Андрей Архангельский — об эволюции жанра новогодней комедии

В российском предновогоднем прокате две антиновогодние комедии: "Страна ОЗ" (с 3 декабря) Василия Сигарева и "Самый лучший день" Жоры Крыжовникова (с 24 декабря). О новых традициях 31 декабря и далее — обозреватель "Огонька"

Андрей Архангельский

Бороться и молчать

Девушка Лена (Яна Троянова) приезжает в Екатеринбург из деревни Малые Ляли. Ей повезло: в тот же день нашла работу — договорилась заступить на смену в круглосуточный ларек — а это как раз канун Нового года. Ни у кого нет сомнений, что до места работы героиня не доберется. Со времени выхода "С легким паром..." новогоднее чудо в кино неразрывно связано с топографическим кретинизмом. Теперь надо быть круглым дураком, чтобы в Новый год прийти куда-то по назначенному адресу, ничего не напутав и не опоздав. А тем, кто приходит вовремя, Дед Мороз подарков не дает, и чуда с ними не случается. Везет у нас по-прежнему людям исключительно неорганизованным. Тут Сигарев, как мы видим, не нарушает традиции сказки. Просто он рассказывает сказку правдивее, чем создатели какого-нибудь типового елочного мейнстрима. Еще, например, в "Стране ОЗ" важны все персонажи (конечно, это калейдоскоп современных российских типов). Развеселая новогодняя комедь обычно жертвует развитием характеров второстепенных персонажей ради главных героев, а тут автору все одинаково важны и дороги.

Может быть, даже важнейшая проблема российского кино — это диалоги, язык общения героев. С разговорами в русском кино беда: либо скучно шпарят по писаному, либо обмениваются искрометными репризами. Сигарев, видимо, почувствовал, что единственное решение проблемы — максимально сократить диалоги и вообще количество слов. Героиня тут неразговорчива от природы; для поддержания разговора она произносит в основном две фразы: "А вы не знаете, где улица Торфорезов?" и "У меня сестра копчик сломала". К середине истории она вообще отказывается говорить со встречными: себе дороже. За счет этого молчания и ответов невпопад возникает совершенно неожиданный эффект. А ведь, думаешь, наши люди, в общем, так и разговаривают: каждый говорит что-то свое, никто не слушает другого. Это наблюдение — точный диагноз обществу.

В стандартной новогодней комедии все бросаются друг другу на помощь, улыбаются под гром хлопушек, у всех праздничное настроение. Тут тоже у всех праздничное настроение, но смешанное с жаждой самоуничтожения. Это производит впечатление — способность в новогоднюю ночь нанести друг другу максимальное количество оскорблений и обид, часто автоматически, а часто даже по любви. Все это вовсе не отменяет чуда, встречи героини с принцем, но после ряда испытаний, на больничной койке, перебинтованной. Просто за счастье нужно бороться и его нужно ждать.

Пошлость на службе искусства

Жора Крыжовников — это псевдоним (настоящие имя-фамилия режиссера — Андрей Першин). Под этим именем в историю российского кино вошел новый режиссер. Крыжовников появился в общем-то ниоткуда (работал на телевидении, делал сериалы). Видимо, острому, нетривиальному уму наблюдение за изнанкой телепроцесса дает богатую пищу для размышлений, для игры с контекстами и архетипами. Метод у Крыжовникова такой: он берет совершенную пошлость жизни, к ней добавляет пошлость поп-культуры. Получается дикая концентрация пошлости, в разы превышающая радиационный уровень. И за счет этой сшибки высекается искра — совершенно неожиданно у зрителя появляется поле для интеллектуальной и культурологической рефлексии. При нагромождении подобного, однородного появляется возможность для обобщения. Это можно объяснить так: если на сцене провинциального театра стоит один замшелый задник — получается просто замшелый задник провинциального театра. А если на сцене стоит сразу пять или десять задников, созданных в одной стилистике, в одной манере, нагромождение — уже получается жест, высказывание. Вся подноготная культуры становится видна. Одновременно все это можно смотреть и как "тупую комедию" — по аналогии с американской.

