Максим Матвеев о том, почему он стал клоуном

Серьезный вроде бы человек Максим Матвеев. В свободное от работы время занимается фехтованием и конным спортом. И, как все мужчины, любит хорошие часы. Особенно часы Corum. Став в 2014 году амбассадором часового дома в России, Максим выбрал для себя модель Ti-Bridge Power Reserve. За безупречный вкус и интеллигентность компания пригласила Максима стать своим посланником. Снимается Максим тоже в серьезных и знаковых проектах. Недавно на экраны вышел новый фильм "Контрибуция", в котором он играет белого генерала Пепеляева. Но иногда этот серьезный, взрослый, опытный мужчина надевает красный клоунский нос и идет смешить детей.

Максим Матвеев стал главным героем номера об играх и игрушках, потому что превратил игру в лечение. Вместе с коллегами он основал проект "Доктор Клоун": приезжает в больницы к детям и устраивает там клоунаду в прямом смысле слова. С фокусами, шутками и розыгрышами. Доказано, что такая игротерапия имеет серьезный положительный эффект. Дети быстрее идут на поправку, а родители наконец могут увидеть свет в конце тоннеля и счастливое лицо любимого сына или дочки. В некоторых странах, например в Израиле, лечение ребенка не может проходить без участия доктора-клоуна. Когда дети поступают в больницу, их осматривают профессиональные врачи и обязательно — доктор-клоун. Все в белых халатах и на равных решают, как лечить маленького пациента. России до таких высот еще принимать и принимать законы, но с появлением проекта "Доктор Клоун" лед тронулся. В том числе и благодаря Матвееву.

— Максим, как начинался проект "Доктор Клоун"?

— Случайно. Мы только-только закончили Школу-студию МХАТ. Меня позвал наш педагог Игорь Золотовицкий и попросил как бывшего старосту организовать ребят и подготовить по просьбе Чулпан Хаматовой выступление для подопечных фонда "Подари жизнь". Потом мы узнали, что эта деятельность имеет невероятный терапевтический эффект. Это профессия, а не просто веселый аниматор пришел в больницу. Это наука, которой нужно учиться. Первое время ты вообще не понимаешь, что делаешь. А потом начинаешь замечать (чаще по родителям), что твоя работа имеет эффект. Малыш, который сидел неделю в палате и не реагировал ни на что, вдруг включается в игру и водит тебя по отделению. Если моя профессия, которой я учился, может производить такой эффект, то что может быть лучше? Так появился проект "Доктор Клоун".

— Насколько это трудно эмоционально? Дети-то болеют по-настоящему. И иногда медицина бессильна.

— В панику не впадаю, волосы на себе от жалости не рву. Дети не хотят, чтобы к ним приходили рыдающие взрослые и жалели их. Они хотят детства, несмотря на все обстоятельства, с которыми столкнулись. С нами работают психологи, которые учат правильно относиться к тому, что мы видим.

— На сайте проекта в открытом доступе есть все требования к кандидатам и кодекс Доктора Клоуна. Требования высокие. Многие хотят стать частью проекта?

— Буквально в начале апреля у нас закончился первый блок обучения. В этот раз мы сосредоточились на тех, у кого есть актерское образование. Развесили объявления по театрам, по сайтам, соцсетям и форумам, ориентированным на артистов. Просматривали анкеты, приглашали на собеседования. Психолог помогал нам сразу определить людей, которые не справятся с работой или не до конца понимают, куда они идут. Просмотрено было 300 анкет, на курсе остались 16 человек. Им предстоит еще четыре двухнедельных блока, в перерывах они будут стажироваться. Первый этап — работа со здоровыми детьми в центре "Лик", потом они будут ходить с другими докторами-клоунами в больницы, попробуют сами поработать с детьми, у которых есть какие-то заболевания или трудности. Этапов много. Во время обучения мы же не только фокусы учим показывать и клоунский образ придумываем. Будущим докторам-клоунам читают лекции врачи, рассказывают об отделениях, о болезнях, о процедурах. Ведь наша главная обязанность, помимо всего прочего,— не допустить, чтобы процесс лечения был нарушен. Есть отделения, где дети лежат, обмотанные кучей трубок и проводов. У нас есть отдельная дисциплина "как вести себя во внештатных ситуациях в процедурных", например. Я уже не говорю о таких вещах, как медицинская книжка, которая должна быть у всех докторов-клоунов. Нюансов очень много.

— Зачем вы этим занимаетесь?

— Хороший вопрос. Я недавно пытался объяснить свою мотивацию и в итоге пришел вот к такой формулировке: дети, несмотря на те обстоятельства, в которые они попали, должны иметь полноценное детство. И им надо в этом помочь. Потому что "недостача детства" — это неправильно. Родители не всегда могут справиться с той грудой проблем, которая на них навалилась. Нужен кто-то со стороны, кто поможет, поддержит, переключит. Скорее всего, это реализация моих благих намерений, утешение моего внутреннего ребенка, отдушина какая-то.

— В России трудно добиваться разрешения на то, чтобы Доктор Клоун приехал в больницу?

— У нас очень негибкая система. Мы уговариваем сейчас врачей, чтобы они нас пускали. Как правило, соглашаются, когда это становится необходимо — например, во время процедур, анализов. Нам разрешают отвлекать детей, чтобы они позволили провести вмешательство. Во Франции доктор-клоун — полноценный участник лечебного процесса. Это официально зарегистрированная профессия, и у них есть диплом государственного образца, который дает право работать в больнице. Светлана Сандракова, моя коллега, получила этот диплом. В Израиле, в национальном институте в Хайфе тоже получают такой диплом. Вера в свое счастливое выздоровление — это же очень важно. Дети иногда проводят в больницах несколько лет. И жизнь не в радость. А после прихода Доктора Клоуна анализы улучшаются. Это доказано нашими иностранными коллегами. Нет ничего удивительного в том, что к нам в России пока относятся настороженно. Мы пришли и пытаемся стать частью лечебного процесса — это для многих врачей непривычно. Конечно, первая реакция — отторжение.

