Глава «Деловой России» Алексей Репик — об Агентстве по технологическому развитию

В российской системе поддержки инноваций уже к июлю нынешнего года должно быть создано Агентство по технологическому развитию, которое займется трансфертом технологий. Задачи новой структуре будут поставлены в феврале на президиуме Совета при президенте по модернизации экономики и инновационному развитию. О планах будущего агентства “Ъ” рассказал автор идеи по его созданию, президент «Деловой России» АЛЕКСЕЙ РЕПИК.

— Основной целью создания Агентства по технологическому развитию провозглашался трансферт технологий. Российскому бизнесу необходимо, чтобы при сворачивании зарубежными партнерами бизнеса на территории России в РФ оставались компетенции и технологии. А что сейчас мешает российским компаниям договариваться, перенимать и оставлять у себя зарубежные наработки?

— Сначала давайте ответим на вопрос: как у нас в России могут возникать технологии? На мой взгляд, есть три способа.

Первый — приводить сюда технологии через локализацию иностранных производств. То есть компании строят здесь завод и в процессе переносят свои технологии. В текущих условиях сокращения внутреннего спроса и геополитической турбулентности активно пользоваться этим способом вряд ли удастся. Более того, если иностранная компания принимает решение из России уйти, то технологии она забирает с собой.

Второй способ — создавать технологии самостоятельно с помощью заделов российской науки. Но, во-первых, технологии «с нуля» — это долго и, что критически сейчас в условиях кризиса, очень дорого. Во-вторых, там, где у нас заделы были, например, в оборонной промышленности и атомной энергетике, мы их в основном уже использовали. В-третьих, проблема еще в том, что наши прошлые разработки мы обычно не защищали патентами.

Третий способ сейчас выглядит наиболее понятным, простым и очевидным — это трансферт зарубежных технологий, причем речь может идти и о заключении российскими компаниями лицензионных соглашений, и о создании в этих целях совместных предприятий. Российские компании вместе с лицензией получают технологию, знания, ноу-хау, все необходимые компетенции. И фармацевтика, которая уже содержит инфраструктуру трансферта технологий, является хорошим примером. Поскольку для нашей фармацевтической отрасли такие сделки — основная часть бизнеса, типовая вещь. Только у «Р-Фарм» более 100 лицензионных соглашений. Это абсолютно работоспособная модель, но она не так просто работает в других отраслях, где продуктов мало и такая сделка происходит, скажем, один раз в жизни. Компании трудно проанализировать свой рынок и понять, у кого сейчас самая лучшая технология, у нее нет инструментов для выхода на обладателей этих технологий. Для такой работы нужно содержать профессиональную команду юристов, патентных поверенных, переговорщиков, что не под силу большинству компаний.

Трансферт технологий — это возможность выполнить задачи по импортозамещению без ущерба в качестве для потребителя. И мы в «Деловой России» эту идею озвучили президенту на своем форуме в мае прошлого года. А уже в послании Федеральному собранию Агентство по трансферту технологий, которое мы предлагали, получило несколько более широкую повестку и стало называться Агентством по технологическому развитию. Важный момент — импорт технологий приемлем только в том случае, если не существует достойных российских альтернатив. Это принципиально, и за этим надо осуществлять постоянный контроль.

— Вы ожидали такого поворота?

— Не могу сказать, что для нас это было абсолютно ожидаемо, потому что это, с одной стороны, доверие, с другой — задача более длинная, масштабная, с большим количеством развилок и участников.

Когда мы говорим про часть внутреннего трансферта, то здесь возникают очень много уже сложившихся институтов — Российская академия наук, научные фонды, институты развития. Необходимо перестраивать интересы российской науки под интересы бизнеса. Нужен некий «совет генеральных конструкторов» крупнейших российских технологических компаний или, как сегодня они называются, технические и научные директора компаний. Совет будет формировать позицию и запрос бизнеса на технологии в условиях вызова на глазах меняющейся мировой экономики. Неслучайно, темой Давоса нынешнего года стала 4-я промышленная революция. Важно, чтобы любое взаимодействие с научными институтами происходило по медицинскому принципу «не навреди», чтобы бизнес и практики очень осторожно своими лапками влезали в тонкую и сложную материю фундаментальной науки. Ведь результаты этой работы общество увидит в лучшем случае через десятилетия.

— Как агентство может помочь непосредственно фармотрасли? В чем ваш корыстный интерес как владельца крупнейшей компании?

