Главный редактор телеканала «Россия 24» Евгений Бекасов в интервью «Ъ FM»

Евгений Бекасов о том, существуют ли фигуры, которые никогда не будут освещаться государственными СМИ: «Навальный появлялся на "России 24", как только попадал в повестку. Навальный пытается создать свою повестку, которая не соответствует повестке страны или повестке, диктуемой сейчас исполнительной властью. В связи с этим он не попадает в наши новости. Но как только он становится кандидатом на выборах мэра Москвы, он логичным образом перетекает в наш эфир, и если партия "Прогресс" выйдет на думские выборы или он двинется, я не знаю, в 2018 году на президентские, он сразу же попадает в нашу новостную катушку. И если они двинут кандидата в Костроме, то, конечно, те заслуживающие внимания действия, которые они производили в Костроме, попадут в наш эфир.

Гарри Каспаров, связанный не с шахматами, а с какой-то оголтелой критикой, которую он сейчас несет со всех трибун, в том числе и с FIDE, конечно, не проходит. Потому что с какого рожна, извините, мы должны показывать просто критикующего Каспарова из Лондона или Пономарева? Пономарев, Ходорковский, в принципе, сейчас уже мейнстримные у нас тоже ребята. Но Каспарова, связанного с шахматами, мы показывали всегда, и если Каспаров тоже пойдет и легитимизируется через какие-то там институты выборные или, не знаю, займет какой-то пост государственный или общественный, безусловно с ним будем работать. Поэтому я бы не сказал, что существует какой-то набор персон, там blacklist или там стоплист. Да, существует некоторое понимание того, кто и с какими поводами может работать, в этом есть логика. Нет тупоголового запрета — нет, и видеть его не хотим».

О снятии с эфира «России 24» программы «Бесогон ТВ»: «Мы довольно скоропостижно прокомментировали появление ролика "Бесогона" на YouTube, где недвусмысленно выразили свою позицию, заключающуюся в том, что у нас нет никаких претензий к Никите Сергеевичу. Он великий человек, великий мастер, и я очень уважаю его, и буду рад сотрудничать с ним по документальным, художественным или по тому же самому проекту "Бесогон", мы ждем его на канале. Мы готовы к тому, чтобы Никита Сергеевич продолжил с нами сотрудничество. Мы не хотим развязывания корпоративных войн — те войны, что случались в 90-ые годы, даже в 1999-м, в 2000-м, сейчас неприемлемы в условиях войны. Сейчас любое противостояние внутри телевизионного мира будет ненужным, невыгодным для нас.

Тем не менее, воспринимать это как недоразумение я бы не стал. Это логичная обоснованная редакционная политика, это не проявление цензуры — у нас не было и нет никаких договорных отношений с Никитой Сергеевичем по проекту "Бесогон". У нас есть доброе желание, интенция предоставлять ему площадку для его высказываний. Как бы если бы я пригласил тебя в гости, сказал: "Приходи, садись, рассказывай", а у меня в гостях находилась бы на диване какая-то аудитория, и ты перед ней бы выступал. Однако Никита Сергеевич сейчас занял позицию, что это недоразумение является проявлением цензуры, но в данном случае это выглядит все равно, что ты пришел бы ко мне, достал бы гитару, стал бы петь нецензурные песни, а затем еще и остался бы там ночевать. Мы сказали: "Никита Сергеевич, нет-нет, это перебор, в предыдущие разы вы приходили, интересно все рассказывали, а вот уже матерных частушек нам не надо". Я бы такую метафору привел».

Евгений Бекасов о том, какие цели преследует Россия в современных военных столкновениях: «Мы воюем за наше место под солнцем, мне кажется. Во всяком случае я исповедую эту точку зрения. Россия впервые за 25 лет — за современную историю вошла в клинч, то есть в такой хороший боксерский клинч, с, назовем ее, евро-атлантической цивилизацией, которые вроде бы наши друзья, партнеры были, помогали нам. Однако в 2014 году мы, видимо, дошли до какой-то точки, дальше которой уже невозможно было отступать. Как мне кажется, нас могли просто развалить. И в этом отношении мы в данном случае отстаиваем возможность своего культурного кода, наличие своей цивилизации и донесения до мира своей точки зрения, чтобы наши интересы учитывались. Мне кажется, что мы не просим чего-то исключительного, мы не стремимся доминировать в той или иной части света, даже в Средней Азии, или в Прибалтике, или на Украине, или в Белоруссии нет задачи доминирования.

