К разговору присоединилась волонтер БАНО «Эко» Наталья

Волонтер Наталья о борьбе с БАНО «Эко»: «Бюджет города Москвы не обкрадывал животных в приютах. То есть выделялось достаточное количество денег. И я вам могу только сказать, что годовой бюджет, который БАНО "Эко" получало из бюджета города Москвы, составляет ни много ни мало 200 млн руб. Это сейчас не тайна. Пожалуйста, заходите на "Госзакупки", там все прописано: цена контракта, как должны содержаться животные, что они должны получать, какую помощь.

В наших рядах есть юристы, есть финансисты, мы давно боремся, мы не сегодня-завтра начали борьбу с этой компанией, мы боремся с ней уже больше четырех лет. И добились того, что в 2014 году было заведено уголовное дело по факту крупных хищений бюджетных средств. По этому делу было следствие, мы являлись свидетелями, потому что, приходя в приюты, мы наблюдали многие негативные моменты — животные содержались в ужасных условиях. И мы начали отслеживать такие моменты, документы стали поднимать, интересоваться в том числе проведением аукциона. Что было интересно? Там вообще фигурировали БАНО "Эко" — это фирма, и "Мовет" Ткачева-Кузьмина — это ветеринарный центр, который тесно сотрудничал с БАНО "Эко". Сумма там была баснословная. Но по ходу следствия она уменьшалась, уменьшалась. Каким образом это делалось, остается на совести следователей. В конце концов, она дошла до 1,5 млн всего лишь. Подозреваемые внесли эти деньги в бюджет и попали под амнистию».

О состоянии животных в приютах БАНО «Эко»: «Приюты в таком запущенном, нищенском состоянии, что смотреть без слез на глазах на бедных животных, которых туда завозили, было невозможно. Во-первых, обслуживали приюты рабочие из числа мигрантов — это в основном были неквалифицированные таджики. Они просто лопатами забивали животных, не убирались. Бедные женщины, которые туда приходили, платили копейки, чтобы вольеры убирались. Никто не следил, наливалась ли там вода, какой корм. Привозила Петросян (руководитель БАНО "Эко". — "Ъ FM") просроченные колбасы, комбикорма для свиней, фастфуды с солеными огурцами. Но животные были этому рады, потому что голодали. Волонтеры приносили с собой, закупали корма на свои деньги, варились каши для особо ослабленных животных. А по сути дела, видеть животных там было страшно — жуткая картина, не для слабонервных. Мы не могли успокоиться. В конце концов она стала не пускать нас в приют, отобрала пропуска, мы через суд добились права снова посещать приюты. И что мы увидели? Что два года назад она завезла какой-то корм в белых мешках, который похож на монтажную пену. На мешках полностью отсутствовала маркировка: кто производитель, из чего этот корм состоит и так далее. От этого корма у собак вздувались животы, кровавый понос. Очень многие погибали. Трупы вывозились всегда по ночам. У Веры Владимировны ни одного акта утилизации трупов не было. Она всегда говорила, что у нас один труп за год. А мы-то это все отслеживали. Мы приходим и говорим: "А где эти собачки, за которыми мы ухаживали?" "А их нет, ой, у них онкология". У нее там еще правая рука — Богачева Анжела Петровна, это тоже садистка, я даже не знаю, как можно женщине быть такой жестокой, с таким каменным сердцем, я до сих пор успокоиться не могу. Прогнившие полы, вывернутая в вольерах проволока, на которую натыкались собаки, повреждали себе глаза. Ветеринары были абы какие, те же самые таджики».