Как Борис Ельцин собрал команду для победы на президентских выборах

"Ъ" продолжает серию публикаций о президентских выборах 1996 года — одной из самых спорных избирательных кампаний в истории России. 15 февраля 1996 года в Екатеринбурге Борис Ельцин официально объявил о своем решении баллотироваться на второй срок. Незадолго до этого, на экономическом форуме в Давосе, олигархи приняли решение объединиться перед угрозой коммунистического реванша и поддержать президента. С какими результатами Борис Ельцин подошел к выборам и как формировалась команда, которая работала на его победу, разбиралась корреспондент "Ъ" НАТАЛЬЯ КОРЧЕНКОВА.

Об официальном вступлении в избирательную кампанию Борис Ельцин заявил, выступая 15 февраля 1996 года на своей родине — в екатеринбургском Дворце молодежи. "Пока есть угроза столкновения "красных" и "белых", мой человеческий и гражданский долг, мой долг политика — добиваться консолидации всех здоровых сил общества и предотвратить возможные потрясения вплоть до гражданской войны",— заверил президент. Он пообещал, что "сможет провести страну сквозь смуту, тревоги и неуверенность". "Мы сильнее собственных разочарований и сомнений. Мы устали, но мы вместе, и мы победим!" — сказал простуженным голосом Борис Ельцин. Проведенный в эти же дни опрос ВЦИОМа показал, что поддержать президента на выборах готовы 8,4% респондентов. Приближался к президентскому рейтинг председателя ЛДПР Владимира Жириновского (8,1%), не сильно отставал и лидер "Яблока" Григорий Явлинский (6,4%). А вот за коммуниста Геннадия Зюганова, чья партия только что выиграла выборы в Госдуму, готовы были проголосовать 15,8%. Комментируя выдвижение Бориса Ельцина, господин Зюганов назвал его "довольно уязвимым соперником". Но "если Борис Ельцин дал официальное согласие баллотироваться на пост главы государства, мы принимаем его вызов", сказал лидер КПРФ.

На старт

Подготовка к президентским выборам началась по крайней мере за год до того. Велась она стихийно: ни у политической элиты, ни у Бориса Ельцина еще не было уверенности, что он намерен выдвигаться на второй срок. Одним из первых аналитическую записку о предстоящих выборах подготовил член экспертного совета при администрации президента (АП) Леонид Гозман, в которой он констатировал политическую демобилизацию прежних сторонников Ельцина, но полагал, что тот "сохраняет определенный потенциал для возвращения доверия".

"Было понятно, что популярность Бориса Николаевича оставляет желать лучшего, шла чеченская война, был серьезный разброс среди финансово-промышленной элиты — красные директора, олигархи, а на этом фоне — невыплаты бюджетникам и пенсионерам",— описывает тогдашние настроения гендиректор Совета по национальной стратегии (в 1996 году — сотрудник штаба Бориса Ельцина) Валерий Хомяков. Но, несмотря на сохранение интриги, вспоминает он, в окружении президента готовились к кампании по умолчанию.

Летом 1995 года в службе помощников президента занялись подготовкой плана накануне предвыборного периода. Предлагалось, например, разработать доктрины в области внешней политики, национальной безопасности, экономики, а объединить их должна была речь-обращение к Федеральному собранию. Обсуждалась идея, ставшая впоследствии одной из главных составляющих кампании,— использовать как средство мобилизации избирателей поляризацию электората, который к тому моменту отчетливо разделился на коммунистический и проельцинский. А в начале сентября президент попросил своего помощника Георгия Сатарова заняться аналитической подготовкой к выборам. "Нужно было прощупать общественное мнение, начать размышлять над стратегией кампании, как она должна быть устроена, чем я и начал заниматься",— рассказывает господин Сатаров. Но в конце октября президент перенес инфаркт: в подготовке к выборам снова возникла продолжительная пауза.

Накануне дня голосования в Госдуму 17 декабря Георгий Сатаров вместе с первым помощником президента Виктором Илюшиным отправились в Барвиху. "Мы передали президенту листок с прогнозом результатов, там было написано: коммунисты впереди, НДР за ними... Президент берет ручку, чиркает те цифры, пишет свои — более приятные для НДР и менее приятные для коммунистов — и двигает листок нам назад",— рассказывает Георгий Сатаров.