— У меня корыстного интереса уже нет. Я бы так сказал: мне хочется показать, что получилось у нас, в фарме. Причем произошло это не потому, что просто карты легли или звезды сложились удачно. При умелом и профессиональном управлении возможностями такая история успеха возможна не только для «Р-Фарм» и фармацевтической отрасли, а для практически любой российской компании.

Вообще, в данном случае мы не изобретаем велосипед — международный опыт подтверждает эффективность использования трансферта технологий. Можно приводить много примеров — начиная от разрушенной после Второй мировой войны японской экономики, которая с помощью трансферта в сжатые сроки перешла от позиции импортера к поставкам технологий в другие страны, до недавних примеров, в частности, Тайваня, где с помощью созданных институтов техтрансферта был пройден путь от конкуренции на основе дешевой рабочей силы к мировому центру компетенций в области производства электроники. И сегодня крупнейшая тайваньская копания Foxccon объявляется основным претендентом на покупку японского гиганта бытовой электроники Sharp.

Еще одним примером являются наши соседи из КНР, которые, приезжая широкой делегацией на «Иннопром», привозят сотни производимых китайскими компаниями высокотехнологичных продуктов, в которых легко угадываются немецкие, японские, американские прототипы.

— Что касается иностранных компаний. Насколько они заинтересованы передавать технологии, выстраивать бизнес в России?

— Благотворительностью не заинтересован заниматься никто. Но всем интересно зарабатывать. Мы живем сейчас в сильно технологически изменившейся среде даже в сравнении с 20-летней давностью, не говоря уже о 30–40-летней. Сейчас, как только кто-то начинает изобретать прорывную технологию, тут же параллельно 5–10 разных команд, научных групп, компаний, работающих в этой области, начинают пытаться сделать то же самое. И все смотрят, кто первый добежит. Интернет на порядки ускорил информационный обмен. Поэтому все самые крутые новые технологические решения, мне легко говорить про фарму, там это четко прослеживается, появляются одновременно у нескольких участников рынка.

Таким образом, существует конкуренция и среди продавцов технологий. Продавец может вести себя жестко и рассказывать, что ему Россия как рынок неинтересна. Но это в случае абсолютной монополии. А если он не один такой, и нам есть из кого выбрать, то значит, что можно всех обладателей этой технологии стравить и договориться на самых лучших и самых выгодных для России условиях. Поэтому конкуренция поставщиков и глубокое понимание технологической среды — это основное оружие «уговаривания» зарубежных компаний.

— В чем мотивация для зарубежных компаний? Что Россия может предложить иностранцу, чем привлечь его на российский рынок?

— Для зарубежных компаний решение о локализации через прямые инвестиции является очень сложным. Совсем другое дело, когда при лицензионном соглашении они вроде бы при небольших усилиях и рисках с этой площадки что-то получают. В случае лицензионного соглашения значительную часть инвестиционных рисков берут на себя российские компании. Такая бизнес-модель сейчас намного более продаваема в непростых геополитических условиях.

— На какую структуру при создании агентства вы ориентируетесь?

— В поручении президента было обозначено создать агентство. Оно бывает двух типов. Первое — федеральное агентство, де-факто министерство. Если правительство пойдет по такому пути, то для меня это будет, честно говоря, провал. Создавать новые государственные бюрократические сущности, на мой взгляд, будет ошибкой. Наше предложение — работа в режиме автономной некоммерческой организации типа Агентства стратегических инициатив, которое правительство может учредить совместно с ведущими деловыми объединениями. Например, РСПП и «Деловой Россией».

— То есть пока нет конкретной договоренности, какой статус будет у агентства? Будет это чиновничья структура или бизнесовая?

— Пока нет конкретных договоренностей. Окончательное решение по всем развилкам, я надеюсь, будет принято на ближайшем президиуме Совета по модернизации экономики. На прошедшей же недавно встрече с Экспертным советом Дмитрий Анатольевич Медведев очень четко обозначил свое отношение к институтам инновационного развития — и новым неповоротливым бюрократическим структурам места в нем нет.

— Теперь у вас больше опыта, с точки зрения бизнеса, какой вы видите новую структуру? Зарубежная практика показывает, что иностранцам при завоевании внешних рынков государство с помощью подобных структур оказывает информационную, маркетинговую и даже финансовую помощь. На какую конкретную помощь агентства сможет рассчитывать бизнес?

