США и Китай пытаются бороться с ИГ чужими руками

США и Китай независимо друг от друга пробуют использовать движение "Талибан" для борьбы с "Исламским государством". Ради этого Вашингтон готов к переговорам со своим некогда непримиримым врагом.

Шамсудин Мамаев

Госсекретарь США Джон Керри в рамках политики Вашингтона по борьбе с международным терроризмом 8-9 апреля совершил два необъявленных визита — в Багдад и в Кабул. В обоих случаях переговоры проводились на самом высоком уровне: в Ираке госсекретарь встретился с премьер-министром этой страны Хайдером аль-Абади, главой МИДа Ибрахимом аль-Джафари и премьер-министром регионального правительства Иракского Курдистана Нечирваном Барзани, в Кабуле — с президентом Ашрафом Гани и главой исполнительной власти Абдуллой Абдуллой. В Багдаде госсекретарь США пообещал Ираку усилить давление на группировку "Исламское государство" (запрещена в РФ), которая захватила значительную часть этой страны. Усиление давления предполагает создание военной базы США в городе Махмур, где американские военные начиная с прошлого месяца ведут подготовку иракской армии к штурму города Мосул. 21 марта в Пентагоне заявили, что в Ираке находятся 3870 военнослужащих США и что подразделение Корпуса морской пехоты уже начало передислокацию на эту базу. Расположенная на передовых позициях база осуществляет артиллерийскую поддержку наступления на Мосул. Другими словами, визит Джона Керри в Ирак означает, что армия США расширяет здесь свое присутствие и готовится к наступательным операциям.

Совсем иная стратегия борьбы против "Исламского государства" складывается в Афганистане. "Мы призываем "Талибан" вступить в мирные переговоры, процесс, который положит конец насилию",— заявил здесь Джон Керри во время совместной пресс-конференции с президентом Гани. Дело в том, что Пентагон свои операции в Афганистане сворачивает — большая часть армейских подразделений США и их союзников по НАТО была выведена отсюда к концу 2014 года. Сейчас в Афганистане дислоцировано порядка 10 тыс. американских военнослужащих, оказывающих помощь афганской армии и силам безопасности в области планирования операций и подготовки кадров, но по плану их число должно сократиться вдвое к концу года. Проблема в том, что уход американских войск привел к резкой активизации талибов. Потери афганской армии и полиции увеличились почти на 50%. Хуже того, в январе 2015 года ИГ провозгласило создание на территории Афганистана (с дальнейшим включением в него Пакистана и других соседних территорий) своего "Вилайята Хорасан", главной ударной силой которого поначалу стали боевики "Исламского движения Туркестана". В результате Кабул утерял контроль почти над 30% территории страны. Эта отрицательная динамика и стала побудительным мотивом для запуска Вашингтоном и Кабулом еще летом прошлого года нового переговорного процесса о примирении афганской власти с талибами. Однако этот процесс застопорился в феврале нынешнего года из-за отказа "Талибана" принять в нем участие. И нынешняя поездка Джона Керри в Кабул призвана реанимировать переговоры.

Первое заседание специальной переговорной комиссии из четырех стран — Афганистана, Пакистана, США и Китая, созданной по решению декабрьской конференции 2014 года "Сердце Азии — Стамбульский процесс", состоялось 7 июля 2015 года. При этом движение "Талибан" в этих переговорах не участвует, и де-факто эти номинально внутриафганские переговоры ведутся между Кабулом и Исламабадом. В то время как Вашингтон и Пекин играют на них роль "старших братьев" при Афганистане и Пакистане соответственно. Столь своеобразный формат объясняется главным образом двумя факторами. Первым являются военные успехи талибов — они делают их еще более неуступчивыми. В частности, многие полевые командиры талибов недоумевают, зачем им нужно соглашаться сейчас на признание светской конституции Афганистана, когда после полного ухода американских войск и, как результат, своей победы они могут вновь превратить его в исламский эмират? Будет уместно напомнить, что глава "Талибана" имеет титул "повелитель всех мусульман", что делает его прямым конкурентом "халифу ИГ" Абу Бакру аль-Багдади. И понятно, что такому "повелителю" просто не пристало жить в светском Афганистане. Вторым же фактором, умеряющим амбиции талибов, является то, что движение "Талибан" было создано и до сих пор подвержено сильному влиянию военной разведки Пакистана. В Исламабаде же параллельно с уходом американских войск из Афганистана стало возрастать влияние его "всепогодного союзника" Китая. Создание китайско-пакистанского экономического коридора сегодня самая приоритетная экономическая программа для Исламабада. А она требует стабилизации ситуации в регионе и недопущения появления здесь враждебного всем, включая Пакистан, ИГ.