Есть задача учитывания наших интересов. Сейчас нет такого понятия, слава богу, что Обама — наш враг, Олланд — наш враг. Кроме ИГИЛа (террористическая организация; запрещена в России — "Ъ FM") персонифицировать врага невозможно. Его можно упрятать за такими формулировками, как "вашингтонский обком" или "американская распоясавшаяся военщина", но от этого его лицо не нарисуется. Тем не менее, давление, идущее со стороны CNN и BBC, NBC или еще какого-нибудь Bloomberg, ощутимо. Мне кажется, и они его чувствуют, и Russia Today, я думаю, чувствует это столкновение, когда их давят в Британии, нас выдавливают из Молдавии — "Россию 24" там запретили. Нас не показывают в Прибалтике, ну в Латвии и Литве — это что такое? Это и есть, собственно, невозможность донесения какой-то точки зрения, ограничение нас в наших возможностях. А если нас ограничивают в наших возможностях, то что это означает? Некоторые трения. Не скажу, что мы просто сидим и друг в друга гранаты кидаем, обстреливаем друг друга из ракет, нет, это какая-то современная гибридная война».

«Наш главный месседж — в донесении правды до широких масс. Но глобальная наша цель, метацель, для чего мы эту правду, так сказать, порем, правду-матку — мы делаем это для достижения идеальной мировой справедливости, для достижения некоего баланса, чтобы все было справедливо. Мы говорим, что США и Китай, конечно, гигантские страны, и мы нигде не пытаемся занять их место — ни в политике, ни уж тем более в экономике. Но у России должна быть своя некоторая зона».

Евгений Бекасов о переменах, произошедших в обществе и в медиа в 2015 году: «Мне кажется, этот год, не назову его водоразделом — водораздел был в 2014-м — но сейчас мы реально осознали тот масштаб проблем и вызовов, который перед нами стоит и в политике, и в экономике, и в медиа. С 2014 года мы стали делить людей по вопросу Украины, а сейчас начинаем делить даже по вопросам внутренней политики, каких-то общественных проблем.

Это все тянется с 2011 года, с Болотной, но в 2015 году, мне кажется, мы стали активно смотреть, кто что пишет в Facebook, какие у кого выходят книги, кто какие посты и статьи пишет в LiveJournal или в Twitter.

И неизбежное деление на своих и чужих, безусловно, не скажу, что очень хорошее и позитивное достижение, но это то, что заставляет нас напрягаться, меня беспокоит, во всяком случае».

О границах допустимого в выражении политических взглядов в интернете: «Я, конечно, в этом отношении более последователен, чем Венедиктов. Мое положение главного редактора государственного средства массовой информации обязывает меня не позволять критике зашкаливать за недопустимые пределы в отношении некоторых государственных решений. Facebook является неотъемлемой частью выражения и самовыражения неких человеческих взглядов. Конечно, я рассматриваю Facebook как некоторый источник информации о человеке до того, как его принять на работу. Мне кажется, проверить фотографии, какие-то высказывания до того, как ты возьмешь человека на работу, — сейчас это обычная практика. После того, как он покидает пределы государственного средства массовой информации, он волен делать что угодно.

У нас свободная страна, в рамках неразжигания межнациональной розни, непропаганды наркотиков можно писать что угодно, но после того, как покинул и перестал быть связанным обязательствами.

Мне кажется, способность анализировать, рефлексировать над тем, что происходит, вполне естественна. В процессе этого могут приходить разные идеи, но надо оговаривать, что это не имеет отношения к позиции канала, а является частным мнением и в процессе этого не разжигать, не оскорблять, не пропагандировать наркотики, рознь и так далее».