Нормкор, буккроссинг, вейтлифтинг и другие развлечения Ясной Поляны

Леонид Пастернак «Как создавалось «Воскресение: Из моих воспоминаний о Толстом», 1928 год

Однажды мы оба сидели внизу, вошла Татьяна Львовна узнать у меня, что для меня приготовить к обеду (Софья Андреевна была в отъезде, и Татьяна Львовна заменяла ее по хозяйству). У Толстых готовили на два стола — одни ели мясо, другим, как самому Льву Николаевичу, готовили вегетарианское. Лев Николаевич с обычным юмором стал советовать, что мне готовить, и под конец, смеясь, сказал:

— Вот что, Таня, ты вели Леониду Осиповичу (он в это время глядел вдаль — через окно, в парк) зажарить фазана.

И, призадумавшись, протяжно произнес:

— Да! Когда-то и я был молодым... и Кавказ был молодой... и фазаны были молодые…

Николай Гусев «Два года с Л.Н. Толстым», 1907-1909 годы

Вчера получен юбилейный номер "Уссурийской молвы", в котором помещена статья о Льве Николаевиче и снимок с него, на котором он снят в поддевке, в одежде странника, с сумкой за плечами. Лев Николаевич внимательно посмотрел на этот снимок и сказал мне тихим, задумчивым, грустным голосом:

— Как хорошо бы, кабы Лев Николаевич был таким!

Софья Толстая Письмо Татьяне Кузминской, 1884 год

Сегодня Левочка сшил калошу, принес мне показывать и говорит: "C'est delicieux!". А калоша прегрубо сшита и фасон безобразный...

А. Шеншин (Афанасий Фет.— W) Архив Государственного музея Л.Н. Толстого

Свидетельство. Сие дано 1885 года Января 15-го Дня, в том, что настоящая пара ботинок на толстых подошвах, невысоких каблуках и с округленными носками, сшита по заказу моему для меня же автором "Войны и мира" Графом Львом Николаевичем Толстым, каковую он и принес мне ко мне вечером 8-го Января сего года и получил за нее с меня 6 рублей. В доказательство полной целесообразности работы я начал носить эти ботинки со следующего дня.

Василий Маклаков «Из воспоминаний», 1954 год

Когда в моду вошли велосипеды, Толстой, несмотря на свои годы, любил ездить на них. Я его как-то спросил в Ясной Поляне, зачем он берет велосипед, а не едет верхом? Он мне тогда объяснил, что ему бывает нужен некоторый полный умственный отдых; если он ходит пешком или едет верхом, это думать ему не мешает и его мозг не отдыхает. Если же он едет на велосипеде, то должен следить за дорогой, за камнями, колеями и ямками; тогда он не думает.

Лев Толстой Дневник, 1895 год

Сегодня 14 апреля 95. Москва. Еще думал: продолжаю быть праздным и дурным. Нет ни мыслей, ни чувств. Спячка душевная. И если проявляются, то самые низкие, эгоистические чувства: велосипед, свобода от семейной связи и т. п.

Томас Эдисон Письмо Льву Толстому, 1908 год

Милостивый государь! Смею ли я просить Вас дать один или два сеанса для фонографа на французском или английском языке, лучше всего краткое обращение к народам всего мира, на обоих. Желательно, чтобы Вы прочли краткое обращение к народам всего мира, в котором была бы высказана какая-нибудь идея, двигающая человечество вперед в моральном и социальном отношении. Вы имеете мировую известность, и я уверен, что Ваши слова будут выслушаны с жадным вниманием миллионами людей.

Душан Маковицкий Дневник, 1908 год

Лев Николаевич волновался еще за несколько дней до приезда англичан; сегодня, прежде чем сказать в фонограф, упражнялся, особенно в английском тексте. На французский язык сам перевел и записал то, что хотел сказать. По-русски и по-французски хорошо наговорил, по-английски (из "Царства божия") нехорошо вышло, запинался на двух словах. Завтра будет говорить снова.