Надежды Бориса Ельцина не оправдались: коммунисты получили в парламенте 157 мест, заняв первое место и по партспискам, и по одномандатным округам (подробно о выборах в Госдуму "Ъ" писал 17 декабря 2015 года). Эти результаты повлияли на "окончательное и бесповоротное решение президента: "Ситуация критическая, есть реальная угроза реванша, и я должен страну защитить"", говорит Георгий Сатаров. "Вероятно, выручила моя всегдашняя страсть, воля к сопротивлению. В конце декабря я свой выбор сделал",— напишет потом Борис Ельцин в своей книге "Президентский марафон".

Если не Ельцин, то кто?

"Со слов коллеги мне известно, что Борис Николаевич обсуждал с ним проблему предстоящих выборов весной 1995 года. Он говорил, что ему не хочется выдвигаться и он будет искать того, кто мог бы это сделать",— вспоминает Георгий Сатаров. Сам Ельцин будет готов выдвинуться на выборы, если того "потребует ситуация". Президент не принял решения об участии в выборах и к 1 августа, рассказывает Сергей Филатов, в 1993-1996 годах глава АП: "Я ему сказал: "Борис Николаевич, но вы же понимаете, что вашу кандидатуру заменить некем?""

В августе 1995 года, согласно опросу ВЦИОМа, за Бориса Ельцина были готовы голосовать 4,6%, а за премьера Виктора Черномырдина — 5,8%. Выше был и августовский уровень доверия к премьеру — 24% против ельцинских 14,8%. Незадолго до этого, в июне, произошел один из самых ярких эпизодов политической биографии Виктора Черномырдина: во время захвата заложников в Буденновске он вел переговоры с главарем террористов Шамилем Басаевым. К "конструктивному обсуждению" кандидатуры господина Черномырдина был готов "Демократический выбор России" во главе с Егором Гайдаром. Сам он уже отмежевался от Бориса Ельцина, назвал его вероятное выдвижение на выборах "лучшим подарком, который можно сделать коммунистам" и выразил надежду, что "широкие умеренно демократические силы" найдут в своей среде единого кандидата. Но Борис Ельцин всегда чувствовал по отношению к Виктору Черномырдину "ревность", говорит Сергей Филатов. В назначении преемником основателя "Газпрома" могли быть и "финансовые причины", считает Валерий Хомяков: "Могли среди прочего рассудить, что от его прихода к власти может проиграть нефтяное лобби".

Бывший начальник Службы безопасности президента Александр Коржаков утверждает, что на самом деле президент "среди всех выделял" первого вице-премьера Олега Сосковца: "Он так и говорил: "Хочу, чтоб был Сосковец вместо меня". Ясно, что он был бы преемником. Но та команда, которая боялась Сосковца, все творила, чтоб его обгадить". В книге "Президентский марафон" Борис Ельцин писал, что такой вариант действительно обсуждался, но потом идея была отвергнута: стало ясно, что Олег Сосковец собирался прийти к власти "на волне борьбы с чеченским сепаратизмом" и "коммунистической угрозой" в составе "полувоенной команды постсоветских генералов" — вместе с Александром Коржаковым и главой ФСБ Михаилом Барсуковым.

Не были рассмотрены всерьез и другие кандидатуры: мэр Москвы Юрий Лужков, губернатор Нижегородской области Борис Немцов. Главная причина, почему были отвергнуты все вероятные преемники,— в том, что ни президент с его окружением, ни крупные бизнесмены никому не доверяли, полагают участники тех событий. "Естественно, все, кому было что терять, понимали, что если вдруг президентом станет даже не Зюганов, а в принципе не Ельцин, то, возможно, придется расстаться и с частью своего капитала, и с частью своего политического влияния, которое было тогда огромнейшим. Вот эти опасения будоражили умы еще достаточно молодых и амбициозных, но уже ставших весьма богатыми и влиятельными людей",— говорит Валерий Хомяков.

"Единство противодействия"

На международный экономический форум, проходивший в Давосе с 1 по 6 февраля 1996 года, Борис Ельцин не приехал. Все внимание мирового сообщества досталось триумфатору парламентских выборов Геннадию Зюганову. На пресс-конференции он заявил, что его партия теперь "совершенно другая" и "коммунисты будут конкурировать на рынке мнений в свободной демократической системе". Там же, в Давосе, накануне отправленный в отставку с поста первого вице-премьера (а впоследствии один из руководителей кампании Бориса Ельцина) Анатолий Чубайс на пресс-конференции обвинил господина Зюганова в "двуличности", заявив, что "существует два Зюганова: один для внутреннего употребления и один — для Запада".

