С именем Эдуарда Боякова у воронежцев связано много эмоций, зачастую прямо противоположных. При этом равнодушных среди горожан практически нет, что в очередной раз доказывает определяющую роль культуры в жизни мегаполиса. Впрочем, как бы ни оценивали деятельность господина Боякова в Воронеже, она часть того внимания к культурной среде, что определяется не только и не столько самими творческими людьми, сколько волевыми решениями власти.

Долги и желания

Наличие разнообразных мнений, в том числе в медийном пространстве, сам Эдуард Бояков в своих интервью называет главным признаком развития. Если следовать логике этого тезиса, в спорах о роли экс-ректора Воронежского государственного института искусств (ранее — академия, ВГАИ) воронежцы продолжают развиваться и развивать культурное пространство города, что, как видится, и было одной из главных целей господина Боякова.

Продюсер и режиссер, худрук театров «Практика» и «Политеатр», идейный вдохновитель и основатель фестивалей «Золотая маска», «Большая перемена», «Новая драма», а также стоявший у истоков одноименного с последним жанра, приехал в Воронеж в 2013 году по приглашению губернатора Алексея Гордеева. Как культурный деятель, он неоднократно признавался в интервью, что его основным намерением было исследование местной культурной среды. Это было «долгом» — тем, чем господин Бояков мог и обязан был, по собственному выражению, поделиться с регионом. При этом академию искусств он назвал тем, что «творчески интересует» его лично. Однако спустя два года, в мае 2015-го, Эдуард Бояков покинул пост ректора ВГАИ, а вместе с ним и Воронеж.

Viva academia

Деятельность экс-ректора вызвала целый ряд изменений в академии искусств. Намереваясь создать из ВГАИ «лучший культурный вуз страны», он предполагал расширить список факультетов, занявшись подготовкой кинооператоров, композиторов, специалистов кукольного театра, циркачей, продюсеров. Он начал приглашать в качестве лекторов видных российских деятелей культуры. Наиболее авторитетным из них считается художник и скульптор Михаил Шемякин, набравший осенью 2014 года собственный курс по живописи (длительность обучения — шесть лет). У вуза появились серьезные спонсоры, инвестировавшие, в частности, в Фонд развития ВГАИ. Среди них — целый ряд местных бизнесменов, например, основатель мебельного холдинга «Ангстрем» Геннадий Чернушкин, один из основателей компании «Инстеп» Анатолий Шмыгалев. Но наиболее статусным попечителем вуза стал столичный девелопер и давний знакомый господина Боякова Сергей Гордеев.

Кроме того, академия начала активно обновлять материальную базу: началось строительство нового общежития и ремонт корпуса вуза в Северном микрорайоне. Также ВГАИ получила под учебные помещения находящееся в самом центре города здание бывшего гарнизонного Дома офицеров (до революции — Мариинская гимназия), принадлежащее Воронежской филармонии. Помимо занятий для студентов там проводились разнообразные выставки, концерты, творческие встречи, мастер-классы, на которые мог прийти любой воронежец. Так, за 2014 год в этом здании прошли три фестиваля — «Открыто!», «Чернозем» и «Большая перемена».

Нащупать пульс города

Изменения произошли не только в академии. Особую известность ректору принес доклад «Воронежский пульс: культурная среда и политика». Исследование на 470 страницах готовили 35 специалистов по 32 направлениям, и оно вызвало множество споров в регионе. Одна часть экспертов называла ее «честным анализом» ситуации, другая — «непрофессиональным и поверхностным творчеством».

Кроме того, вскоре после обнародования доклада был уволен директор подвергшегося критике Театра оперы и балета Игорь Непомнящий, считавший «Воронежский пульс» «угрозой национальной безопасности». Доклад рассматривался как рабочий документ и планировался к переизданию по факту обсуждения.

Самым затратным проектом Эдуарда Боякова могло стать создание арт-кластера на базе разорившегося Воронежского экскаваторного завода. Участвовавший в пермской «культурной революции» продюсер хотел развернуть активную арт-деятельность и в Воронеже. По замыслу авторов проекта, там помимо концертных и выставочных залов, архитектурных и художественных мастерских должны были расположиться кварталы жилой застройки, а также несколько магистралей. Проект забуксовал из-за большого количества собственников имущества обанкротившегося предприятия, причем еще до отъезда Эдуарда Боякова из Воронежа.

