«Положение настолько ужасно, что не поддается никакой маскировке»
16 мыслей о России английского фантаста: 1920 год
Фото: М.С.Наппельбаум
В год 70-летия Фултонской речи, навсегда связавшей образ России с «железным занавесом», мы представляем спецпроект о тех, кому удавалось за него проникнуть и рассказать об увиденном. Россия XX века в книгах посетивших ее иностранцев: все, что они считали нужным сообщить об этой стране,— в 16 мыслях.
Герберт Дж. Уэллс
Английский фантаст-предсказатель побывал в России трижды: в 1914 году по приглашению секретаря русского посольства в Лондоне графа А. Бенкендорфа; в 1920 году по приглашению Льва Каменева — в этот приезд он встретился с Лениным; последний раз — в 1934 году, когда состоялась его встреча со Сталиным. О своей второй поездке Уэллс написал несколько статей в газету Sunday Express; практически сразу эти статьи были выпущены в виде книги, стремительно переведенной и вышедшей на русском уже в 1921 году. В Москве Уэллс жил у своего друга Максима Горького, с которым он познакомился в Америке в 1905 году. Россия завораживала Уэллса: у него было множество дружеских связей с русскими и эта страна часто фигурировала в его фантастических романах — как место утопии или антиутопии, но в любом случае как проявление возможных крайностей. В "России во мгле" Уэллс сочувствует большевикам, но не в том смысле, что поддерживает их действия и взгляды (это как раз не так), а в буквальном — они для него как дети с игрушечным оружием, сбитые с толку текстами Маркса; размышлениям о том, как целая страна оказалась во власти его теории, во многом и посвящена эта книга. Текст цитируется по изданию 1964 года (переводчики И. Виккер и В. Пастоев).
1
Я ясно видел, что многие большевики, с которыми я беседовал, начинают с ужасом понимать: то, что в действительности произошло, на самом деле — вовсе не обещанная Марксом социальная революция, и речь идет не столько о том, что они захватили государственную власть, сколько о том, что они оказались на борту брошенного корабля. Я старался способствовать развитию этой новой и тревожной для них мысли.
2
Почти все, с кем мы встречались, казались удрученными и не вполне здоровыми. В этой неблагоустроенной, полной повседневных трудностей обстановке очень редко попадается жизнерадостный, здоровый человек.
3
Во всем Петрограде осталось, пожалуй, всего с полдюжины магазинов. Есть государственный магазин фарфора, где за семьсот или восемьсот рублей я купил как сувенир тарелку, и несколько цветочных магазинов. Поразительно, что цветы до сих пор продаются и покупаются в этом городе, где большинство оставшихся жителей почти умирает с голоду и вряд ли у кого-нибудь найдется второй костюм или смена изношенного и залатанного белья.
4
В этой непостижимой России, воюющей, холодной, голодной, испытывающей бесконечные лишения, осуществляется литературное начинание, немыслимое сейчас в богатой Англии и богатой Америке. <...> В умирающей с голоду России сотни людей работают над переводами; книги, переведенные ими, печатаются и смогут дать новой России такое знакомство с мировой литературой, какое недоступно ни одному другому народу.
5
Огромная масса населения России — крестьяне, неграмотные, жадные и политически пассивные. Они суеверны, постоянно крестятся и прикладываются к иконам — особенно это заметно в Москве,— но они далеки от истинной религии. Политические и социальные вопросы интересуют их только, поскольку дело идет об их собственных нуждах. В основном большевиками они довольны.
6
Может быть и трудно перестроить крестьянство в целом, но с отдельными группами крестьян справиться очень легко. Говоря о крестьянах, Ленин наклонился ко мне и перешел на конфиденциальный тон, как будто крестьяне могли его услышать.
7
Куда бы мы ни приходили, повсюду нам бросались в глаза портреты, бюсты и статуи Маркса. Около двух третей лица Маркса покрывает борода, широкая, торжественная, густая, скучная борода, которая, вероятно, причиняла своему хозяину много неудобств в повседневной жизни. Такая борода не вырастает сама собой; ее холят, лелеют и патриархально возносят над миром.
8
Все мое пребывание в Москве было исковеркано глубоко раздражающей неразберихой. По столице меня сопровождал матрос с серебряным чайником, совершенно не знавший города, а договариваться по телефону о моих встречах должен был американец, плохо владевший русским языком.
9
Особенной популярностью пользуется знаменитая часовня чудотворной Иверской божьей матери возле Спасских ворот; многие крестьянки, не сумевшие пробраться внутрь, целуют ее каменные стены. Как раз напротив нее на стене дома выведен в рамке знаменитый ныне лозунг: "Религия — опиум для народа". Действенность этой надписи, сделанной в начале революции, значительно снижается тем, что русский народ не умеет читать.
10
Наша блокада отрезала русских ученых от иностранной научной литературы. У них нет новой аппаратуры, не хватает писчей бумаги, лаборатории не отапливаются. Удивительно, что они вообще что-то делают. И все же они успешно работают: Павлов проводит поразительные по своему размаху и виртуозности исследования высшей нервной деятельности животных; Манухин, говорят, разработал эффективный метод лечения туберкулеза, даже в последней стадии, и т. д.
11
Россия попала в теперешнюю беду вследствие мировой войны и моральной и умственной неполноценности своей правящей и имущей верхушки, как может попасть в беду и наше британское государство, а со временем даже и американское государство. У правителей России не хватило ни ума, ни совести прекратить войну, перестать разорять страну и захватывать самые лакомые куски, вызывая у всех остальных опасное недовольство, пока не пробил их час.
12
Но я хочу уже здесь сказать, что эта несчастная Россия не есть организм, подвергшийся нападению каких-то пагубных внешних сил и разрушенный ими. Это был больной организм, он сам изжил себя и потому рухнул.
13
Ни у крестьян, ни у духовенства нет никакого творческого начала. Что касается остальных русских, как в самой стране, так и за ее пределами,— это пестрая смесь более или менее культурных людей, не связанных ни общими политическими идеями, ни общими стремлениями. Они способны только на пустые споры и беспочвенные авантюры.
14
Как это ни поразительно, русское драматическое и оперное искусство прошло невредимым сквозь все бури и потрясения и живо и по сей день. Оказалось, что в Петрограде каждый день дается свыше сорока представлений, примерно то же самое мы нашли в Москве.
15
На каждом шагу, и дома и в России, мне твердили, что нам придется столкнуться с самой тщательной маскировкой реальной действительности и что нас все время будут водить в шорах. На самом же деле подлинное положение в России настолько тяжело и ужасно, что не поддается никакой маскировке. Иногда можно отвлечь внимание каких-нибудь делегаций шумихой приемов, оркестров и речей. Но почти немыслимо приукрасить два больших города ради двух случайных гостей, часто бродивших порознь, внимательно ко всему приглядываясь.
16
Рядовой коммунист начинает негодовать, если вы осмелитесь усомниться в том, что при новом режиме все делается самым лучшим и самым разумным способом. <...> Такой коммунист напоминает забытых теперь суфражисток, обещавших рай на земле, как только удастся освободиться от тирании "установленных мужчиною законов".
Весь проект «16 мыслей о России»