Дмитрий Сабов побеседовал с главой «Роскосмоса» Игорем Комаровым

В разгар валютных сальто-мортале, пересудов о секвестрах и злословия про неизбежный крах дорогущих прорывных проектов — всего того, чем нас в январе как снегом засыпало, корреспондент "Огонька" поймал на высоте 10 тысяч метров главу госкорпорации "Роскосмос" Игоря Комарова и поговорил с ним о том, зачем России нужен космос — дальний и приземленный

— Вас все стараются вопросами про секвестр закидать, а вот скажите, Игорь Анатольевич, вы уже знаете, чем "Роскосмос" удивит страну и мир на гагаринский юбилей? 55 лет первого взлета человека в космос как-никак...

— Хороший вопрос! На самом деле вскоре после гагаринского юбилея в апреле планируем первый запуск с "Восточного" — я эту задачу назвал бы исторической и для "Роскосмоса", и для отрасли, и для страны. "Восточный" — это ведь первый наш гражданский космодром, и первый пуск — это, по сути, начало работы.

А вообще, будет много мероприятий — целая программа, посвященная полету Юрия Алексеевича. Большое внимание к событию и у наших партнеров — NASA, ЕКА (Европейского космического агентства.— "О"), других агентств... Кстати, под юбилей, в марте, ждем возвращения с МКС Михаила Корниенко и Скотта Келли — завершится годовой полет, очень важная наша совместная работа с NASA, в ходе которой изучалось долговременное пребывание человека в космосе, она станет серьезным подспорьем для того, чтобы подступиться к долгосрочным космическим экспедициям. Для нас это четвертая годовая миссия, для NASA, как ни парадоксально,— первая, но она тщательно продумана (Скотт Келли установит сразу два рекорда США — 342 дня в космосе за один полет и 522 дня суммарно за четыре полета; наши рекорды, впрочем, покруче.— "О"). Многие исследования по тому, как длительное пребывание в космосе влияет на космонавтов, будут продолжены, тем более что в Штатах у Скотта есть брат-близнец (Марк Келли тоже состоит в отряде астронавтов.— "О"), а это позволяет сравнить реакции организма при аналогичных нагрузках на Земле и в условиях микрогравитации...

— Ну а у самого "Роскосмоса" что в первоочередных задачах?

— На первом плане не столько яркие и прорывные проекты, сколько системная работа. Реформа отрасли и более приземленные задачи, которые нам достались в наследство. В частности, выведение из тяжелого состояния ряда предприятий, таких как Центр им. Хруничева (Государственный космический научно-производственный центр им. М.В. Хруничева — одно из ведущих предприятий российской ракетно-космической промышленности.— "О"), для чего предстоит решать проблемы, которые копились годами и десятилетиями. Исходим из того, что за этот год решим ключевые задачи финансового оздоровления и составим программу преобразований, которая позволит реструктурировать производство, оптимизировать продуктовую линейку и мощности, реализовать спецпрограммы по повышению качества.

Большая задача — формирование самой госкорпорации. Государственная корпорация по космической деятельности "Роскосмос" — это совершенно новое явление: она предполагает не только сохранение функций федерального органа исполнительной власти, но и управление предприятиями и организациями отрасли, в том числе и промышленности. Добавлю, что в 2016-м мы запустим программы по коммерциализации и привлечению партнеров по таким направлениям, как дистанционное зондирование Земли и мобильная спутниковая связь.

Почему именно эти? Напомню: у нас есть проект "Гонец" (многофункциональная система персональной спутниковой связи на базе низкоорбитальных космических аппаратов.— "О"), есть система ретрансляции "Луч" (спутниковая система ретрансляции для связи с движущимися объектами вне зон видимости с территории РФ.— "О"). Мы изучили требования потребителей и считаем, что можно серьезно обновить техническое задание — так, чтобы система была максимально востребована и с точки зрения государственных задач, и с точки зрения задач рыночных. За первое полугодие мы реструктурируем этот проект и привлечем в партнеры крупные компании, операторов связи и интернета.