Pro et contra

В столице культурно-образовательную деятельность основателя «Золотой маски», судя по восторженным возгласам в СМИ, сразу оценили. В Воронеже мнения разделились. Так, господин Бояков стал одним из главных раздражителей для воронежского объединения «Культурный фронт». Цель «Фронта» — сохранение традиционных ценностей, которые, как считали его представители, подрывал экс-ректор ВГАИ. Особенно резкими были отзывы о «Воронежском пульсе» — бомбе, подложенной «под классическое искусство и православие».

Любопытно, что сам Бояков, обвиняемый в насаждении чуждой культуры и либеральных европейских ценностей, неоднократно в интервью обозначал себя как приверженца строительства самобытной русской культуры, выступая против однополых браков и Кончиты Вурст не менее твердо, чем его оппоненты из «Культурного фронта». Разногласия остались лишь в отношении к искусству, где, по мнению Эдуарда Боякова, необходимо «снять противоречие» между современной и традиционной практиками и, воюя с однополыми браками, не отказываться от современного универсального культурного кода.

Впрочем, достаточно большая часть воронежцев, напротив, считала действия экс-ректора важными и нужными для культурной среды города, сравнивая его деятельность с палкой, расшевелившей «застоявшееся болото».

Среда заела

Среди причин ухода Эдуарда Боякова с поста ректора и отъезда из Воронежа чаще всего называют то, что он не смог справиться с бюрократической системой. В его окружении говорили, что он неправильно понял свою должность.

– Он хотел творить с быстрой отдачей, много бумажной работы и ограничений не для него. Он в первую очередь человек искусства, а в академии ему приходилось ежедневно заниматься рутиной, — описал ситуацию хороший знакомый экс-ректора.

Позднее на собрании студентов и преподавателей вузов Эдуард Бояков признался, что cпустя какое-то время после назначения «почувствовал себя не на своем месте» в академии. Сильные качества его личности оказались невостребованными, а запланированные направления развития — неактуальными.

Пермский опыт: культурная революция

Происходившие в Воронеже изменения в культурной среде местные и федеральные эксперты сравнивали с тем, что происходило в Перми в 2010-2012 годах.

После отъезда Эдуарда Боякова из города главным вопросом стало то, насколько сильной и дальше будет эта аналогия. Напомним, в Перми Эдуард Бояков развил активную деятельность при экс-губернаторе Пермского края Олеге Чиркунове, активно продвигавшем проект «Пермь — культурная столица России». Сверхзадача «культурной революции» в Перми заключалась в переориентации с индустриального на постиндустриальное, культурное производство. Галерист Марат Гельман с нуля создал музей современного искусства PERMM. Эдуард Бояков основал театр «Сцена-Молот» и работал там арт-директором, инициировал целый ряд фестивалей: театра и кино «Текстура», детский театральный «Большая перемена» и поэтический «СловоNova». Местную оперу возглавил (и до сих пор возглавляет) музыкант и дирижер Теодор Курентзис. К брендингу города подключился Артемий Лебедев, под которого создали Пермский центр развития дизайна. В этот период город, подобно Воронежу в 2013-2015 годы, претендовал на статус новой культурной столицы России.

Одной из главных причин ухода Эдуарда Боякова из Перми стали разногласия с недавними соратниками — худруком Пермского академического Театра-Театра Бориса Мильграма (вице-премьер по культуре при Олеге Чиркунове) и директором того же театра Владимиром Гурфинкелем. По их мнению, работа господина Боякова в «Сцене-Молот» была недостаточно продуктивной, а фестиваль «Текстура» стал конкурировать с «Пространством режиссуры» самого Мильграма. Тогда же Эдуард Бояков перестал общаться и с Маратом Гельманом. Комментируя этот разрыв, он подчеркнул важность разных взглядов на образование — Гельмана оно «совсем не интересовало». При этом сам Эдуард Бояков в 2011 году был одной из кандидатур на пост ректора Пермского института искусств и культуры, проиграв на выборах действующему ректору Евгению Малянову. А уже в 2013 году стал руководителем ВГАИ, выиграв выборы в качестве единственного кандидата на пост.

