Глава ближневосточной программы International Crisis Group о сирийском конфликте и борьбе с терроризмом

В Москве побывала делегация International Crisis Group (Международной кризисной группы, МКГ) — одной самых известных независимых организаций, занимающихся предотвращением и разрешением конфликтов. Глава ближневосточного департамента группы ЙОСТ ХИЛЬТЕРМАН признался корреспонденту "Ъ" МАРИИ ЕФИМОВОЙ, что не до конца понимает стратегию России в Сирии, а также поделился своим видением американского "плана Б" на случай провала перемирия.

— 27 февраля стартовало согласованное при посредничестве России и США перемирие в Сирии. Это пролог к политическому урегулированию или затишье перед новым витком конфликта?

— Приостановка боевых действий — это предварительная мера. Перемирие очень хрупкое, особенно учитывая, что стороны противостояния верят в возможность победы и захвата новых территорий. Так думает сирийское правительство, и этому немало способствует российская поддержка. Возможно, они правы, возможно, нет, но пока они верят в это, они продолжат сражаться. Другая проблема в том, что неджихадистские группы, согласившиеся на прекращение боевых действий, могут быть атакованы вместе с джихадистами, ведь там все перемешано и они находятся на одних и тех же территориях. Тогда они будут атаковать в ответ. Альтернатив политическому урегулированию нет, Россия и США действительно заинтересованы в нем, но это не значит, что его удастся достичь. Тем более что остается много нерешенных вопросов, один из важнейших — судьба (президента Сирии.— "Ъ") Башара Асада.

— Как отделить вооруженную оппозицию от террористов? Государства-посредники из Международной группы поддержки Сирии никак не могут согласовать общий террористический список. Могут ли эксперты предложить критерии, которые помогли бы абстрагироваться от интересов отдельных сторон?

— С одной стороны, отличить оппозиционеров от террористов просто: оппозиционеры — это те, кто готов участвовать в мирном политическом процессе. "Исламское государство" и "Джебхат ан-Нусра" (обе организации запрещены в России.— "Ъ") к этому явно не готовы. С другой стороны, в местах, где ведутся боевые действия, эти группировки перемешаны, они сотрудничают. Некоторые группы, которые хотели бы присоединиться к политическому процессу, имеют внутри диссидентов-радикалов, как, например, часть группы "Ахрар аш-Шам", связанная с "Джебхат ан-Нусрой". Кроме того, бойцы постоянно переходят из-под одних знамен под другие, что связано с финансовыми потоками и вооружением. Четкую разделительную линию мы сможем провести, лишь когда начнется легитимный политический процесс.

— А все же критерии для определения террористических группировок у экспертов есть?

— Я вообще не использую термин "терроризм". Я говорю о "террористических актах" как о тактике запугивания людей с целью заставить их делать что-то. Большинство организаций имеют гораздо более широкую повестку. Например, ИГ управляет территориями, где живут миллионы людей, они предоставляют услуги, выполняют административные функции, вершат правосудие, пусть и не лучшими методами. Для многих жизнь под их управлением представляется более или менее стабильной после всех ужасов войны.

Кроме того, ИГ состоит из нескольких группировок с разной повесткой. Эти группы часто не согласны друг с другом, хотя до сих пор не вступали в прямое столкновение. В этом смысле гораздо более эффективным было бы бороться с ними, играя на противоречиях, чем просто бомбить их, тем самым сплачивая.

— Россия в Сирии больше помогает Башару Асаду или борется с радикалами?

— Мотивация двойная — защитить режим, который она считает легитимным, и нанести удар по радикалам. Но приоритет Москвы, конечно, защита режима. По нашим данным, больше ударов наносится по умеренной оппозиции и районам с гражданским населением, но точнее сказать сложно, ведь там все эти группировки перемешаны. Изначально Москва пыталась вернуть себе важную политическую роль в регионе и выступать наравне с США. Она взяла в свои руки инициативу как в военном, так и в политическом плане. Однако вопрос, чего она в конечном итоге хочет добиться, как она видит завершение этого конфликта, остается открытым.

— Что означают заявления госсекретаря США Джона Керри о "плане Б" на случай провала перемирия?

— Не вижу какого-либо жизнеспособного "плана Б" для Сирии. Я вижу попытки Вашингтона надавить на Россию, о чем свидетельствуют и разговоры о возможном введении санкций. Будем надеяться, что до этого не дойдет и мы все же сможем найти политическое решение.