20-21 апреля прошлого года председатель КНР Си Цзиньпин нанес официальный визит в Пакистан. Высокому китайскому гостю была оказана встреча самого торжественного характера. Стороны подписали 51 меморандум. Стоимость этих деклараций о намерениях оценивается в $46 млрд. Из этой суммы расходы первого этапа составляют $28 млрд. Предполагается, что они будут реализованы в течение 10-15 лет на создание "китайско-пакистанского экономического коридора" и развитие пакистанской энергетики. Для КНР наибольшую ценность представляет реализация первой цели. Речь идет о строительстве транспортной инфраструктуры между Синьцзян-Уйгурским автономным районом Китая и Макранским побережьем Пакистана, где Китай уже построил крупный морской порт Гвадар. Другую важнейшую часть проекта составляет высокогорное Каракорумское шоссе. Трасса, торжественно открытая еще в 1978 году, все еще остается "узким местом" проекта в связи с исключительной сложностью рельефа и погодными условиями, заставляющими ее простаивать все зимнее полугодие. Отсюда вырастает значение прокладки железной дороги через Каракорумский хребет. Если эта задача будет решена, евразийский материк впервые прочно соединится по меридиану с Мировым океаном. На пути осуществления намеченных планов — серьезные трудности, лежащие в двух сферах: безопасности и финансов. И раз деньги выделены, то теперь требуется обеспечить безопасность.

Проблема в том, что афганская война серьезно дестабилизировала не только Афганистан, но и Пакистан: здесь давно появился собственный аналог "Талибана" и бушует настоящая битва. Февральский теракт в Лахоре, когда террорист-смертник подорвал себя в детском парке, где христианская община праздновала Пасху, продемонстрировал степень ожесточения самым наглядным образом. Это первое террористическое нападение на христианскую общину в Пакистане было столь демонстративно направлено против женщин и детей, что, судя по всему, означает начало войны как против христиан, так и против персонально премьер-министра страны Наваза Шарифа (кстати, уроженца Лахора), разрешившего им это празднование. "Надо дать Навазу Шарифу знать, что война дошла до порога его дома. Бог желает, чтобы победителями в этой войне вышли праведные бойцы Господа",— говорится в заявлении совершившей этот теракт организации "Техрек-и-Талибан Пакистан Джамаатул Ахрар". Причем с ничуть не меньшим ожесточением пакистанские талибы ведут эту войну и против собственной армии: 16 декабря 2014 года они устроили "второй Беслан" в Пешаваре. Девять боевиков ворвались в военную школу и расстреляли 145 человек, из которых большую часть составили школьники в возрасте от 10 до 18 лет. Сейчас в стране идут как минимум три крупные, армейского масштаба, контртеррористические операции против пакистанского "Талибана" плюс операция внутренних войск в портовом мегаполисе Карачи по обузданию насилия, творимого здесь террористами, криминалитетом и боевыми крыльями политических партий. Пакистан уже принял решение создать отдельный спецотряд из 10 тыс. военнослужащих специальных войск, которые будут обеспечивать безопасность около 14 тыс. инженеров и технических сотрудников из Китая, работающих на территории Пакистана. И это при практически дружеских отношениях талибов с китайцами. Напомним, что Китай всегда поддерживал ровные отношения с существовавшим в 1996-2001 годах Исламским Эмиратом Афганистана и в конце концов даже заявил о признании его.

