Светлана Сухова — о том, какая стабильность ждет нас в ближайшие годы

Российская экономика еще долго может оставаться на "нулевом уровне" развития. Похоже, это и есть новая стабильность, которую мы получим на ближайшие годы

Светлана Сухова

Вот уже два года политики и экономисты до хрипоты спорят: достигла российская экономика в своем кризисном падении дна или нет? Положительный ответ на этот вопрос должен был бы, по мнению ряда экспертов, привнести в атмосферу царящего на российских просторах экономического уныния толику оптимизма и веры в то, что в конце кризисного тоннеля вот-вот забрезжит свет. Ведь от дна, как известно, отталкиваются, дабы всплыть. Но, как оказалось, не всегда: случаются и "зависания" на годы — ни вверх, ни вниз. Именно такой вариант очень даже вероятен для отечественной экономики, если верить первому зампреду Центробанка Ксении Юдаевой, чьи выводы подтвердили недавние исследования ученых.

Новая "нормальность"

"Спокойный макроэкономический пейзаж... дает повод сформулировать два варианта прогноза: либо цифры, уже третий месяц поставляемые Росстатом, ЦБ и мировыми биржами, будучи вполне достоверными, все-таки слишком хороши — too good to be true,— и просто убаюкивают перед очередной встряской, либо Россия действительно миновала период самых сильных шоков, и в этом случае тема "бесконечных катастроф" будет вытесняться все более популярной темой "вечной стагнации"",— вывод из текста мониторинга экономической ситуации в России, подготовленного РАНХиГС, ВАВТ (Всероссийская академия внешней торговли Минэкономразвития) и Институтом Гайдара. Что значит нынешняя длительная стагнация?

Во-первых, закончился стремительный спад: курс рубля хотя и колеблется по отношению к доллару и евро, но уже не снижается так стремительно, как в декабре 2014 года. Цены в магазинах не растут еженедельно, а производство не сокращается в авральном порядке, образуя пустоты на месте еще недавно активно работавших предприятий. Последнее — состояние промышленности — вообще дает повод для оптимизма, хотя замедление спада производства вовсе не означает его рост: из шести отраслей (добыча, обработка, розница, оптовая торговля, транспорт и строительство) тренд вверх был заметен только в первой, у остальных — "по нулям", а на транспорте — "минус".

И дело не только в объективных цифрах, но и в самоощущениях игроков на рынке. Исследователи из Института Гайдара замерили "индекс нормальности" за первый квартал этого года (его определяли сами предприятия, выставляя оценки условиям и показателям своей деятельности). Результаты получились противоречивые: если в пищевой промышленности оценки были едва ли не самые высокие, то в легкой промышленности — сплошные "неуды". В машиностроении, еще год назад пребывавшем в схожем, как ныне легкая промышленность, состоянии, настроения поменялись: 87 процентов предприятий этой отрасли оценили свое финансово-экономическое положение как "нормальное". Похоже, за истекший год сильно изменилось представление о том, что есть "нормальность": таковой теперь считается "ноль" — отсутствие и спада, и роста.

Вторая составляющая стагнации — отсутствие роста. Что неудивительно, так как даже прекращение спада в производстве — лишь следствие девальвации рубля, а не оживления в экономике. Да и эффект оказался кратковременным: как следует из выводов альтернативного исследования, проведенного Центром макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования (ЦМАКП), "девальвация рубля не обязательно способствует экономическому росту и тем более оздоровлению компаний". Иное дело, что за истекшее время игроки на рынке привыкли к отсутствию долгосрочных и среднесрочных кредитов и научились крутиться, используя краткосрочные займы или собственные средства. Расширения производства, завоевания новых рынков и роста прибыли в такой ситуации добиться невозможно, но для того, чтобы выжить, вполне достаточно.

Тот же результат был достигнут и с активным распространением нашумевшего импортозамещения в условиях сокращения этого самого импорта. Роста производства и оживления в экономике, на что рассчитывало правительство, это не принесло, но позволило кое-где залатать дыры и удержаться на плаву. И если в сельском хозяйстве удалось запустить новые проекты, получившие спрос на рынке, то промпроизводство аналогичным успехом похвастаться не может: товары "made in Russia" тут по-прежнему проигрывают западным аналогам по технологическому уровню и потребительским свойствам.

В безвалютном пространстве

Аналитики убеждены, что при текущих ценах на нефть экономический "ноль" может затянуться на годы. Даже если черное золото начнет дорожать и превысит отметку в 50 долларов за баррель. Тем более что к колебаниям нефтяных цен и следом за ними отечественной валюты уже привыкли...