Как вспоминал потом бизнесмен Борис Березовский (опубликовано в книге "Автопортрет, или Записки повешенного"), на форуме "Зюганов сиял" и "ходил пузом вперед", но шокирующими для олигарха оказались не столько выступления коммуниста, сколько энтузиазм, с которым ему внимали крупные западные предприниматели и политики. Джордж Сорос, по словам господина Березовского, и вовсе посоветовал ему "не заблуждаться" и уезжать из России. "У меня есть примеры, как отрывали головы людям, которых я знал и которые цеплялись за свои деньги и оставались в странах, где совершались перевороты",— якобы сказал господин Сорос Борису Березовскому. Именно он и встретился с господином Чубайсом с глазу на глаз и предложил ему попытаться создать "некую группу" из крупных российских предпринимателей. "Это был тот самый момент, когда жесткая конкуренция, разделявшая нас, отошла на второй план перед той опасностью, которая нас сплачивала. Взаимопонимание было полным: угроза возвращения коммунистов требует единства противодействия",— писал господин Березовский. Давос, по его словам, стал "последней каплей".

Другой участник форума в Давосе, Михаил Ходорковский, в книге "Тюрьма и воля" вспоминал, что господин Зюганов жил с ним на одном этаже гостиницы и, зайдя к нему в гости, пообещал, что все национализирует, а самого Ходорковского назначит директором крупного народно-хозяйственного комплекса. "Может, и стоило тогда отступить, дать коммунистам устроить кризис. Зюганов бы не справился с ситуацией, несомненно, а значит — откат назад был бы недолгим и неглубоким, зато, может быть, удалось бы сохранить демократические основы общества и государства в обмен на снижение темпа экономических реформ,— рассуждал господин Ходорковский.— А может, и еще хуже получилось бы — страну бы развалили. Не знаю".

Договор власти с бизнесменами был взаимовыгодным: у самих организаторов кампании "не было денег на выборы", рассказывает Сергей Филатов. "Кого мы ни просили, разговор был простой: дайте нам 5 млн тонн нефти, а мы дадим вам деньги",— вспоминает он. С другой стороны, по словам господина Филатова, "приход Зюганова лишил бы их возможности завладеть огромными суммами, могли бы лишиться и того что есть, своей собственности". В Давосе предприниматели поняли, что "от этого не уйти", они договорились с Анатолием Чубайсом об условиях. "Первое условие: деньги будут проходить под его контролем — поэтому он и встал во главе аналитического центра. Второе условие — чтобы президент пошел на залоговые аукционы. Уже тогда они между собой договорились, кто какое себе предприятие возьмет",— вспоминает Сергей Филатов.

Георгий Сатаров "уверен на 100%, что если бы победил Геннадий Зюганов, то первое, куда бы он приехал, это дом приемов ЛогоВАЗа". "Там стояли бы семь довольных ребят и сказали бы ему: вот коридор, в котором он может телепаться и за пределы которого он не может выходить",— считает экс-помощник президента. Но при этом "они боялись, что существует реальный зюгановский электорат: много людей, с которыми они не могут договориться ни о каких коридорах, и Зюганов в случае чего выберет их сторону". "В этом смысле им было понятно, что Ельцин абсолютно стабилен и предсказуем",— заключает Георгий Сатаров. Страх был действительно велик, вспоминает Вадим Желнин, в 1994-1995 годах один из активистов движения "Выбор России", а в 1996-1997 — советник председателя правления Промрадтехбанка: "Избравшись в Думу, коммунисты чувствовали себя хозяевами страны. И даже когда мне уже было предельно ясно, чем кончатся выборы, руководители банка отводили меня в сторонку и спрашивали: "Может мне все-таки билетик взять и улететь?""

27 апреля 1996 года бизнесмены опубликовали письмо "Выйти из тупика!", получившее впоследствии название "Письмо 13". 13 бизнесменов, подписавших обращение, направленное прежде всего кандидатам в президенты Борису Ельцину и Геннадию Зюганову, призвали предотвратить угрозу развала экономики страны, чего можно добиться только с помощью "политического компромисса".

Уже после выборов, в ноябре 1996 года, группа олигархов, объединившихся ради победы Ельцина, получит название "семибанкирщина" — автором неологизма станет журналист "Общей газеты" Андрей Фадин, а сам термин получит широкое распространение.

Война двух штабов

Предложенный вернувшемуся из больницы Борису Ельцину образ "проснувшегося льва" понравился президенту, вспоминают его помощники. Старт кампании омрачали не только обострившиеся боевые действия в Чечне и заявление Ельцина о "38 снайперах", но и "расцветший махровым цветом фаворитизм". Руководить штабом кампании президент назначил Олега Сосковца. В президиум штаба вошли, в частности, Борис Березовский, Сергей Филатов, дочь президента Татьяна Дьяченко, вице-премьер Виталий Игнатенко, первый вице-премьер в правительстве Москвы Владимир Ресин, глава комитета по спорту при президенте Шамиль Тарпищев.