— Вы как-то своего сына к этой истории привлекаете?

— Ему четыре года. Он сейчас свой внутренний мир создает. Плетет ниточки, которыми будет управлять окружающим миром. Так что пока ему рано.

— Что будете считать своей победой как отца?

— Ну, у меня это дебют в отцовстве. (Смеется.) Мне трудно пока ответить на этот вопрос. Но в первую очередь сын должен уметь нести ответственность за свои поступки и за свою семью. А так, поживем — увидим.

— Вы сказали про внутреннего ребенка. Мы в этом номере много говорим об играх и игрушках, которые любят мужчины. Но мне кажется, что взрослые могут со временем потерять умение удивляться и радоваться простым вещам. И в этом смысле дети тоньше взрослых.

— Я абсолютно с этим согласен. Даже в своем дневнике записал, что надо обязательно сохранить эту особенность — лелеять своего внутреннего ребенка. Хотя ты и становишься уязвимым, в то же время тебе не дает это закостенеть. Очень люблю наблюдать за людьми. В ком-то этот ребенок есть, а в ком-то его невозможно заметить. И я всегда думаю: "Чем же тебя так обидели, что тебе пришлось выстраивать этот забор из взрослости и брутальности?" Но иногда обстоятельства действительно бывают сложные, и судить я никого не берусь.

— А вы своего внутреннего ребенка как подпитываете?

— Миллион способов. Я родился в городе Светлый, в то время в стране вообще была напряженка с детскими книгами и интересными игрушками, а уж в городе Светлый и подавно. И для меня любое впечатление становилось поводом для разгула воображения. А когда по телевизору после программы "600 секунд" стали показывать "Звездные войны", меня было не оттащить. Вынужден признаться, что вчера я смотрел мультфильм "Звездные войны. Повстанцы". И, конечно, мне нужно обязательно делиться этими впечатлениями с сыном. Я же вижу своего собрата по разуму. (Смеется.) Артистов просят вести эмоциональные дневники: записывать все свои чувства и эмоции, анализировать их. Потом прорабатывать. Память услужливо подкидывает дровишек. Это упражнение направлено как раз на то, чтобы разбудить в себе непосредственность, освободить себя от детских страхов.

— Будем считать, что наша смелая фотосессия тоже направлена на это. Хотела спросить вас о вашем новом фильме "Контрибуция". Тема гражданской войны. Вы играете белого генерала Пепеляева. Вы как к своему герою относитесь?

— Меня один журналист на пресс-показе спросил: "Вы же понимаете, что Пепеляев положительный персонаж?" Я растерялся. Да вы что? О чем вы вообще говорите? Как в войне можно найти что-то положительное в принципе, а уж тем более — навешивать ярлыки? Я не люблю, когда в голову вкладывают готовую мысль и предлагают простые категории "добра" и "зла". Люблю, когда ситуация или персонаж показаны максимально объемно. Никогда не бывает однозначно хорошо или однозначно плохо. Пепеляев был фанатиком (можно, конечно, его покрыть романтической краской, но от этого он меньшим фанатиком не станет). Он пытался воевать даже после смерти Колчака, собирал армию, делал какие-то бессмысленные вещи. Уже все понимали, что это бред. Он не отступал. А момент, когда он подписывал расстрельные списки? Стирал людей в пыль одной подписью.

— Это военное время...

— Это ужасно. Я согласен. Война — это вообще бессмысленная мясорубка. Я до сих пор не понимаю, как, владея речью, имея разум, язык и губы, нельзя просто до-го-во-рить-ся. Животные менее искусны в агрессии, чем люди. Я снимался в фильме "Август восьмого" Джаника Файзиева и общался с людьми, для которых война — профессия. Они воспринимают это как технологию, производство. И при всем уважении к ветеранам — мой дед воевал — я с большим трепетом отношусь к этой теме, но Парад Победы для меня — нечто недопустимое. Это не должно быть так. Не должны по Москве ездить огромные машины для убийства. Мы должны отдавать дань этим людям, мы должны помнить их подвиг всегда, но давайте как-то иначе почтим их. И не будем демонстрировать свое мнимое величие.

— Салтыкову-Щедрину приписывают слова: "О патриотизме заговорили — знать, проворовались". У нас так много говорят о патриотизме, снимают военно-патриотическое кино в последнее время. Диагноз очевиден, не находите?

— Да! Это характеристика нашего сегодняшнего дня! (Смеется.) Говорить однозначно хорошо о своей стране и только плохо о других — конечно, перегиб. Но мне хочется верить, что это этап, который в разное время проходили все цивилизованные страны. И однажды мы сможем честно говорить (в том числе и в кино) и о своих провалах. Лично я держу все эти исторические моменты в голове и не разрешаю себе забывать.

— Никогда не хотели выйти на митинг?

— Я ходил на митинг. И это имело смысл в любом случае.

— Вы много говорили о ярлыках. Вам ведь тоже наклеивали ярлык после фильма "Стиляги".

— Людям удобно существовать в стереотипном мире. Увидели в "Стилягах" — решили, что могу то же изобразить наверняка. Зачем рисковать, если это он умеет точно? Я со стереотипами борюсь. Приятно видеть удивленных людей, которые открыли мои профессиональные навыки с неожиданной для себя стороны.

— Тогда давайте скорее начнем хулиганить и делать съемку. Покажем вас еще с одной неожиданной стороны.

Беседовала Натела Поцхверия