Александр Аничкин — о том, как Великобритания пришла к идее «брекзита»

Такое впечатление, что ни о чем другом в Британии не говорят. Одна тема — предстоящий референдум о выходе страны из Евросоюза. И самое ходовое слово сегодня на Альбионе — брекзит

Александр Аничкин

Брекзит образовался из слов "Британия" и "exit" — выход. Сейчас, когда перспектива расставания Великобритании с Европейским союзом стала уже не туманной, а вполне реальной, о брекзите и в Лондоне, и за его пределами дискутируют едва ли не ежедневно. Вот и на минувшей неделе с очередной порцией предостережений о печальных последствиях "непродуманного шага" говорил британский премьер-министр Дэвид Кэмерон.

Сразу оговорюсь: споры об отношениях с Европой, о членстве в ЕС не означают "конца европейского проекта" ни для Великобритании, ни для самого ЕС. Независимо от исхода референдума Англия останется важным участником общеевропейских процессов: и как пятая в мире экономика, и как участница НАТО, и как член Совета Европы (отдельная от ЕС организация), и как крупнейший финансовый центр континента, и как участница международной конвенции о беженцах и много чего другого. Но при всем этом общенациональный референдум, назначенный на 23 июня, впервые в истории единой Европы делает реальной возможность ухода из европроекта одного из ведущих игроков. Это ли не повод для тревог?

Из истории вопроса

Чтобы понять, что сейчас происходит, нужно пояснить историю вопроса. То, что сейчас называют "европейским проектом", началось без Англии на развалинах Второй мировой войны. Франция и Германия на протяжении столетий несколько раз воевали друг с другом, и поодиночке, и в коалициях, католики против протестантов, за "жизненное пространство", за уголь и металл Эльзаса и Лотарингии, за первенство в Западной Европе, в мире... После Второй мировой к европейским лидерам пришло понимание: чтобы устранить угрозу новых конфликтов, нужно под мир подвести экономическую основу, то есть основу сотрудничества, а не противостояния. Так родился первый общеевропейский проект — союз по углю и стали 1951 года. Позднее шесть стран старой Западной Европы — Франция, Германия, Италия, Бельгия, Голландия и Люксембург — в 1957 году учредили Европейское экономическое сообщество (ЕЭС).

Кто проходил в свое время научный коммунизм, помнит, как Ленин еще в начале ХХ века клеймил лозунг Соединенных Штатов Европы. Идея формирования общего экономического пространства уже тогда витала в воздухе, и вождь пролетариата видел в ней коварную попытку буржуев поставить эксплуатацию на глобальную основу. Опасения по поводу глобализма и сейчас не исчезли, но современные социал-демократы видят в идее объединения и другое: возможность общих усилий строительства более справедливого мира.

Поначалу Англия не хотела вступать в ЕЭС: Британская империя, мы сами с усами. Но времена менялись, империя ушла, нужно было строить новые союзы. К началу 1960-х взяла верх точка зрения, что надо участвовать и в Общем рынке. На континенте почти все страны приветствовали это. Все, кроме Франции. Шарль де Голль дважды, в 1963 и 1967 годах, ветировал членство Британии в ЕЭС, вплоть до угрозы вывести Францию из проекта. Де Голль считал, что английская экономика несовместима с экономическими принципами ЕЭС. "Майская революция" 1968 года свергла де Голля, Великобритания вновь подала заявку на вступление в ЕЭС, и в 1973 году она стала членом Общего рынка.

Споры самих британцев вокруг участия в тогда еще малом европейском "совнаркоме", однако, на этом не кончились. Левые, включая и часть правительствовавших в начале 1970-х лейбористов, по-ленински продолжали вести кампанию против Общего рынка, и, чтобы покончить с этим раз и навсегда, в 1975-м был объявлен общенациональный референдум, тогда — впервые за всю историю страны. На нем с убедительным, совершенно бесспорным перевесом победили сторонники интеграции в Европу. Результат был: за — 67 процентов, против — 32 процента.

40 лет спустя

Но вот прошло 40 лет, и теперь вопрос возник снова, только на этот раз в симпатиях внутри самой Британии все наоборот: левые и лейбористы — в основном за Союз, у консерваторов же полный раздрай. За "расставание" выступают даже несколько министров в правительстве и любимец российской публики, лохматый лондонский мэр-велосипедист Борис Джонсон. В чем же дело? Вокруг ответа на этот вопрос и вьется дискуссия.

Когда консерваторы тащили Британию в ЕЭС, их воодушевляла перспектива участия в беспошлинном общеевропейском рынке, превращения Сити в гегемона европейских валют. Постепенно же оказалось, что в социал-демократической Европе есть и другое, совсем неожиданное. Из Общего рынка Европа стала превращаться не в "Соединенные Штаты", а в... "Советский Союз". Не тот, по которому у нас кое-кто сейчас ностальгирует, а тот, про который иногда говорили: это не у нас, а у них построили настоящий социализм. Речь идет о последовательном строительстве так называемой социальной экономики, с развитой системой защиты прав трудящихся, разветвленной социальной защитой и прочими прелестями, о положительном или отрицательном значении которых и сейчас продолжают спорить.