В предвыборной команде быстро обозначился раскол. "Что первым делом сделал Сосковец? Разослал телеграмму губернаторам: прошу начать подготовку к выборам президента РФ... мы смеялись до умору",— вспоминает Сергей Филатов. Штаб собирал подписи, включив на полную мощность пресловутый административный ресурс, а на имя президента, по словам его помощников, пошли жалобы, что без подписи "за Ельцина" отказываются выдавать зарплату и грозят неприятностями вплоть до увольнения. На заседаниях штаба присутствовал Александр Коржаков, что "соответствовало той широкой трактовке понятия безопасности президента, которую он практиковал".

Подоплекой противостояния в предвыборном штабе была борьба за близость к президенту после победы на выборах, отмечает Вадим Желнин. При этом целями Коржакова--Сосковца, по мнению противостоящей им группы, были отмена выборов и получение власти в свои руки вплоть до "установления диктатуры". "Коржаков специально хотел дискредитировать выборы и сорвать их. Ему это было не нужно. Он же все время говорил: "Борис Николаевич, вы царь, чего вы кого-то слушаете, какие выборы?"" — рассказывает Сергей Филатов. "Все тогда начали издеваться надо мной, что я предлагал выборы отменить,— говорит сейчас Александр Коржаков.— Но я предлагал выборы перенести на два года. Два года — больше ничего не надо, за два года Ельцин мог бы подготовить преемника". Президент не хотел идти на второй срок, и пойти на это его "заставила семья", говорит господин Коржаков: "Мы бок о бок прожили много лет, и он всегда говорил: максимальный возраст у политика — 65 лет (Ельцину как раз исполнялось 65 лет в начале 1996 года.— "Ъ")".

Служба безопасности президента взяла кампанию в свои руки, поскольку "подсуетилась раньше", говорит Георгий Сатаров: "Там все было ясно с самого начала — это воровство денег, крах кампании. О чем я Борису Николаевичу и написал". 14 марта на стол президента легло письмо "О ситуации с подготовкой избирательной кампании", написанное экспертно-аналитической группой при службе помощников. "О. Н. Сосковец не проявил организационных способностей — нормальная работа штаба до сих пор не началась. Он не может контактировать с людьми, отличными от него по складу ума, но необходимыми в кампании",— говорилось в письме. Также его авторы сообщали, что "в обществе начали курсировать два слуха": первый — президента сдали коммунистам и потому предатели саботируют развертывание кампании; второй — плохой организацией (а точнее провалом) избирательной кампании президента затаскивают в ситуацию, в которой он вынужден будет отменить либо выборы, либо их результаты". "Сейчас вашу избирательную кампанию можно спасти только немедленной ампутацией — О. Н. Сосковец должен быть отстранен от руководства штабом",— заключали авторы письма.

19 марта был создан совет избирательной кампании под председательством Бориса Ельцина. В него вошли Виктор Илюшин, Виктор Черномырдин, Сергей Филатов, Анатолий Чубайс, гендиректор НТВ Игорь Малашенко, зампред правительства Юрий Яров. Ответственной за "независимый контроль хода кампании" стала Татьяна Дьяченко, а Олегу Сосковцу, Михаилу Барсукову и Александру Коржакову в новой структуре отводились "контрольно-ревизионные функции". 20 марта президент распорядился, чтобы Олег Сосковец передал новому руководителю кампании Виктору Илюшину материалы прежнего штаба. Георгий Сатаров рассказывает, что с помощью совета переворот произошел в "сравнительно мягкой форме". "В политтехнологиях есть понятие "кухонный кабинет" — круг близких людей, с которыми кандидат может советоваться, как работает его штаб, как идет кампания. И мы создали такой совет, в который вошли представители старого и нового штабов",— говорит он. Но если поначалу совет собирался каждую неделю, то постепенно частота таких встреч сократилась. Постепенно президент стал обсуждать ход кампании лишь с ядром аналитической группы — с теми людьми, которым предстояло провести основную фазу кампании. В новых документах список команды Бориса Ельцина выглядел буквально так: "Чубайс, Сатаров, Березовский, Шахрай, Дьяченко Т. Б., Малашенко, Гончар, Шахновский, Ослон, Никонов, Зверев". "Все так и задумывалось, что эта конструкция, этот "кухонный кабинет" рано или поздно отомрет",— говорит Георгий Сатаров.