Что касается дистанционного зондирования Земли, то та группировка космических аппаратов, которая сейчас создана, может предоставлять высококачественную, высокодетальную и актуальную (своевременную) информацию по территориям и объектам — и в России, и за рубежом. А дополнительные доходы, которые мы планируем получить в этих сферах, дадут соответственно дополнительные источники финансирования для реализации перспективных проектов в космосе.

— Что именно из планов рискует оказаться за бортом, учитывая уже объявленные сокращения Федеральной космической программы на 2015-2026 годы на 10 процентов, а также те сокращения, о которых заговорили недавно? Понятно, что от экономики даже в космос не улетишь, но могли бы вы обозначить, за что будете бороться в первую очередь? Какие проекты сохранить наиболее принципиально? Какие приоритеты, на ваш взгляд, ни в коем случае сдавать нельзя?

— Мы категорически за сохранение проектов, которые касаются формирования группировки космических аппаратов — группировки спутников. Это направление, на котором мы серьезно потеряли позиции за последнее десятилетие, речь прежде всего о дистанционном зондировании, о том, чтобы предоставлять услуги связи, навигации... Все это важно для решения народнохозяйственных задач и быстро дает отдачу, улучшая условия жизни и работы здесь, на Земле. Это приоритет, и мы его будем отстаивать.

Мы видим основания рассчитывать в этой сфере на финансовый эффект, и приложим усилия по коммерциализации этой деятельности. Вы знаете, что создано акционерное общество ГЛОНАСС, принято решение оформить участие госкорпорации "Роскосмос" в этом ОАО в ближайшее время. Это решение я считаю абсолютно верным и нужным и ГЛОНАСС, и нам.

Как развивать спутниковую связь, я обрисовал, а что касается дистанционного зондирования, то будем, думаю, создавать совместные предприятия с операторами, чтобы масштабно выйти на рынок и представить весь объем услуг для сельского хозяйства, для защиты окружающей среды,— эти услуги нужно развивать и делать более зримыми...

— Вы говорите о какой перспективе?

— Результаты возможны в ближайшем будущем. Более того, по крупнейшим стройкам — строительству Крымского моста, космодрому "Восточный", другим объектам — мы уже показываем, какие силы и средства используются, на каком этапе строительство. По лесному хозяйству фиксируем объем вырубок — тех, что разрешены, и тех, что не разрешены, тоже. По сельскому хозяйству — даем точные данные по посевным площадям и по их состоянию. Это крайне важно для страховых компаний в случае неурожая и стихийных бедствий: на основании этих данных принимаются решения о выплате или невыплате. Важно это и для водного хозяйства, мы можем дать понимание, где какие суда находятся и как используются. Есть еще направления. Вместе с ГЛОНАСС, например, планируем оказание услуг по точному определению границ участков и местонахождению объектов — это четко и быстро может решить задачу кадастрового оформления земель.

Важный и срочный приоритет — обеспечить независимый выход России в космос, чему посвящен один из ключевых отраслевых проектов — создание первого гражданского космодрома России — космодрома "Восточный", и те проекты, которые мы реализуем в области средств выведения. Необходимо уделять внимание и международным обязательствам по МКС и по освоению космоса, по перспективным лунным программам, несмотря на секвестры, удалось минимизировать сокращение программ фундаментальных исследований совместно с Академией наук в космосе. Как правило, мы их делаем с партнерами, в первую очередь с ЕКА — проект "ЭкзоМарс" (изучение Марса), так же как и проекты по Луне.

— Лунная программа, с вашей точки зрения, перспективу имеет?

— Да, конечно. Человечество стремится к освоению дальнего космоса. И если говорить не об эпизодических проектах — прилетели, поставили флажок и улетели,— а именно о проектах по освоению других планет, то следующим этапом после низкой околоземной орбиты рационально выбрать Луну. В этом мы находим понимание почти всех партнеров.

