ("Судейкин"), и состав (живопись и графика), и хронологические рамки (работ немного, но всех периодов), и источники (работы на выставку дали очень серьезные институции и собиратели — музей-заповедник "Петергоф", Санкт-Петербургский государственный музей театрального и музыкального искусства, Государственный Русский музей, музейный комплекс "Дворец конгрессов" и несколько солидных частных собраний, кроме того, среди теперь музейных вещей есть работы, попавшие в Музейный фонд РФ от именитых дарителей Михаила Барышникова, Галины Вишневской и Мстислава Ростроповича). Эта лаконичность подчеркнуто некокетлива: первая за последний век персональная выставка Судейкина на родине не требует реверансов.

При этом зрителя тут ждут не столько открытия (хотя работ, ранее не опубликованных, тут немало), сколько одно большое недоумение: имя Судейкина совсем уж надолго не исчезало со страниц ученых книг об искусстве, мелькало на выставках, оставалось в комментариях к стихам Ахматовой, Гумилева и Кузмина, а если и исчезало, вымаранное за эмигрантство и ненужные знакомства, то при небольшом даже желании легко восстанавливалось, но вот представить этого художника в каком-то более или менее внятном виде было практически невозможно. Он, появляясь двумя-тремя-десятью работами на выставках, оставался в памяти в какой-то дымке, улетал из нее, как почти всегда немного летают неустойчивые герои его картин. Вроде бы исторические маркеры должны были прибить его к определенным стилям и манерам, но и тут все как-то размыто. Участие в выставках "Голубой розы" — да, там он был одним из главных, но ведь куда яснее и приземленнее в своем символизме оказался Павел Кузнецов. Мирискусничество — оно Судейкину очень шло, и влияние Сомова на него было сильнейшим, но куда тут деть истошную для графичных и сдержанных мирискусников живописность и страсть к лубку? Театральные работы — Судейкин работал с Мейерхольдом, Таировым, Дягилевым, везде удачно, но великими театральными художниками при этих же мэтрах стали другие. Даже жены Судейкина, и те остались в истории культуры фигурами куда более значимыми, чем их, казалось бы, знаменитый муж: Ольга Глебова-Судейкина никогда уже не сойдет неузнанной со страниц "Поэмы без героя", а Вера Судейкина, хотя и получила фамилию Стравинская довольно поздно, но за почти 50 лет жизни со Стравинским вжилась в роль жены гения накрепко.

На поверку монографической выставкой Судейкин оказался ровно таким же художником, каким мы его помнили по мимолетным появлениям. То есть совершенно неуловимым. Он мог быть любым. Балаган, кабаре, гротеск, психологический портрет, буйство красок и расчетливый кубизм, нужная для прокормления доля салонности и тут же разудалая беспечность какой-то вовсе неслучайной линии. Он тут как весь Серебряный век чохом: в рамки не укладывается, а вкус с безвкусицей танцуют в паре. Выставка в KGallery совсем небольшая, да и сам этот визит Судейкина на родину был кратким. Однако вызов она бросила: мифология вокруг имени Судейкина сегодня куда сильнее реальных вещей. Большим музеям стоит в этом разобраться.