Впрочем, основной причиной ухода продюсера из Перми все же считают смену власти в регионе. После того как в апреле 2012 года Олег Чиркунов ушел с поста губернатора Пермского края, культурная революция — а с ней и финансирование культурных проектов — в регионе начала сворачиваться. После серии скандалов был уволен из музея и покинул Пермь Марат Гельман. Все проекты Эдуарда Боякова были закрыты, но сейчас в Перми появляются их местные аналоги.

Воронежский опыт: революция или эволюция?

Сравнивая опыт Воронежа и Перми, сам Эдуард Бояков выделяет разность подходов. В Воронеже экс-ректор намеревался избежать присущей пермским проектам революционности, хотел исследовать культуру. В случае с Пермью речь шла об импорте неких мировых культурных достижений «на целину», в Воронеже любое действие планировалось начинать с изучения среды, с учета ее особенностей, чему во многом должен был послужить доклад «Воронежский пульс». Причем образованию в целом и педагогам в частности в данном процессе отводилась главенствующая роль — они должны были стать главным рупором культурных перемен.

На практике оказалось все равно достаточно революционно, что и понятно — всех мнений не учтешь, а голос тех, кто не готов к таким переменам, оказался слишком громким. Однако, несмотря на дистанцирование как от Перми, так и от Воронежа, Эдуард Бояков не считает оба культурных проекта проваленными. По его мнению, плоды действий в Перми появляются постепенно и еще будут появляться, подобно прорастающим зернам, упавшим на плодородную почву. «Мы изменили среду в этом городе», — говорит Эдуард Бояков о Перми, в качестве перемен называя фестивали, выставки в PERMM, состояние музеев, театров, сотрудничающих с крупными современными режиссерами и ежегодно получающих по нескольку «Золотых масок», и даже дизайн ресторанов. Например, оставшийся работать в Перми Теодор Курентзис добился того, чтобы Пермский театр оперы и балета стал сопродюсером «Травиаты» Джузеппе Верди в постановке известного американского режиссера Роберта Уилсона. Премьера состоялась в ноябре этого года в австрийском городе Линц, а весной 2016-го пройдет в Перми.

В Воронеже «о системных сдвигах» говорить нельзя, признается Эдуард Бояков в одном из последних интервью, однако призывает не забывать о том, что между запуском перемен и видимым результатом обычно проходит не один год.

Есть еще одна принципиальная разница между Пермью и Воронежем — пермский губернатор-просветитель ушел, воронежский губернатор остался и даже получил «Золотую маску» в меценатской номинации. И приглашение деятелей культуры в Воронеж лишь одно из его действий в данной сфере, несмотря на явный эффект улетевшей бабочки в лице господина Боякова. Учитывая длительность культурных процессов, их результаты пока невозможно оценить в полной мере.

Человек уходит, среда остается

Многие представители культурной сферы региона не успели за два года оценить деятельность Эдуарда Боякова, отмечая, что он лично им «не сделал ничего ни плохого, ни хорошего», однако в целом скорее симпатизируют экс-ректору ВГАИ.

– Я почти не знала Эдуарда Боякова, хотя была одним из авторов «Воронежского пульса» в разделе «Театр». Я не его соратник, но и не противник, — отмечает руководитель секции критики воронежского отделения Союза театральных деятелей России Надежда Роготовская. — По крайней мере, в самой идее изучить воронежскую культурную среду ничего дурного не было.

Директор художественного музея имени Ивана Крамского Владимир Добромиров называет Эдуарда Боякова «деятельным» и «образованным человеком» и считает, что никакого вреда городу он не принес:

– Он, конечно, заварил в Воронеже некую кашу, но, думаю, определенная польза в этом была, хотя многие остались недовольны. Все, что он предпринял, делалось из благих намерений. Просто для него как для творческого человека планирование бюджета — непривычная тема. Мы свои расходы начинаем планировать за год. А он, вероятно, думал, что может сегодня захотеть некую сумму и тут же затребовать ее, и чувствовал недооценку своих благих намерений, если ему отказывали. В этом его драма.