— Для того чтобы добиться поставленных целей, бизнес рассчитывает получить от агентства набор сервисов, потребность в которых на сегодняшний день полностью не покрывается ни одним из институтов развития. Речь идет о нескольких направлениях. Во-первых, это информационно-аналитическая поддержка российских компаний в части адресного поиска необходимых технологических решений, работа с базой патентов и научных публикаций. Выполнять аналитическую работу и проводить технологическую разведку не может себе позволить ни одна российская компания, кроме наших компаний-гигантов, потому что это очень дорого и это огромный набор разных функционалов.

Далее оказание консультационной поддержки при формировании продуктового портфеля компаний — перспективной оценке спроса на продукцию, анализе конкурентного ландшафта, помощи в формировании производственных цепочек, выборе предпочтительной формы лицензионного соглашения.

Теперь, когда мы поняли, что нам надо, нужно этого добиться. Одним из самых сложных элементов является сопровождение сделки. Российским компаниям нужна помощь в организации и проведении переговорного процесса с лицензиарами, потому что сами они в очередь в поисках партнеров не выстраиваются и с распростертыми объятиями российские компании не ждут,— с ними надо работать. А в процессе проработки соглашений и достижения оптимальных условий точно будет востребована юридическая поддержка, технологический и патентный аудит.

После того как соглашение подписано, проект не должен быть брошен — здесь включается функция дальнейшего сопровождения проектов — помощь в поиске необходимого банковского финансирования, услуг инжиниринговых компаний, взаимодействие с институтами развития, регуляторами, помощь в выводе продукции на рынок. При необходимости агентство может оказывать содействие в устранении административных барьеров в субъектах РФ, например, при запуске новых производств.

При этом данные сервисы могут предоставляться как по каждому отдельному блоку, в случае если часть работ реализуется самим заявителем, так и комплексно «под ключ», где агентство будет выступать в качестве интегратора.

— В каких отраслях будет осуществляться трансферт технологий в первую очередь?

— В разработке функциональной модели нового агентства мы очень плотно работаем с Министерством промышленности и торговли РФ. Кстати, благодаря поручениям председателя правительства мы начали совместную работу с министерством, и в его лице нашли очень сильного, профессионального единомышленника.

Был выделен ряд перспективных отраслей промышленности, где трансферт технологий сегодня наиболее востребован, среди которых станкостроение, машиностроение, легкая промышленность, агропром, пищепром, сельское хозяйство, биотехнологии и др.

— Обсуждалась ли кандидатура руководителя агентства?

— Нам очень понравился подход Минпромторга при выборе главы Фонда развития промышленности (им стал Алексей Комиссаров), когда открытый конкурс на отбор кандидатов проводился на площадке АСИ. Мне кажется, это может стать лучшей практикой принятия кадровых решений. И мы будем предлагать именно такой подход.

— Вы готовы возглавить агентство?

— Нет. У меня для этого недостаточно самодисциплины. В моей системе координат руководитель агентства — это не общественный деятель, не политик и, наверное, не крупный предприниматель, это скорее технократ, сильный управленец, возможно, с опытом государственной службы, который способен грамотно выстроить работу агентства и, главное, сформировать для этой амбициозной задачи соответствующую команду профессионалов.

— Войдут ли в органы управления ваши коллеги по «Деловой России», профильные чиновники, бизнесмены, ученые?

— На наш взгляд, вопросами стратегии агентства должен заниматься коллегиальный орган управления, в состав которого обязательно должны войти представители профильных министерств (Минпромторг, Минфин, Минобрнауки, МЭР), РАН, институтов развития и, конечно, деловых объединений.

— Уже обсуждался бюджет агентства? На какую капитализацию вы, как инициаторы создания такой структуры, рассчитываете? Будет ли у агентства возможность зарабатывать?

— В текущей конфигурации я полагаю, что именно на содержание агентства, а не на финансовую поддержку предприятий необходимо до 1 млрд рублей в год. Это не очень большие деньги. При этом агентство должно быть некоммерческим, о прибыли и ее распределении здесь речи не идет. Нам важно уговорить частный бизнес принять решение о создании новых продуктов, модернизации производства, внедрении новых технологий.

Но и сидеть на шее у государства бизнес не привык, поэтому помощь бюджета нужна на старте, когда мы, так сказать, поворачиваем ключ зажигания. При этом мне кажется справедливым, что компании, получив желаемый результат и выйдя на окупаемость, будут небольшую часть выручки — в пределах нескольких процентов — перечислять в качестве роялти агентству. И эти средства через определенный период времени (три-пять лет) помогут агентству самостоятельно заместить бюджетное финансирование.

Интервью взяла Дарья Николаева