Лев Толстой Письмо Александре Толстой, 1874 год

Когда я вхожу в школу и вижу эту толпу оборванных, грязных, худых детей с их светлыми глазами и так часто ангельскими выражениями, на меня находит тревога, ужас, вроде того, который испытывал бы при виде тонущих людей... Я хочу образования для народа только для того, чтобы спасти тонущих там Пушкиных, Остроградских, Ломоносовых. И они кишат в каждой школе.

Петр Сергеенко «Как живет и работает граф Лев Николаевич Толстой», 1898 год

Небольшая, лет девяти, девочка с миловидным личиком и прелестными широко раскрытыми немигающими глазами долго ходила за Львом Николаевичем, видимо томясь каким-то непреодолимым желанием. Наконец она не выдержала и, подняв на Льва Николаевича свои немигающие глаза, спросила, растягивая слова:

— Лев Ни-ко-ла-е-вич, ска-жите, пожалуйста, который вам год?

Лев Николаевич наклонился и вздохнул:

— Ужасно много: семьдесят девять!

Девочка, как бы соображая что-то и шевеля губами, опять сказала нараспев;

А я думала, Лев Николаевич, что вам девяносто семь лет.

Чезаре Ломброзо «Мое посещение Толстого», 1902 год

В самый день моего приезда он в продолжение двух часов играл со своею дочерью в лаун-теннис, после чего, сев на им же самим взнузданную и оседланную лошадь, пригласил меня ехать вместе с ним купаться. Ему доставило особенное удовольствие видеть, что я через четверть часа не мог уже плыть за ним, и, когда я выразил удивление его силе и выносливости, жалуясь на свою немощность, он протянул руку и приподнял меня довольно высоко от земли, легко, как маленькую собачку.

Анна Толстая-Попова «Мои воспоминания о Льве Николаевиче Толстом» («Красная новь», 1928 год)

Однажды перед обедом он вышел, а обед еще не был подан; он стал испытывать наши силы и с нами вместе измерять и свои; мы брали тяжелые предметы, преимущественно бюсты или статуэтки, и "выжимали" их, медленно спуская и поднимая в разных направлениях руки. Странно было смотреть, как дедушка держал свою собственную статуэтку за ногу и выделывал с ней разные движения.

Иван Попов «Из записной книжки туриста», 1903 год

Мне казалось, что ямщики с какой-то особенной радостью и любовью предлагали свои услуги, когда услыхали, что я еду в Ясную Поляну; их, по-видимому, не столько интересовала плата, сколько возможность еще раз повидать "графа". Ямщик, который меня повез, без всяких с моей стороны расспросов стал рассказывать о Льве Николаевиче.

— Добрейший человек... Всегда поможет бедному... Крестьяне живут у него хорошо... <...> Помогают деньгами, лесом, дровами, всегда скажут доброе слово. Нужна солома — солому дадут, лес — лес. Нынче летом шесть изб сгорело, и граф приказал выдать из усадьбы лес, солому; дал денег, и погорельцы выстроили избы лучше прежних... И народу же к графу ездит; летом каждый день по несколько человек.

Михаил Полтавский «У графа Толстого», 1898 год

Не все издания произведений Толстого имеются в библиотеке. <...> Всякий гость берет кое-что с собою, так что у него самого недостает таких вещей, которых можно было бы искать именно у него. Мне хотелось бы узнать, каким изданиям он отдает предпочтение, так как, например, "Исповедь" его вышла в разных экземплярах.

— Не могу вам сказать определенно,— отвечал Толстой,— я не знаю хорошо этих изданий. Лучше всего вы можете узнать об этом у моих друзей в Англии.

Софья Толстая Дневник, 1910 год

Чертков вечером привозил снимки, сделанные в Мещерском, где гостил у него Лев Николаевич, и Лев Николаевич, как ребенок, радовался, узнавая везде себя.