На подходе еще одна глобальная угроза: возникновение игиловского "Вилайята Хорасан" в Афганистане означает, что скоро эта зараза перекинется и в Пакистан. Думается, что все это и побуждает сегодня Исламабад изменить свою афганскую стратегию в целях стабилизации положения в соседней стране. Сама идея использования Исламабада для организации переговоров Кабула с "Талибаном" исходила от президента Афганистана. Ашраф Гани был убежден, что без содействия Исламабада они обречены на провал, как это уже случалось в прошлом.

"Высшие пакистанские чиновники армии и разведки впервые со времени американского вторжения в 2001 году начали прессовать "Талибан" с целью усадить его для переговоров с афганским правительством. Прибывшая на этой неделе в Кабул и возглавляемая начальником Генштаба пакистанская делегация сообщила афганским лидерам, что "Талибан", похоже, готов встретиться для переговоров уже в следующем месяце",— сообщила 18 февраля 2015 года, ссылаясь на свои конфиденциальные источники, сенсационную новость NYTimes. Указала газета также на два основных препятствия для их начала. Во-первых, необходимо было благословление со стороны муллы Омара, "которого после начала войны никто никогда не видел". Во-вторых, было неясно, сумеют ли пакистанцы обеспечить участие в этих переговорах также несогласных фракций "Талибана". И в ожидании прояснения этого вопроса 7 июля состоялось первое заседание четырехсторонней комиссии. Еще через неделю появилось обращение муллы Омара, где он помимо традиционного понукания афганцев к джихаду против иностранных войск благословил также и мирные переговоры. А затем разразился скандал: 29 июля, за день до уже назначенного на 31 июля второго заседания четырехсторонней комиссии, афганская разведка сообщила, что мулла Омар уже два года как мертв. Талибы это сообщение даже не оспаривали. Уже на следующий день высший совет движения "Талибан", подтвердив смерть муллы Омара якобы в пакистанском госпитале, выбрал своим новым главой муллу Ахтара Мансура. Тем не менее из-за возникшей неопределенности заседание четырехсторонней комиссии было отложено, а в верхах движения "Талибан" произошел раскол и начались волнения: старший сын муллы Омара Мухаммед Якуб, поддержанный своим дядей Мананом, то есть братом муллы Омара, и несколькими командирами, не признал верховенства муллы Мансура.

Не вдаваясь в подробности этой внутренней свары, скажем, что среди полевых командиров талибов мирный процесс крайне непопулярен, а мулла Ахтар Мансур считается агентом влияния пакистанской разведки. Соответственно, поддельное благословение мирных переговоров от имени муллы Омара поставило муллу Мансура, хотя он давно руководит "Талибаном", в весьма щекотливое положение. Но характерно, что его тут же поддержал не только Исламабад, но и Пекин. Это видно из того, что уже через несколько дней после прихода к власти Ахтара Мансура китайское агентство "Синьхуа" опубликовало весьма благоприятный комментарий по этому поводу. Он был озаглавлен "Новый шеф афганского "Талибана" поддерживает огонь надежды в начатых Пакистаном переговорах" и представил читателю муллу Мансура как умеренного и прагматичного человека, способного придать новый импульс процессу. Более того, агентство указало, что как Кабул, так и Исламабад тоже довольны приходом к власти муллы Мансура и возлагают на него свои надежды. Из членов четырехсторонней группы в комментарии не было упомянуто лишь мнение Вашингтона. Думается, что это объясняется тем, что у последнего тогда был совершенно иной план стабилизации Афганистана: приехавший 19 июля 2015 года в Кабул председатель комитета начальников штабов американской армии генерал Мартин Демпси предложил президенту Гани план по превращению Афганистана в региональный центр для борьбы с терроризмом. Он просил разрешения создать здесь американскую инфраструктуру "передового базирования" для противодействия ИГ. Понятно, что талибы никогда бы не согласились с базированием в Афганистане войск США и поэтому американский проект был несовместим с китайско-пакистанским проектом. В свою очередь, этот проект тоже нацеливался против ИГ, но предполагал использование для разгрома "Вилайята Хорасан" не американского спецназа, а боевиков "Талибана" вкупе с афганской армией. Возглавив "Талибан", мулла Мансур наглядно продемонстрировал своим покровителям, что в борьбе с ИГ на него можно положиться.