В общем, как только научимся на околоземной орбите решать медицинские и биологические проблемы, связанные с длительным пребыванием в космосе, а это задачи тех экспериментов, которые сейчас проводятся, следующий этап работы — это окололунные орбиты и работы на Луне.

— А конкуренции китайских товарищей не опасаетесь? Как соотносятся наши лунные планы с проектами КНР, определившей строительство базы на Луне как одну из главных целей своей программы?

— Думаю, вопрос тут не в конкуренции, а в совместной работе — настолько задача с финансовой точки зрения масштабная, емкая. Это же не одна экспедиция, нужна последовательность определенных шагов. Первое — облет Луны и рекогносцировка, определение, где будет совершена посадка. Потом — модули, которые обеспечат десантирование, затем — взятие проб грунта. И все это — подготовительные мероприятия, которые позволят отработать взлет и посадку и создание элементов базы. И лишь после этого — работа человека на Луне.

— Были разговоры и о программе параллельных пусков с "Восточного", которая позволит в сжатые сроки собирать прямо на орбите объекты, возможно, даже орбитальную станцию. В нынешних условиях проект уже нереален?

— Почему? Все реально! Уточню только: программа парных запусков касается не формирования МКС или, скажем, какого-либо российского сегмента на околоземной орбите, для решения таких задач в качестве ракеты-носителя (РН) достаточно "Ангары-А 5". Речь именно о лунных экспедициях — экспедициях в дальний космос. И мы будем продолжать эту работу, хотя в связи с ограничениями из-за секвестра несколько сдвигаются программы полетов на Луну и подготовки "Ангары-А 5В" (тяжелая версия ракеты "Ангара", способная выводить на орбиту до 35 тонн полезной нагрузки.— "О"). Думаю, пользуясь тем, что сроки изменились, мы должны за год подтвердить возможность продолжения этого проекта для лунных программ, после чего принимать окончательное решение: будет это "Ангара-А 5В" или требуются РН сверхтяжелого класса.

— А реально удешевить "Ангару"? Почему вообще запуск ракеты, которая изначально задумывалась как недорогая альтернатива советским тяжелым ракетам, стоит чуть не вдвое дороже того же "Протона"?

— Удешевить не то что реально — это вопрос жизни! В силу того, что проект велся так долго (два десятка лет в общей сложности, с 1992 года.— "О"), что не закладывались жесткие требования по коммерциализации, что не было, очевидно, четкой программы развития самого центра им. Хруничева, инвестиции делались непродуманно. Это и привело к тому, что по задумке — а я видел документы первоначального технического задания — предусматривалось, что "Ангара" будет не дороже "Протона" (тяжелая ракета-носитель, разработанная в 1960-е.— "О"), а пришли к ситуации, когда она существенно дороже. Сейчас работаем над тем, чтобы удешевить "Ангару": когда она выйдет в серию и будет производиться, как сейчас "Протоны" или "Союзы",— предположительно, в горизонте 2021 года,— она должна по себестоимости выравняться с "Протонами". Будем добиваться серьезного снижения себестоимости, а это работа по всем направлениям — и по унификации узлов, и по двигателям, и по системам управления, и по оптимизации производства. В этом плане мы рассчитываем на новые мощности, которые соответствовать серийному производству, их собираемся строить в Омске.

— Скажите, а как вообще объяснить увеличение числа технических сбоев и неудачных запусков в последнее время? Есть какая-то системная проблема?

— Ну, наверное, раз сбои есть и в качестве продукции, и в сроках реализации проектов, которые часто откладывались, и в состоянии предприятий, то проблемы системные. Не случайно государство стало в срочном порядке проводить реформу космической отрасли.