Алексей Сергеенко «Танцевальная музыка» («Рассказы о Л.Н. Толстом: Из воспоминаний», 1978 год)

Девятого декабря 1903 года отец мой и я приехали в Ясную Поляну, привезя с собой по просьбе В.В. Стасова граммофон, который был тогда еще большой диковиной и которого Лев Николаевич еще ни разу не слышал.

Стасов был уверен, что граммофон доставит Льву Николаевичу удовольствие, но отец мой высказывал опасение, что надежды Стасова могут не оправдаться вследствие отрицательного отношения Льва Николаевича ко всяким техническим усовершенствованиям. Кроме того, всего несколько месяцев как прекратились его тяжелые болезни, длившиеся почти полтора года. К тому же ему только что исполнилось семьдесят пять лет и он настроен очень серьезно. При таком настроении, может быть, он и вовсе не пожелает слушать граммофон.

Однако вечером все обитатели дома вместе со Львом Николаевичем собрались в зале. Граммофон с огромным рупором был поставлен на рояль. Отец мой и я заводили пружину и ставили пластинки. Были исполнены произведения Бетховена, Шопена, Чайковского, арии из опер, скрипичное трио. Все слушали серьезно, сосредоточенно, поражаясь необыкновенному изобретению, воспроизводящему существующие в природе звуки. Лев Николаевич от времени до времени произносил недоумевающе:

— Гм! Гм!

Раздалась плясовая песня "По улице мостовой". Хор разудало пел:

По улице мостовой

Шла девица за водой,

За холодной ключевой.

— Гм! Гм! — громко произнес Лев Николаевич.— Гм! — повторил он восхищенно. Улыбнулся, покачал головой. У него дернулась правая нога, глаза заблестели.

— Ишь ты! Ишь ты! — одобрительно приговаривал он. Правая нога снова дернулась, левая тоже.

Илья Репин «О графе Льве Николаевиче Толстом», 1925 год

Л. Н. очень любил обходиться без помощи прислуги. И когда семья его на зиму переезжает в Москву, он остается иногда еще целый месяц в Ясной Поляне совсем один. Сам себе ставит самовар и делает все горячее. Он особенно любит это свое одинокое время. Говорит, что из поставленного самим самовара чай несравненно вкуснее.

Софья Толстая «Почтовый ящик» («Моя жизнь», 1883 год)

Упомяну еще о нашем яснополянском почтовом ящике, в котором часто характерно отражалась наша летняя жизнь и настроение его жителей. Так, например, кто-то, кажется сам Лев Николаевич, писал "Идеалы Ясной Поляны":

Льва Николаевича: нищета, мир и согласие. Сжечь все, чему поклонялся, поклоняться всему, что сжигал;

Софии Андреевны: Сенека. Иметь 150 малышей, которые никогда бы не становились большими;

Татьяны Андреевны: вечная молодость, свобода женщин;

Татьяны Львовны: стриженая голова. Душевная тонкость и постоянно новые башмаки;

Ильи Львовича: тщательно скрыть от всех, что у него есть сердце, и делать вид, что убил 100 волков;

Марии Александровны (Кузминской): общая семья, построенная на началах грации и орошаемая слезами умиления;

M-me Seuron: изящество;

Веры Александровны Кузминской: дядя Ляля (т. е. Лев Николаевич);

Коли Кисленского: быть разнообразным и глубоко понимать музыку;

Елены Сергеевны: верховая езда и старый муж;

князя Урусова: расчет в крокет и забвение всего земного;

Ольги Ивановны (учительница русская): свобода;

Лели (сына): издавать газету "Новости";

Маши: звуки гитарных струн;

Елизаветы Валерьяновны Оболенской: счастье всех и семейность вокруг;

идеалы малышей: напихиваться весь день всякой дрянью и изредка для разнообразия зареветь благим матом.