Для начала, еще будучи помощником уже умершего "повелителя всех мусульман", Ахтар Мансур опубликовал 16 июня 2015 года письмо к халифу "Исламского государства" Абу Бакру аль-Багдади, где, апеллируя к принципам "мусульманского братства", просил его проявить "добрую волю" к движению "Талибан", которое "не желает, чтобы кто-то вмешивался в его дела". Просьба не помогла: уже в августе Усман Гази, новый эмир "Исламского движения Туркестана", присягнувшего на верность мулле Омару еще в 90-х годах, решил поменять хозяина и выпустил видеоролик, в котором принес клятву верности ИГ, выразив готовность служить под командованием "Вилайята Хорасан". После чего мулла Мансур предъявил ему ультиматум — либо отказаться от этой клятвы, либо немедленно покинуть Афганистан. В результате в провинции Забул, где обосновался Усман Гази, вспыхнули перестрелки между его сторонниками и талибами. Конфликт развивался быстро и завершился полномасштабным наступлением "Талибана" как против движения Усмана Гази, так и против группировки муллы Дадуллы, который, хотя и не изменял "Талибану", однако возражал против назначения Ахтара Мансура на место муллы Омара. И уже в декабре Усман Гази куда-то сгинул вместе со своим движением. По крайней мере, на афганской сцене они больше не появлялись.

Любопытно, что 5 апреля, за четыре дня до приезда в Кабул Джона Керри, "Талибан" объявил о назначении муллой Мансуром своих главных оппонентов, старшего сына и брата покойного муллы Омара, на ведущие посты в движении. "Помимо мест в высшем совете Манан назначен главой комиссии по делам религии, а Якуб — военкомом, отвечающим за 15 провинций",— уточнил представитель "Талибана" Кари Юсуф Ахмади. Если эта информация подтвердится, то можно считать, что легитимность муллы Мансура как лидера афганского "Талибана" больше не вызывает сомнений ни внутри движения, ни вовне, в четырехсторонней комиссии. На последнее указывает как приезд в Кабул госсекретаря США Джона Керри с его призывом о примирении к "Талибану", так и объявление советника по иностранным делам правительства Пакистана (по сути, главы МИДа) Сартаджа Азиза о том, что четырехсторонняя комиссия по примирению в Афганистане соберется для рассмотрения сложившейся ситуации уже в этом месяце. Другими словами, Вашингтон, по-видимому, тоже сделал свой выбор в пользу китайско-пакистанского проекта. Теперь вопрос заключается лишь в том, сумеет ли справиться с задачей подключить к нему также и "Талибан" сам мулла Ахтар Мансур. Вполне возможно, что "момент истины" наступит уже в апреле.

А пока в качестве резюме приведу мнение достаточно хорошо известного индийского аналитика, бывшего дипломата и члена Совета безопасности этой страны М. К. Бхадракумара относительно избрания муллы Мансура, высказанное им прямо по горячим следам: "Что внушает оптимизм? То, что Пекин всегда поддерживал тесный контакт не только с пакистанской разведкой и афганским правительством, но и прямой контакт с талибанским советом. Конечно, ни пакистанская, ни китайская разведки никогда не признают, какую роль они сыграли в проталкивании муллы Мансура на пост главы "Талибана", но здравый смысл подсказывает, что им для этого пришлось немало поработать. И что Пакистан никогда бы не справился в одиночку с противодействием Запада — дело решила поддержка Китая. Поскольку Пакистан уязвим к давлению Америки, но связка Пакистан плюс Китай решительным образом изменила баланс. Так что президент Барак Обама оказался перед экзистенциальным выбором: если он хочет исполнить свое обещание завершить афганскую войну и вывести все войска к концу года, то китайско-пакистанский план ему такой шанс предоставляет. Но тогда США должны выбросить за борт все свои планы по сохранению военного присутствия в Афганистане для сдерживания России и Китая или удержания на короткой узде Ирана и Пакистана".

Конечно, использование вместо американских войск для разгрома ИГ в Афганистане отрядов "Талибана" — стратегия весьма рискованная. Однако разве не то же самое пытается сделать Вашингтон в Сирии, где стремится использовать для этих целей отряды "умеренной оппозиции"?