При этом, по словам Владимира Добромирова, после ухода Эдуарда Боякова принципиально ничего не изменилось: заявленная экс-ректором программа будет выполняться, Шемякин свой курс не бросает.

А литературный и театральный критик, профессор Лев Кройчик считает, что вообще не стоило приглашать человека на пост ректора ВГАИ со стороны:

– Воронеж располагает большим количеством талантливых людей с организационными способностями, среди которых можно было бы найти человека для руководства вузом. Это должен быть не просто организатор, менеджер. И вовсе не обязательно уметь при этом дирижировать оркестром. Но во главе ВГАИ должен быть человек, который постоянно находится в системе образования в сфере культуры.

По его мнению, ситуация была похожа на авантюрный эксперимент — «авось получится», но не получилось. Не потому, что Эдуард Бояков плохой человек: просто недостаточно иметь связи, нужно последовательно, на протяжении многих лет этим заниматься.

– А у него, насколько я помню его по факультету журналистики ВГУ, способностей к кропотливой работе никогда не было. Впрочем, у него нашлось мужество уйти, и без работы он не останется, — добавляет Лев Кройчик.

Таланты и чиновники

Важно, чтобы личность не только существовала, но и была способна на активные действия, а таких не так уж много, уверен искусствовед Бронислав Табачников.

– Когда в 1943 году уже немолодой Самуил Маршак пришел на встречу к председателю комитета по кинематографии Ивану Большакову и последний заставил писателя достаточно долго ждать в приемной, он, уходя, оставил чиновнику записку: «У вас, товарищ Большаков, не так уж много Маршаков». У Воронежа тоже не так уж много Бояковых — талантливых, деятельных и бескорыстных, что немаловажно. Что-то у него получалось, что-то нет, но он каждый день пытался, — говорит эксперт.

Конечно, культурная жизнь такого города, как Воронеж, не может зависеть от одного человека, считает Бронислав Табачников, но всегда хорошо, когда такие люди, как Эдуард Бояков, есть. По словам господина Табачникова, губернатор давно понял важность фигур с креативной мощью, и чем скорее это поймут и остальные чиновники, тем лучше.

C ним согласен Анатолий Шмыгалев:

– А был ли бы в Воронеже Бояков, если бы не Алексей Васильевич (Гордеев, губернатор Воронежской области. — Ред.)? Я твердо уверен, что нет. Во все времена экономический подъем и личности правителей определяют формирование культурного пространства, дают много свобод для творчества, по возможности поддерживая финансово. Самый яркий пример — эпоха Возрождения. И экономические прорывы Воронежской области, безусловно, позволяют правительству привнести много нового в сферу культуры. Самое главное — есть понимание, что экономика и культура взаимосвязаны, и это взаимное развитие поддерживают.

При этом удержать талант и дать ему возможность раскрыться, менять культурное поле и отношение окружающих, в том числе бизнесменов и чиновников, достаточно сложно, а кардинально — так и невозможно, считает Анатолий Шмыгалев. По его мнению, несмотря на трудности во ВГАИ, обусловленные как частной, так и общей ситуацией в образовании, основной причиной ухода Эдуарда Боякова стали не только административные и бюрократические барьеры местной элиты и ряда чиновников, но и заскорузлость нашего сознания. Преодолевать чиновничьи препоны помогал губернатор, но ведь не будешь апеллировать к нему по любому поводу. В итоге творческое начало в экс-ректоре взяло верх — зачем тратить время на административную работу, если можешь эффективнее реализовать себя в другом качестве и на другом уровне?

– С уходом Эдуарда Боякова культурная жизнь в облцентре пострадала, но по-прежнему насыщенна и разнообразна. Если сравнить культуру Воронежа с полноводной рекой, то почти пересохший крупный приток ослабил общую скорость потока и изменений, его бурление, но основное русло живет, активно наполняемое усилиями власти и других талантливых людей. Да и «приток Боякова» живет, потому что остались дела Эдуарда, люди, вслед за ним продолжающие менять культурную среду, — подчеркнул Анатолий Шмыгалев.