"Такие прыжки курса привели к тому, что большинство россиян стало опасаться хранить сбережения в валюте, по крайней мере на краткосрочную перспективу,— пояснил "Огоньку" старший научный сотрудник лаборатории структурных исследований ИПЭИ РАНХиГС Михаил Хромов.— Велик риск проигрыша: закупить доллары можно по высокой цене, а продавать их нужда заставит в момент, когда курс упадет. Поэтому если россияне и копят в валюте, то в расчете на долгосрочную перспективу, например на образование ребенка".

Отсюда и снижение спроса на наличную валюту: если в кризис 2008 года, по словам Хромова, за пару кварталов россияне приобрели 35 млрд долларов, то в 2014 году — 29 млрд, а в 2015-м и в начале 2016-го продали 10 млрд.

Потеря интереса к иностранным дензнакам имеет и свои плюсы: ушла паника вокруг обменного курса, сопровождавшая все предыдущие кризисы и являвшаяся одной из самых мощных угроз для экономики.

Да и было бы с чего паниковать... Согласно данным Росстата, среднедушевой доход в России ныне упал ниже отметки в 30 тысяч рублей в месяц. В пересчете на доллары — это около 440 американских дензнаков (до кризиса средний доход превышал отметку в 500 долларов). Хуже, что россияне перестали и мечтать о том, чтобы заработать больше: всего 10 процентов населения, согласно данным "Ромир", считают для себя возможным доход в 120 тысяч рублей на семью из трех человек. Это около 1560 евро — столько на троих получают бедные слои населения в ЕС. А в России около 40 процентов опрошенных готовы жить и вовсе на 20 тысяч в месяц (300 долларов). Смирение перед обстоятельствами — основа из основ "вечного нуля".

И в части движений средств населения ноль почти абсолютный — ни падения, ни роста. Сенсационная цифра притока покупателей в торговые моллы, превысившая докризисный уровень на 0,7 процента,— не свидетельство оздоровления экономики, роста спроса и уровня жизни, а как раз наоборот — показатель кризиса. Россияне так экономят — на спецпредложениях, скидках, возможности провести досуг, не тратя лишних денег на поездку куда-либо. Экономят на всем: если год назад от развлечений отказывались 55 процентов россиян, то сейчас — 59 процентов. Зато выросла доля тех, кто экономит на еде — с 48 до 52 процентов. По данным ВЦИОМ, 26 процентов россиян существенно затянули пояса, незначительно — 45 процентов. На продукты тратят уже больше половины дохода (в последний раз такое наблюдалось в 2008-2009 годах). 76 процентов россиян не только экономят, но и откладывают на черный день. Вот только теперь не в валюте, а в рублях, тогда как докризисные валютные заначки не трогают...

Точной оценки того, сколько валюты на руках у населения, нет: ЦБ выводит эту цифру, оперируя косвенными данными, и уже не раз ошибался в меньшую сторону, обнаружив в период укрепления рубля, когда россияне активно избавлялись от запасов, что наличных долларов и евро в стране куда больше, чем предполагалось. Сейчас на руках у населения примерно 40 млрд долларов и еще 91 млрд — на валютных счетах в банках.

Молчание — знак стагнации

Сократилось долларовое выражение российской экономики: если в 2010-2013 годах ВВП был тождественен 2 трлн долларов, то в 2015 году при том же рублевом выражении он ужался до 1,3 трлн долларов из-за падения курса отечественной валюты. Но все это больше на бумаге, тогда как в реальности девальвация помогла год назад наполнить бюджет, половина доходов которого — выручка от продажи нефти. Но, как и в случае с замедлением спада в промышленности, эффект от девальвации и тут продлился недолго. В этом году власть намерена секвестировать бюджет и теряется в догадках, насколько реальный дефицит бюджета превысит запланированный в 3 процента.

Но даже и это сокращение — по сути тот же ноль: как сказано в мониторинге РАНХиГС, власть действует по принципу "сколько недобрали, столько и недодадим", провоцируя столь же простой вопрос: когда и как собираются добрать? "Длительное отсутствие ответа, собственно, и означает стагнацию",— делается вывод.