Кульминационной точкой стал 1988 год. Тогда глава европейской комиссии (того самого "совнаркома" ЕЭС) Жак Делор обратился к Британскому конгрессу тред-юнионов с обещанием заставить все правительства сообщества ввести законы, гарантирующие профсоюзные права. Для Тэтчер же (а именно она тогда была бессменным британским премьером) в профсоюзах заключалось все зло современности, с ними она вела беспощадную борьбу. Железная леди выступила с ответом Делору, заявив в знаменитой речи в Брюгге, что не допустит превращения Брюсселя (штаб-квартира ЕЭС) в некое сверхгосударство, не даст ограничить суверенитет Великобритании. Так создалась репутация Англии как "трудного человека" Европы. И так возник раскол в правящей партии тори. Тэтчер, кстати, свалили с ее незыблемого, казалось, пьедестала именно противоречия внутри консерваторов вокруг Европы.

Разногласия остаются и сейчас. И не просто внутри одной из политических партий страны, а, как говорится, "по большому счету". Где баланс между свободой предпринимательства и социальными гарантиями? Где баланс между национальным суверенитетом и открытостью экономики? Где баланс между свободной конкуренцией и поддержкой своей экономики?

Помимо философии правящий истеблишмент почувствовал угрозу и в росте популярности Партии независимости Соединенного Королевства (ЮКИП), которая отражает настроения против ЕС в широких массах. А расширение Союза с его принципом свободного передвижения людей, помноженное на кризис с беженцами, сделало схватку неизбежной: премьер-министр в итоге пообещал поставить вопрос на референдум.

Расстановка сил

На первый взгляд сторонников полного разрыва связей с ЕС не так уж и много. Характерная деталь: даже те, кто публично объявил, что будут вести кампанию за выход, тут же оправдываются — посмотрите, вот Норвегия, вот Швейцария. Они не члены ЕС и ничего, вполне благополучно продолжают и процветать, и чуть ли не весь комплекс торгово-экономических и человеческих связей сохранять с остальной Европой.

Деление на сторонников и противников ЕС вообще не совпадает с линиями политического раздела. Евроскептики есть и среди левых, и среди правых, хотя среди левых и зеленых больше сторонников Союза. Лейбористы, создается впечатление, настолько уверены в поддержке членства в ЕС, что их стали даже упрекать в уходе от волнующего всех вопроса. Впрочем, кампания еще продолжается, и "левый голос" наверняка прозвучит.

Еще любопытнее картина в составных странах Соединенного Королевства, по-советски "союзных республиках",— в Шотландии, Уэльсе и Северной Ирландии. Некоторые опросы по брекзиту вообще не принимают во внимание Северную Ирландию. Между тем там, согласно опросу The Belfast Telegraph, устойчивое большинство за Союз — 56,48 процента. В случае с Северной Ирландией эти настроения связаны и с поступающими от ЕС дотациями в экономику, и с проевропейскими настроениями в Республике Ирландия. Кроме того, с членством в ЕС ирландцы связывают гарантию того, что не разгорится вновь внутренний ольстерский конфликт. Проевропейские настроения до последнего времени преобладали и в Уэльсе, хотя опрос службы YouGov в феврале внезапно показал перевес сторонников брекзита: 45 процентов против 37 процентов. В Шотландии все опросы показывают перевес "европеистов", даже при том что он несколько сократился.

Конечно, население Англии намного больше других частей королевства, но настроения — это больше, чем деталь статистики. Шотландские националисты заявляют, что не позволят англичанам вытащить их из ЕС и в случае негативного исхода референдума немедленно вновь поставят вопрос о выходе из состава страны. Два года назад, напомним, они проиграли на референдуме кампанию за выход Шотландии из Великобритании. Но на последних парламентских выборах национальная партия одержала полную победу, проведя своих кандидатов чуть ли не во всех округах Шотландии. Сейчас это третья по числу депутатов в Вестминстере и третья по численности членов партия Британии. Так что референдум по Европе может оказаться и референдумом о будущем самого Соединенного Королевства.

Хотя надо отметить: партии, парламент, правительство — это одно. А референдум — это другое, тут уже особенности избирательной системы не действуют: все голоса имеют одинаковый вес. Поэтому о том, какое решение вынесет страна 23 июня, приходится судить пока по опросам. Доверять им полностью, конечно, нельзя. Не потому, что врут, а потому, что разные методики и выборки. И все же ориентировку в отношении настроений получить можно. Картина выявляется такая: обе стороны идут ноздря в ноздрю. Одни опросы дают большинство тем, кто хочет остаться в Союзе, другие — тем, кто хочет выйти. Опрос службы Opinion Research Business (ORB) в середине марта дал перевес в 2 процента сторонникам выхода: 49 против 47 процентов. Опрос службы Survation на середину февраля дал 48 процентов за ЕС и 33 против. В начале февраля служба TNS получила другой результат: 36 — за ЕС, но 39 процентов — против. Опросы показывают и большую долю тех, кто не определился — около 20 процентов. Ясно одно: спорить будут яростно, хотя и недолго — времени до заветного дня голосования все меньше.

