Правнучка Алексея Маресьева стала бортпроводником в "Аэрофлоте". О том, как семейная легенда изменила ее жизнь, она рассказала "Огоньку"

Легендарному пилоту Маресьеву в мае исполнилось бы 100 лет. Рассказывать о его подвиге бессмысленно — о нем в России знает каждый. Сам он не считал себя героем и рассказывал журналистам о других летчиках, вернувшихся в строй после потери ног. Но именно он стал примером для многих людей, особенно летчиков, как военных, так и гражданских. Из потомков Маресьева свою жизнь с небом связала только правнучка, работающая бортпроводницей "Аэрофлота". Она ни разу в жизни не видела Алексея Петровича, но тот все равно сильно повлиял на ее жизнь. Как именно, Алиса Маресьева рассказала "Огоньку" в перерыве между прилетом из Хабаровска и вылетом в Лос-Анджелес.

— Свою фамилию я не меняла, даже когда вышла замуж, и твердо решила, что никогда не буду менять. Хотя она ко многому обязывает. Если ты Маресьев, то должен следить, что говоришь и что делаешь, чтобы не опозорить фамилию. Всякий раз, когда я думала, решиться мне на что-нибудь или нет, родители говорили: ну ты же Маресьева. Например, когда я устраивалась в "Аэрофлот" и боялась предстоящей медкомиссии. Были какие-то сомнения, пройду я или нет. И мне мама тогда сказала: ну ты же Маресьева, как ты не пройдешь медкомиссию, прадед твой без ног летал!

— Алексей Петрович ведь и танцевал без ног, как мы знаем из книги.

— Это, кстати, чистая правда, он танцевал на медкомиссии. А после войны вообще вел абсолютно обычный образ жизни. Если люди не знали, кто это такой, никто не догадывался, что перед ним человек без ног. У нас в семье рассказывают такую историю. Как Алексей Петрович переплыл реку в самом широком месте Волги в районе города Саратова с протезами. Прежде всего, чтобы самому себе доказать, что может. Если он это сделал, если он смог вернуться в авиацию и летать без ног, то в обычной жизни тем более справлялся. Хотя сейчас летчик без ног медицинскую комиссию вряд ли прошел бы. Сейчас к пилотам предъявляются жесткие требования, здоровье должно быть как у космонавтов. 

— Каким Маресьев был в жизни?

— Это был очень требовательный человек, прежде всего к себе, но и к другим — тоже. Его все слушались. В семье он был непререкаемым авторитетом, примером для всех. Я очень жалею, что так и не успела с ним познакомиться.

Так сложилось, что после развода родителей я почти не общалась с отцом, а Алексей Петрович мой двоюродный прадед как раз по отцовской линии. Однако в семье все равно очень часто про него говорили и всегда ставили в пример. 

— То есть с Маресьевской ветвью вы знакомы мало?

— Для меня один из главных авторитетов всегда был мой дедушка по папиной линии Юрий Николаевич Маресьев, он очень много занимался со мной в детстве. Дедушка, как и его дядя Алексей Петрович, был летчиком, сначала истребителем, потом испытателем. Он ведь по примеру дяди пошел в летное училище и всю жизнь связал с небом. Так что песня "дождливым вечером, вечером, вечером" была у меня вместо колыбельной.

Пилоты — это особые люди, особая каста людей. Мне кажется, они рождаются уже с крыльями. 

Поэтому дед с бабушкой, маминой мамой, всегда очень хорошо друг друга понимали.

— Бабушка у вас тоже из авиации?

— Да, она воевала в полку Марины Расковой. Марина Раскова создала два женских авиационных полка: бомбардировочный, хорошо известный как "ночные ведьмы", и истребительный 586-й полк, в котором и служила моя бабушка Антонина Федоровна Артамошина. Почти дошла до Берлина. Полк комплектовался в Энгельсе, это рядом с Саратовом. 

И бабушка приписала себе год, чтобы взяли. Они очень дружили в этом полку и с подругами-летчицами встречались каждый год. До сих пор те, кто живы, встречаются.

— Дедушка и бабушка вам, наверное, много про войну рассказывали?

— Бабушка часто рассказывала военные истории и, конечно, не без слез, хотя и курьезных случаев хватало. Однажды бабушку заставили брови стирать. Они от природы такие черные, что красить не надо (у меня такие же), и все решили, что она красится. Брови, естественно, не стирались. Но бабушка плакала и терла, потому что старший по званию приказал. Она не летала, была механиком по самолетам. У бабушки много боевых наград, в том числе медаль за отвагу, которой она очень гордилась. Она участвовала в Корсунь-Шевченковской операции. Окружали немцев, их полк прикрывал с воздуха. А после войны бабушка работала в отделе кадров на оборонном заводе.

— Получается, вся семья у вас связана с небом?

— Да. Мой папа (отчим, но воспитывал меня с рождения) — пилот "Аэрофлота".

Мама тоже в юности хотела стать стюардессой, но ее бабушка не пустила, а перед бабушкой у нас все по струнке ходили. Сказала: нечего там делать. Тогда стюардессы должны были, например, убираться в самолете, и бабушка хотела для мамы лучшей доли. В итоге мама получила серьезное юридическое образование. Я тоже потом получила юридическое образование. Работала по специальности, но всегда хотела летать. Я два года ждала, когда откроют набор в "Аэрофлот". Даже прошла собеседование в только появившуюся компанию "Авианова". Но тут мне прислали приглашение в "Аэрофлот", и я без размышлений все бросила и пошла туда.

— Нравится летать?