Я бы говорил о комплексе факторов, которые накапливались. Частично из-за недофинансирования, частично — из-за невнимания к эффективности, а еще — из-за проблем управления в отрасли, которые касаются многих сфер. Качество в этой ситуации — интегрированный показатель здоровья отрасли, который зависит от кадров и разработок, от поставщиков, от организации производства и технического уровня предприятий.

Поэтому не следует упрощать, думая, что сейчас вот мы вал турбонасосного агрегата поменяем, и все проблемы решатся. Конечно, есть уровень решения срочных проблем, поиск дефектов на этапе производства — и для этого есть методика, с помощью которой мы пытаемся оперативно докопаться в каждом случае, что называется, до руды. Но это срочная программа, всех комплексных вопросов она не решит, потому что нужно менять процессы разработки, производства, контроля качества и управления в отрасли, включая и подготовку кадров.

Так что на самом деле вопрос качества — это вопрос системной реформы: мы выйдем на него, когда отладим все основные процессы. Качество в отрасли — это как общее состояние и физические кондиции у здорового организма...

— Я верно понимаю, что вы не боитесь секвестров и у вашей госкорпорации есть аргументы, к которым нельзя не прислушаться?

— Аргументы аргументами, но мы не можем не ориентироваться на ситуацию в обществе и на правительство как на орган, который определяет приоритеты. К космическим программам есть вопросы в условиях нерешенности социальных проблем: мы понимаем, что придется искать варианты оптимизации, надеемся найти их за счет повышения эффективности. Это первое. И второе: будем использовать коммерческие возможности тех программ, которые ведем с партнерами и заказчиками, тех, которые дают прибыль. Этими способами и будем смягчать последствия сокращений, которые, возможно, последуют. Само собой, не переставая апеллировать к важности и приоритетности тех направлений, которые считаем наиболее значимыми.

— А вы как бы определили главную задачу госкорпорации? У нас космос всегда был государственной суперпрограммой. А вы говорите все больше о бизнесе...

— О бизнесе? По-моему, мы говорим о государственных и национальных проектах...

— ...в которых вы вычленяете бизнес-составляющую, то есть...

— Я бы сказал не бизнес, а конкурентоспособность. Потому что одна из задач...

— ...добиться отдачи от космоса?

— Даже не столько отдачи — мы должны добиваться лучших результатов. И не только в том смысле, чтобы дальше, выше, мощнее. Важно, чтобы еще и эффективнее. Проекты надо делать с реально конкурентоспособными затратами.

Никто не спорит: есть направления, где у нас получается,— средства выведения, двигатели, пилотируемая космонавтика. Нужно сделать то же в отношении космических аппаратов, по другим направлениям. Нужно провести реформу предприятий, поднять их эффективность, в том числе и по реализации проектов в срок, с должным качеством, в планируемых лимитах инвестиций. Быть конкурентоспособными (это как минимум), а желательно первыми по ключевым направлениям — в нынешней обстановке это даже не бизнес. Это условия выживания.

— Можно говорить о том, что эпоха космоса как предчувствия, когда все ждали, кто куда полетит и что откроет, заканчивается и вместо нее приходит эпоха космоса как послевкусия — когда важнее открытий то, что от них останется, что даст эффект, результат?

— Не думаю, что правильно говорить о послевкусии. Скорее уж о том, что приходит аппетит — а в результате преобразований, которые мы проводим, он, убежден, разыграется. Причем, как я надеюсь, после той работы, которую мы сделаем за два-три года, он появится не только у работников космической промышленности, а у всех, кто увидит ее успех. Знаете, аппетит приходит во время полетов...

— Последний вопрос. Можете назвать космический проект любой страны и эпохи, который вы лично считаете самым удачным?

— Самый удачный проект — пока! — это полет Юрия Алексеевича Гагарина. Он действительно вывел нас всех в новый мир. Так что это знаковое и по-прежнему значимое событие, 55 лет которого мы отпразднуем в этом году. Ну а другие знаковые прорывы просто еще впереди...

Беседовал Дмитрий Сабов