Утверждение, что голосовать за брекзит собираются в основном ностальгирующие по былому величию ксенофобы, могло бы показаться голословным, даже оскорбительным. Однако, если верить исследованию, проведенному авторитетным центром — Королевским институтом международных отношений (Чатем-хаусом), социально-поколенческий раскол действительно существует. В исследовании, посвященном предстоящему референдуму, институт установил, что за выход из ЕС будут голосовать в основном те, кому сейчас за 55 лет, кто учиться бросил, еще не достигнув 17 лет, и кто занят на низкооплачиваемой работе и менее защищен от возможности ее потерять. Наоборот, те, кто за членство в ЕС,— это люди более молодые, лучше образованные, имеющие более стабильную и выше оплачиваемую работу по высоко востребованным профессиям.

Если кому вдруг показалось, что в таком раскладе есть что-то похожее на наши, российские споры о Советском Союзе, да и нынешней России, то да, конечно, много параллелей. Не случайных, а таких, что заставляют думать и о своем месте в мире, о своей стране и ее отношениях с соседями, дальними и ближними. Аналитики Чатем-хауса отмечают, что две выделенные ими группы отличает фундаментально разное отношение к Союзу и к тем отдельным проблемам, которые наполняют страстью споры. У первой группы главный мотив — недовольство демократическим — или недемократическим — устройством ЕС, что где-то какой-то неизвестный дядя за тебя решает все, плюс боязнь иммиграции и ее действительных или воображаемых последствий для экономики, культуры и системы социального обеспечения в Британии. Как отмечают авторы исследования, именно эти факторы определят исход голосования.

И что потом?

Допустим, британцы проголосовали за брекзит. Что изменится?

Предполагается, что в течение двух лет нужно будет провести переговоры о выходе из институций и механизмов ЕС и замене их новыми договоренностями. Дело это настолько сложное, что, по другим прикидкам, на самом деле "развязывание" узлов в отношениях с ЕС растянется на 5-10 лет. Зачем это нужно, спрашивают противники брекзита? И отвечают: незачем. Сторонники говорят: зато мы будем независимы.

Сторонникам брекзита дело представляется так, что сразу после выхода страна закроется для мигрантов, мосты поднимут, ворота закроют, британский замок заживет по-своему. Конечно, можно, скажем, установить более или менее жесткий контроль, визы, очереди и прочее в основных пунктах въезда и выезда — в морских и аэропортах. Но сколько на это потребуется сил и средств и оправданы ли они, внятного ответа у сторонников брекзита не находится. Кроме того, остается вопрос с большой сухопутной границей с ЕС — между Республикой Ирландия и Северной Ирландией. К тому же непонятно, как брекзит скажется на экономике страны. В стране некоторые отрасли, в том числе и финансовый сектор, просто не могут обойтись без европейских мигрантов. ЕС — крупнейший торгово-экономический партнер Британии.

Одни пугают: будут новые тарифы, пошлины, налоги, многомиллиардный ущерб. Другие отвечают: ничего подобного, договоримся на двусторонней основе или даже как Канада — сразу со всем Союзом, но сами по себе, как отдельная страна. Третьи предупреждают: как ни договаривайся, все равно ущерба не избежать. Четвертые: какой ущерб, мы пятая мировая экономика, все с нами хотят торговать и вкладывать в нас. Вопрос: а как же финансы? Мы же главный финансовый центр Европы! Отделимся — потеряем. Ответ: ничего не потеряем, смотрите, к евро не присоединились — и ничего. Зато нам никакие анонимные евробюрократы не будут указывать, как вести бизнес. Важная сторона дебатов — вопросы безопасности: некоторые политики и комментаторы даже видят в брекзите "руку Москвы". Кто за брекзит — тот "играет за Путина", поскольку развал ЕС — только на пользу России. Противники ЕС кипятятся: при чем здесь Кремль, при чем безопасность, у нас на это есть НАТО...

И так далее — до бесконечности. Аргументы и контраргументы сыпятся как из рога изобилия. С одной только важной оговоркой: все может быть, а может и не быть. Ясно будет после 23 июня.

Террористические акты в Брюсселе эти споры только обострили, поскольку ставят под вопрос основополагающий принцип Европейского союза — свободы передвижения людей. Критики видят в возвращении и укреплении границ способ помешать террористам. Защитники — уступку террору. Еще после нападения террористов в Париже лидер британских евроскептиков Найджел Фарадж заявил, что свободное передвижение людей внутри ЕС — это также свободное передвижение автоматов Калашникова и джихадистов по Союзу. Теперь об этом снова вспоминают...