Народное сегодня означает телевизионное: именно на этом языке Крыжовников рассказывает историю. Герои выражают свои чувства и мысли на языке попсы, радио, сериалов. Собственно, это тоже попытка объяснить, как устроена Россия. Первым таким фильмом Крыжовникова было знаменитое "Горько". В "Самом лучшем дне" полицейский (Дмитрий Нагиев) собирается жениться, встречает случайно звезду федерального масштаба и уходит с ней в загул. Невеста страдает, но все закончится хорошо (сюжет взят из пьесы Островского "Старый друг лучше новых двух" 1860 года).

Крыжовников работает с архетипом, но об этом догадываются только специалисты. А для остальных на экране полицейский и звезда. Хозяйка придорожной таверны. Михаил Боярский в роли мужа хозяйки таверны. Тайная мечта почти любой советской женщины — "вот бы у меня был муж Боярский" — сбылась в отдельно взятом захолустье. И что, какой результат?.. Боярский выглядит так же, как миллионы,— пьет, ходит в тулупе, ругается. Герои тут по любому поводу берут в руки микрофон (благо, культура караоке получила развитие в регионах) и поют или танцуют. Танец отверженных бензоколонщиц — мощное развитие русской комедии за 20 лет. Весь ужасный набор слов из попсовых песен в этом контексте приобретает совершенно трагическое звучание и другое измерение: обнажается вдруг сам народный код.

Народное кино

Это, по сути, новая "русская линия", народное кино, но не фальшивое. Как выяснилось, сказочности, смеху, чуду правдивость совершенно не мешает. Оба автора работают с медиареальностью, с медиаобразами — только они выворачивают их наизнанку. Благодаря этому всегда появляется у такой комедии второй план — то, чего традиционное новогоднее кино начисто лишено. Появляется поле для интеллектуальных размышлений (своего рода эффект минус на минус). Авторы используют один и тот же прием — утрирование действительности. Однако это утрирование не вызывает ненависти, враждебности, пренебрежения к героям: напротив — возникает сочувствие, сострадание, даже чувство солидарности. Эта стилистика дает возможность говорить правду и не выглядит при этом политическим плакатом. Оба шуточных фильма служат важным социологическим подспорьем. Если бы режиссеры просто решили рассказать о "насущных проблемах" — это выглядело бы претенциозно и скучно. И только такой подход — через низкое к высокому — дает желаемую дистанцию. Общество ускользает от прямой оценки. Оно не поддается прямому взгляду, закрывается. Удивительно, но кажется, только так — от обратного — возможно сегодня "высказывание об обществе". В этом смысле фильмы Сигарева и Крыжовникова гораздо больше содержат в себе смыслов, чем монументальные размышления известного режиссера в духе "как это случилось с нами?". Лейтмотив "новой русской линии" — кризис коммуникации в современном обществе. Никто никого не слышит, не умеет толком объяснить. Даже собственных слов нет — выражаются с помощью чужих, которые берут из телевизора. Мы думаем и говорим на чужом языке.

Фильмы оттеняют талант известных вроде бы актеров. Гоша Куценко — у Сигарева. Дмитрий Нагиев — у Крыжовникова: казалось бы, чего еще можно ждать от них? Между тем они совершено преображаются, и ты понимаешь, что имеешь дело с настоящим актерским талантом. Причина проста: режиссеры дают возможность звездам резвиться — на самом деле эти роли построены на высмеивании их же собственных многочисленных ролей в других кино. Для актеров эти фильмы отдушина — едва ли участие в таком кино принесет большой заработок, но зато здесь можно сыграть то, чего нельзя больше нигде.

В итоге у нас получается феномен — альтернативное новогоднее кино. Которое можно смотреть без вреда для психики в любое время. Но в Новый год — особенно.