Еще интереснее складывается ситуация на местах. Казалось бы, дыры в региональных бюджетах будут только разрастаться по мере выпадения доходов, но не тут-то было... Опять "ноль": совокупный дефицит региональных бюджетов даже сократился до 0,2 процента ВВП (с 0,6 процента в 2014 году). Но это не потому, что жить стали лучше, а потому что затянули пояса, сократив расходы. И в этом году процесс только продолжится, потому как доходов ожидается еще меньше, а потребительский спрос, позволяющий, например, тем же Штатам выбираться из кризисов, на рекордно низкой отметке из-за длительной заморозки зарплат. И это замкнутый круг на годы: сокращение расходов по мере сокращения доходов...

Сдвинуть ситуацию с мертвой точки, как ни странно, могла бы инфляция, но и от нее эффект уже исчерпан. По мнению специалистов из ЦМАКП, снижение темпов роста инфляции, наблюдавшееся в начале этого года, стало результатом не "более или менее успешной монетарной политики, а следствием снижения экономической активности, "охлаждения" экономики и снижения на этой базе спроса на деньги". И вообще радовались рано: с апреля инфляция опять стала набирать обороты. По словам ведущего сотрудника Центра изучения проблем ЦБ Института прикладных экономических исследований РАНХиГС Павла Трунина, новый виток инфляции провоцирует увеличение денежной массы (на 10 процентов в год) и попытку импортозависимой части экономики компенсировать свои расходы. Падение спроса и стагнация производства удерживают ситуацию, не давая России пойти по пути Венесуэлы или Зимбабве с их гиперинфляциями. И то, что прогнозы специалистов РАНХиГС по годовому скачку цен (7,5-8,5 процента) превышают аналогичные прогнозы ЦБ (6,5 процента), ничего не значит. По словам Трунина, "при инфляии ниже 10 процентов экономика может и расти, и падать". И в обоих случаях не сильно. Что де-факто и означает... ноль.

По кочкам, по кочкам...

Впрочем, ноль в отечественной экономике — понятие относительное. Руководитель направления "Макроэкономика" Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования Дмитрий Белоусов в него вообще не верит, говоря о том, что такой показатель означает лишь, что правительство берет средства из одного кармана и перекладывает в другой, штопает одну бюджетную дыру, а открывается другая. "Это плохой выбор — сокращать, например, содержание военных, дабы прибавить зарплаты врачам, или, напротив, отнимать у бюджетников, чтобы построить дорогу",— говорит он.

Развитию мешают не только внутренние причины, но и внешние — санкции. Пока что в истории был только один пример того, как можно развить экономику вопреки санкциям,— Китай. И до сих пор в КНР запрещены поставки целого ряда технологий (ограничения введены в 1989 году после расстрела на Тяньаньмэнь), но китайцы еще в прошлом веке предложили инвесторам три ингредиента успеха, от которых никто не смог отказаться,— диктатуру партии, обеспечивающую соблюдение договоренностей, гигантский рынок и дешевую рабочую силу. Но России, похоже, придется изобретать что-то новое. Поиском источников экономического роста до 2025 года уже в мае как раз и должен был заняться возрожденный президиум президентского экономического совета.

На меры оживления экономики власть решится не ранее 2018 года, проведя для начала парламентские, а затем и президентские выборы. А это значит, что "на нуле" российской экономике быть еще как минимум пару-тройку лет

Варианты есть. Например, по словам Белоусова, стимулировать экспорт товаров обрабатывающей промышленности, чьи показатели сегодня весьма далеки от его потенциала. Но увеличение экспорта тесно связано с решением вопроса модернизации производства. Что ж, и оно, и инновационное развитие — уже полузабытые притчи во языцех времен президентства Дмитрия Медведева.

Есть и другие пути: например, "оседлать" новую технологическую волну. Волей-неволей для этого придется всплыть со дна. Речь о том, чтобы застолбить пустующие пока новейшие рынки, где нулевая конкуренция ввиду отсутствия игроков,— биофармакология, информационно-коммуникационные технологии, нейроинтерфейсы, производственные технологии.

Но все это требует немало усилий и со стороны власти, и бизнеса, и граждан. Куда проще пойти привычным путем закручивания гаек: сократить расходы бюджета путем проведения новой пенсионной реформы, уменьшить социальные обязательства, ввести прогрессивную шкалу подоходного налога, сократить госаппарат. Дадут ли эти меры положительный эффект, способный вызвать рост экономики? Скорее всего, на эти меры власти не решатся ранее 2018 года, проведя для начала парламентские, а затем и президентские выборы. А это значит, что "на нуле" российской экономике быть еще как минимум пару-тройку лет. Похоже, это и будет наша новая "стабильность"...