Лев Рубинштейн, поэт, литературный критик, публицист

Для людей моего поколения День Победы — это прежде всего, конечно, семейный праздник: у каждого кто-то был на фронте. Новое поколение про дедов говорит, а мое поколение — про отцов, это немножко другая история. Мой отец — фронтовик. Пока родители были живы, я их поздравлял в этот день.

А сегодняшнее празднование, конечно, конъюнктурное, конечно, оно идеологическое, политизированное. Оно не в буквальном смысле, но как бы дает понять, что войну выиграла партия «Единая Россия» во главе с президентом. У власти всегда есть тенденция все присваивать. Присвоение победы — это очень соблазнительная вещь. Они к этому не имели и не имеют никакого отношения.

Но люди, которые знают историю хотя бы немножко, все знают. Они понимают, что война не ограничивалась только победой. Сейчас празднуют именно победу, и это слово главное. Но в поколении моих родителей слово «победа» редко употреблялось, они праздновали не победу, они праздновали то, что весь этот ужас закончился, а те, кто остался, живы. В детстве я был окружен фронтовиками, они были молодыми. Когда отец отмечал с кем-нибудь этот день — на кухне, примостившись на табуреточке, они наливали первую рюмку и вообще не чокались. Она была не за победу, а в память о тех, кто погиб. Это все имело совершенно другой смысл.

К парадам всерьез я относился максимум лет до 13. Мне трудно понять, что взрослому человеку это может быть интересно. Но если уж есть такая тяга к парадам и если уж действительно есть люди, которые без этого жить не могут, то в таком, вкусовом смысле был бы правильнее проводить, скажем так, ретропарад. Чтобы была техника того времени на улицах — «Катюши», танки Т-34, машины-полуторки. Это говорило бы как раз об исторической памяти. А сейчас парад, демонстрирующий всякие современные «буки», не имеет отношения к дате, которую мы отмечаем. Он к чему-то другому имеет отношение.

Сейчас есть два важных лозунга, и между ними пролегает цивилизационная пропасть. Один лежит, собственно говоря, в основе того, что отмечает в этот день Европа и вообще мир. По-английски это называется never again — больше никогда. А есть другой, прямо противоположный по смыслу лозунг, который очень широко распространен у нас: «Можем повторить». Вот это, по сути, даже не просто бессмысленный, а чудовищный лозунг. Понятно, что имеется в виду: повторить могут саму победу. А то, что ей предшествовало, хотят ли они повторять? Вот в этом вопрос. Миллионы убитых, миллионы попавших в плен, миллионы попавших под бомбежки — вот они это тоже хотят повторять? Но если человека прямо спросить, что он имеет в виду, когда такое говорит, он ведь даже не ответит. Получается, что слово «победа» есть, а слова «война» — нет. Я понимаю, сейчас совсем другое поколение — с такими чистыми, что называется, мозгами, и официальная пропаганда, на мой взгляд, наносит ему страшный вред. Растущему поколению рассказывают только про победу, а про то, что этот дед и пропадал, и лежал в госпиталях, ничего этого не рассказывают. Это почему-то за скобками. Это политическая тенденция к милитаризации сознания и к изоляции в известной степени от внешнего мира. Такие вещи возможны только при такой воинственной риторике, а она лучше всего ложится на военные истории: «Страна победила фашизм». И никто не говорит о том, что страна была не одна, что были союзники, коалиция. Об этом не говорят. Старшее поколение все равно знает и помнит, а молодежь не осведомлена, у нее отсутствует историческое сознание, и этим широко пользуются. А полемика вокруг празднования возникает еще потому, что все доходит до такого вкусового безобразия, которое уже не может не вызвать ответную реакцию.

Беседовала Ксения Кузьмина