"Лекция о нечто" на фестивале "Золотая маска"

Фестиваль театр

В рамках программы "Маска плюс" продолжающегося фестиваля "Золотая маска" в Москве был показан спектакль "Лекция о нечто" петербургского театра Post и его руководителя Дмитрия Волкострелова. Рассказывает РОМАН ДОЛЖАНСКИЙ.

Спектакль Дмитрия Волкострелова прошел целых четыре раза — наверняка больше, чем любой из других спектаклей "Золотой маски", но посмотрели его всего 48 человек. На каждое из представлений, таким образом, пускали всего дюжину зрителей. Впрочем, как это всегда бывает у Дмитрия Волкострелова, любой из привычных театральных терминов в приложении к его проектам следует употреблять осторожно. Если говоришь "зритель", подразумевается, что есть и актер. А вот в "Лекции о нечто" никаких актеров не предусмотрено.

Новая работа театра Post — вторая часть дилогии по лекциям Джона Кейджа, продолжение (точнее, если из уважения к великому автору употребить музыкальный термин, контрапункт) "Лекции о ничто". Как и в первом спектакле, пришедшие сидят вокруг белого куба по три человека у каждой его стороны. Но если про "ничто" нужно было слушать, сидя лицом к кубу, то "нечто" постигается спиной к нему, а лицом — к телевизионному экрану, одному на троих. В сущности, уникальный спектакль создается каждой тройкой самостоятельно У двух из них есть пульты: один — для переключения изображения, второй — для смены звуковых дорожек. И только третий, сидящий в центре участник остается в зависимой, именно зрительской роли — он смотрит результат спонтанного взаимодействия своих случайных соседей.

Видеовариантов три: либо сухой отсчет оставшихся до конца сеанса минут и секунд, либо просто монохромное, рябое "ничто", либо карта мира, похожая на Google maps и постоянно меняющая масштаб изображения. Звуковых опций тоже, конечно, три — собственно лекция Джона Кейджа, имеющая к Кейджу отношение музыка Мортона Фельдмана и, наконец, главное — многочисленные исполнения "4`33" Джона Кейджа, сделанные в указанных на карте местах пользователями мобильных телефонов. Собственно, идею представления, как рассказывает Дмитрий Волкострелов, ему подсказало то самое приложение "4`33", скачанное в мобильный телефон: каждый человек с его помощью может записать, то есть исполнить это произведение Кейджа, в котором, как известно, не звучит ни одной ноты, и сделать свою версию достоянием других. Так, с помощью обычного мобильника можно не только услышать звуки всего мира, но и самому стать художником, реализовав знаменитый программный тезис Йозефа Бойса.

Волкострелов в "Лекции о нечто" не стремится изучить возможные вариации — понятно, что способов соединить видео со звуком при такой организации процесса великое множество. Гораздо важнее, что сочетание ни разу не повторяется и что все видят разные комбинации, то есть разрушается одна из базовых характеристик театрального спектакля — возможность его воспроизвести. С другой стороны, обостряется та самая неуловимая неповторимость, которая характеризует театр. В этом смысле очень интересно обменяться впечатлениями с другими "подопытными" — оказывается, что вариативность поведения тоже проявляется: иногда те, кто лишен кнопок, пытаются повлиять на выбор ответственных соседей, среди вторых встречаются такие, кто стремится передать пульт в руки зрителей, чтобы избавиться от ответственности и т. д. Что касается вашего обозревателя, то меня вполне устроила роль ведомого, положившегося на волю незнакомцев.

В сущности, Дмитрий Волкострелов ставит простой, но сильный эксперимент над чувством внезапной случайной ответственности. В "Лекции о ничто" текст Кейджа читали сидящие внутри куба, до поры невидимые публике актеры. Они сверяли слова с ритмом метронома, ведь сама лекция подчинена жесткой структуре, в известном смысле является музыкальной пьесой, и воспринять его можно как оду упорядоченности. Вторая часть "Лекции о ничто" и по организации пространства, и по сути словно выворачивает предыдущий опыт наизнанку. Потому что речь здесь идет о свободе и о невозможности познать произведение искусства в его цельности. Если же задуматься не о различиях, а об общности двух частей дилогии, то, пожалуй, она состоит в чувстве умиротворения, с которым удаляешься от куба: оказывается, неопределенность приносит столько же радости, сколько и расчисленный порядок.