— Я просто не могу долго оставаться на земле. Даже в отпуске скучаю по небу. Первую неделю радуешься, что отпуск. Все-таки работа у нас физически тяжелая. А потом начинает хотеться обратно. Наверное, это у меня семейное. Еще в детстве я много летала, все-таки отчим — пилот. И когда я потом оказывалась в том же рейсе с другими летчиками, то иногда говорила, что мой папа не так летит, мягче. Взрослые не верили: ну что там ребенок может заметить. А папа потом объяснял, что да, здесь действительно можно какое-то место облететь, а можно не облететь. Я это всегда чувствовала.

— Сами не мечтаете сесть в пилотское кресло?

— Если честно, иногда возникает мысль сделать коррекцию зрения и попробовать себя в роли пилота. Хотя бы в малой авиации. Маресьева бы эти 4 диоптрии точно не остановили бы. Может быть, когда-нибудь я так и сделаю. С другой стороны, пилот все-таки мужская профессия. Хотя у нас в "Аэрофлоте" есть женщины — командиры воздушных судов. Но мне нравится летать бортпроводником. Это более женская работа. Мне нравится общаться с новыми людьми. Среди пассажиров много знаменитостей, и ты их видишь такими, какие они в обычной жизни. Кроме того, есть возможность посмотреть нашу страну и другие страны. Наверное, как пассажир я никогда не полетела бы в Хабаровск. А теперь я увидела этот город.

— Хорошо справляетесь с работой?

— Я стала внештатным старшим бортпроводником уже через 8 месяцев после того, как попала в "Аэрофлот". Внештатный — это значит, что можно летать на маленьких самолетах, а штатный — на больших. И штатным я стала через 3 года, это тоже довольно рано. Я сейчас один из самых молодых по стажу старших бортпроводников. Следующий этап — бортпроводник-инструктор, и я сейчас работаю над этим. Внештатным инструктором я уже стала. Мне кажется, Алексей Петрович одобрил бы, что я летаю.

— Пассажиры вас про Маресьева не спрашивают?

— У нас ведь на бейджиках только имя стоит, на европейский манер. Но сейчас в связи с юбилеем вышло мое интервью в бортовом журнале "Аэрофлот". И пассажиры периодически интересуются: не я ли это? Часто стараюсь делать вид, что не я, перевести разговор на другую тему. Я достаточно скромный в этом плане человек. Зато пилоты видят мою фамилию в списке экипажа. А я как старший бортпроводник обязана каждые 15 минут заходить в кабину, проверять их состояние, приносить чай, кофе. И летчики всегда интересуются, расспрашивают.

— Наверное, в основном те, кто постарше?

— Нет. Даже молодые ребята, которым 22-23 года, либо читали эту книгу, либо слышали о ней от родителей. У многих из них родители тоже летали. Ведь у нас в "Аэрофлоте" работают династиями.

Дети пилотов и бортпроводников тоже связывают свою жизнь с небом. 

И для всех, кто связан с небом, фамилия Маресьева очень много значит. Они со мной даже фотографируются. Только сейчас мы летели из Хабаровска, и 35-летний командир воздушного суда просил разрешение подержать меня за руку. Сказал, что начал летать, прочитав "Повесть о настоящем человеке". Мне уже не раз так говорили.

Многие расспрашивают: правда ли что Маресьев 18 дней полз по лесу? А правда, что он потом воевал? Может быть, все-таки его взяли летчиком-инструктором, а не боевым пилотом? То есть они читали книжку, но думают, что автор немного преувеличил.

— Там ведь действительно есть некоторые преувеличения. Например, ежика Маресьев не ел.

— А еще никакой девушки Ольги не существовало. Полевой ее придумал, чтобы появилась любовная линия. Борис Полевой всегда говорил, что это не документальное произведение, и какие-то моменты он приукрасил. Даже фамилию изменил, чтобы это подчеркнуть. Хотя в нашей семье рассказывают, что Полевой вначале просто записал неправильно, а потом уже решил оставить. Меня это преследует всю жизнь. В школе на всех перекличках и в институте меня постоянно пытались назвать Мересьевой. Когда я поправляла, что я Маресьева, обычно говорили: "Извини, перепутал, книжка есть такая про летчика". Я всегда отвечаю: "Да, я в курсе".

— Сколько раз сами перечитывали книгу?

— Когда я училась, в программе ее уже не было. Но у нас в лицее им. А.С. Пушкина много уделяли времени гуманитарным предметам, в том числе и истории. А учительница истории сама участница войны. Она открыла в школе музей, постоянно устраивала встречи с ветеранами. И "Повесть о настоящем человеке" мы с ней, конечно, читали. Меня, естественно, просили рассказать об Алексее Петровиче. Пришлось готовить доклад. А книгу я перечитывала не один раз. С возрастом восприятие меняется. В детстве это читается больше как сказка, хотя и понимаешь, что про живого человека написано. А сейчас уже больше чувствуешь психологические моменты. Насколько тяжело это все было. Как трудно было не сдаться, не остаться в этом лесу, а ползти и ползти к своим. Но Алексей Петрович любил повторять, что он человек, а не легенда. Что ничего особенного он не сделал. Просто так совпало, что про него написал Полевой.

— Вам это узнавание в жизни помогает?

— Я никогда не пользовалась преимуществами, которые могла бы дать фамилия. Ни при устройстве на работу, никогда. Я не имею права ею пользоваться. Это не мой подвиг.

— Вы часто себя спрашиваете, что бы подумал Маресьев?

— Память об Алексее Петровиче мне всегда помогает. Когда у меня возникают трудности, я вспоминаю о его подвиге, и все мои проблемы уже не кажутся такими серьезными. Ведь он полз 18 дней с ранеными ногами и вернулся в боевой строй! Это значит и я должна бороться до победного!

Беседовал Антон Морошкин