Максим Шевченко в интервью «Ъ FM»

Максим Шевченко о виновниках обострения противоречий между Кадыровым и российской оппозицией: «Для большинства радиослушателей Рамзан Кадыров — чеченец, чужой, другой. Ну как не обвинить чеченца в том, если Лермонтов писал, что он злой ползет на берег, что он угроза национальной безопасности? А Рамзан Кадыров считает, что Илья Яшин — угроза национальной безопасности. Я его статью в "Известиях" открыл — они так и обмениваются, друг друга видят как угрозу национальной безопасности. Мне кажется, что этот уровень политической риторики неправильный. В России он создает угрозу достаточно серьезной поляризации для страны. Но не Рамзан Кадыров начал эту поляризацию. С этими высказываниями: кадыровский режим, угроза — я посмотрел просто подборку, — те же самые оппозиционеры выступают, начиная с 2007 года примерно. С 2007, 2008 года такие жесткие оценки».

О характере режима Рамзана Кадырова в Чечне: «Нас пугают новой кровавой войной. За это время в чеченской республике прекратилась кровавая война, это процветающий, мирный регион, достаточно каждому, кто не руководствуется в своей жизни непонятными мифами, прилететь, допустим, в аэропорт Грозного, взять машину и проехаться через всю Чечню. Это безопасно для русского, для французского человека, для английского, для немецкого, для китайского — для какого угодно человека это безопасно, в отличие от соседних, кстати, регионов, вас там даже ГИБДД не остановит. Он запретил, чтобы ГИБДД останавливало просто так проезжающие машины. Вас остановят, только если там проводится какая-то спецоперация».

«Я не апологет Рамзана Кадырова, я хочу, чтобы вы поняли, я вижу и серьезные минусы той системы, которая сложилась в Чечне. Главный — это, конечно, авторитаризация режима, то, что все чеченское общество выстраивается под одного человека. Я считаю, что это абсолютно неправильно, это противоречит духу чеченского народа, и, конечно, большое количество людей с ружьями везде не позволяет нам говорить в должной мере о, скажем так, свободном конституционном демократическом пространстве. Но это не только в Чечне такая ситуация, зато в Чечне люди в масках, как это в соседнем Дагестане или в Ставрополье происходит, не похищают людей и не убивают. Рамзан Кадыров не приказывал убивать силовиков, он сказал, что если приезжает неизвестная группа в масках и проводит спецоперацию, не извещая местные власти, воспринимайте их как бандитов. Я считаю, это абсолютно правильная позиция, потому что на Кавказе эти похищения людей в масках, которые убивали, похищали людей, всех достали».

Максим Шевченко о стереотипах, связанных с жителями Чечни: «Как ни посмотри, мы сегодня обсуждаем мифологию, связанную с образами чеченца в культуре, в сознании и так далее. Интеллигент боится чеченца, вот, допустим, жителя Люберец не существует в его сознании, он его не боится потенциально, боялся в 1989 году, а сейчас он боится чеченца. Абстрагируемся от того, что Рамзан Кадыров чеченец. Перечитаем статью в "Известиях". Что он написал такого, чего не написали бы за прошедшие несколько лет, условно говоря, противники Болотной, какие-то еще люди? Если это не Кадыров, поставь любую другую фамилию известную тебе, Проханов, например. Чем высказывание Кадырова более жесткое, чем высказывание Проханова, который в передовице газеты "Завтра" постоянно называл всех действующих лиц внесистемной или системной оппозиции "иудами", "предателями"? "Взлетел Чубайс на древо русской государственности, оттряхнул кровавые перышки". У Александра Андреевича запросто такие метафоры выходили. Почему Проханов кажется литературой, а Кадыров кажется — ах, угроза-угроза. Потому что он чеченец. Только поэтому. Это скрытый расизм».

О причине большого количества наемников с Кавказа: «Подрядить на убийство, нанять за деньги людей, прошедших войну, в частности чеченцев, к сожалению, было не очень сложно за последнее время. Потому что люди, прошедшие войну, — это люди с подорванной психикой, зачастую люди, имеющие контузию или тяжелое ранение. Это наркоманы, которые прошли боевые действия, потому что, когда тебя ранят, шок, сразу тебе вкалывают это обезболивающее, и некоторые подсаживаются на морфины. Те, кто подозревается в убийстве Немцова, были взяты в процессе покупки наркотиков. Поэтому у меня вопрос: тяжело ли наркомана за предполагаемые 5 млн руб. подрядить на убийство? Я скажу: "Нет, не тяжело", спросите любого оперативного сотрудника следственных органов».

Максим Шевченко о характере конфликта между Кадыровым и российской оппозицией: «Я считаю, это нормальный жесткий конфликт, который является сутью любой политики и любого политического общества. Когда Ленин называет Керенского предателем, а Керенский Ленина немецким шпионом, конечно, это жестко, это значит, что в стране, если публичная риторика доходит до жестких определений, ситуация достаточно напряженная, но ничего такого чрезвычайного я в этом не вижу, это обычный фон, не знаю, политической карикатуры, политического шаржа, жесткого политического высказывания, фельетона.

Ленин в своих статьях пишет "политические проститутки", например, по отношению к социал-демократам. Или Charlie Hebdo рисует карикатуру на Саркози, например, где показывает его в ничтожном, жалком виде, подчеркивая его большой нос. Лучше, конечно, когда люди не ссорятся, но политика — это же спектакль в какой-то мере, и этот спектакль разыгрывается по такому жесткому варианту».

О виновных в убийстве Бориса Немцова: «Я не вижу прямых следствий — если какие-то офицеры батальона "Север" подозреваются в убийстве Бориса Немцова, их вина еще пока не доказана, это только подозрение, что Рамзан Кадыров дал им приказ это сделать. Это как предположить, что если какие-то сотрудники МВД совершили преступление, то приказ им дал это сделать Колокольцев, понимаете, примерно такая же связь. Что такое абстрактное благословение на убийство, публичное убийство политика? Это серьезное обвинение человека, которым нельзя риторически бросаться. В теоретической конструкции я могу представить, что кто угодно мог дать благословение на убийство Бориса Немцова. И, может быть, прямо противоположный Кадырову человек мог дать абстрактное благословение на убийство Бориса Немцова. Есть такая логическая цепочка, что если чеченец подозревается в убийстве Бориса Немцова, то все чеченцы убийцы или чеченская власть. Если афроамериканец ограбил магазин, то все афроамериканцы бандиты и воры. Это примерно такое же логическое построение для меня».

О допустимости публичных оскорблений и обвинений: «Я считаю, в рамках политической риторики допустима жесткая риторика. В рамках публичной политической риторики допустимы угрозы, допустимо обзывать своего оппонента, называть его предателем, между прочим, президент России говорит "шакалят у ворот", у иностранных посольств. Такое уничижительное сравнение оппозиции с теми, кто "шакалит", начал не Рамзан Кадыров, а тот, кто рангом выше. Оппозиция, честно говоря, отвечала и президенту Путину, я сейчас не хочу повторять лозунг, который скандировал министр иностранных дел Украины в свое время в толпе, который здесь в России тоже вполне подхватывался, мы все помним, понимаете, что это было? И это что? Это не оскорбление, это нормальный, допустимый уровень риторики? Я просто выступаю за свободу слова. С точки зрения этики, я бы сам не употреблял такие вещи. Но то, что это допустимо в публичной политике — да, это допустимо в публичной политике».