Программа «Действующие лица»

Председатель общественной организации «Бизнес Солидарность» Яна Яковлева о нововведениях в законе: «Если говорить об этом законопроекте, который 26 мая был внесен, — это мина под оставшийся бизнес заложена, страшная мина. Потому что там много пунктов тех изменений, которые якобы предложила рабочая группа по мониторингу правоприменения. Помните, была создана такая группа, они встречались под руководством Путина, и мы еще обсуждали, как же президент лично взялся за мониторинг правоприменения и вообще за ситуацию с бизнесом. И эта группа родила законопроект правового управления, сказала: "Вот итог нашей деятельности". Но все, как у нас водится, руками развели, сказали: "Ну ладно, раз так, значит, так".

В этом законопроекте есть такой пункт, что первые совершившие преступления не будут сразу подвергаться уголовной ответственности. Но разве кто-либо когда-либо вообще ставил этот вопрос? Ведь вопрос ставили о том, что всех подряд метут, виновен — не виновен, что правоприменение и суды у нас такие, что они вообще не видят разницы между предпринимателем и мошенником. Не видят ее на уровне инстинкта, на уровне хода событий, который эта система себе выстроила, слившись воедино между прокурорами, следователями и судьями. Никто не говорил о том, что не надо сажать впервые совершивших. Говорили о том, что не нужно вообще уголовного преследования в отношении невиновных. Причем, заведомо понятно, что это невиновные. Но самое страшное, что под видом такого послабления проносятся реальные ужесточения.

Почему рабочая группа, которая была создана для того, чтобы помочь бизнесу разобраться с правоохранительными органами и поменять правоприменение, увеличивает сроки посадки по нашей предпринимательской статье? Мошенники — это мошенники, а предприниматели — это предприниматели».

Заместитель главного редактора газеты «Коммерсантъ» Дмитрий Бутрин о структурных реформах в российской экономике: «Что имеется в виду под структурными реформами в случае с Россией? Есть несколько взглядов на эти вещи. Владимир Путин раньше, когда говорил про структурные реформы, имел в виду почему-то инфраструктурные реформы, которые к структурным реформам не имели никакого отношения. Это не строительство дамб, это не строительство кораблей и так далее. Это если и строительство чего-то, то по большей части строительство каких-то новых отношений в производительных силах. А производительные силы — это у нас либо банки, либо люди, то есть либо капитал, либо труд. С капиталом у нас в настоящий момент все более или менее нормально в той степени, в которой это может быть нормально в стране, находящейся под экономическими санкциями.

С трудом у нас есть некоторые проблемы. Проблема есть объективная — это демографический фактор, у нас предложения труда на рынке мало. А есть вещь, которую правительство может исправить. Говорить следует о пенсионном возрасте и Трудовом кодексе. Трудовой кодекс у нас мешает увольнять людей и мешает людям быстро искать работу. Пенсионный возраст у нас совершенно отчетливо занижен, и это все понимают. Кроме того, можно проводить структурные реформы, пытаясь стимулировать рост зарплат в одной отрасли и ограничивая рост зарплат в другой отрасли. А можно всем ограничивать зарплаты. А можно, напротив, всем стимулировать.

По большому счету, когда у нас говорят про структурные реформы, у нас говорят лишь про пенсионную реформу, про либерализацию Трудового кодекса и про то, что делают с майскими указами президента, — либо действительно продолжать уменьшать социальное неравенство путем большей оплаты людей в бюджетном секторе, либо это прекратить и, напротив, каким-то образом стимулировать приток людей, допустим, в высокотехнологичный экспорт или, допустим, в сырьевой экспорт, или вообще, не в экспорт — какая-нибудь переработка на внутренний рынок во что-нибудь. Это, собственно, то, что обсуждалось».

О роли экономистов в политике: «Отношения между политиками и теми, кто у нас в России называется экономистами, достаточно сложны. У нас экономисты воспринимаются как эксперты, которые рекомендуют что-то политикам. А это новая ситуация. 10 лет назад было по-другому: 10 лет назад у нас экономисты принимали решения наряду с политиками, и экономисты пытались быть политиками. Я думаю, что до тех пор, пока экономисты советуют политикам в правительстве, нам следует каждый раз проверять, а правильно ли политики поняли то, что им советуют экономисты. Сейчас у меня никакой такой уверенности, что Владимир Путин знает эту истину, нет, если честно. Он в среду совершенно замечательно открыл выступление фразой, которая, в сущности, должна была перечеркнуть любую дискуссию: он говорил, что не нужно этих идеологических споров, а нужно принимать прагматические решения. Экономисты вообще ничем не умеют торговать, кроме идеологии. Экономика — это в известном смысле идеология. Никаких прагматических решений экономист предложить не может. Он может предложить ситуационные решения, а прагматический выбор может сделать политик. Я думаю, что до тех пор, пока экономисты не вернутся в правительство и роль экономистов в правительстве не будет определяющей, если они сами не могут принимать решения, не будут самостоятельны, до тех пор, пока они останутся экспертами, никаких людей, принимающих решения, правильно не услышат. Услышат — несомненно, проблема в том, что услышат неправильно».

Президент общероссийской общественной организации малого и среднего предпринимательства «Опора России» Александр Калинин о заседании президиума Экономического совета: «Как и было заявлено, было три доклада: министра экономического развития Улюкаева, руководителя Центра стратегических разработок Кудрина и от платформы "Столыпинского клуба" выступал Титов. После докладов была возможность дискуссий, потому что сам совет длился ровно три часа, достаточно длительное время, и у всех была возможность выступить с мнениями по тем или иным вопросам.

Речь шла о среднесрочной программе развития экономики России. И речь шла не о фиксации на проблемах экономики, она понятна, известна, в принципе, все экспертное сообщество понимает, где у нас узкие точки, где у нас возможные сектора развития. Речь шла именно о том, как осуществить рост российской экономики темпами больше, чем 4% в год. Откуда взялось 4%? Просто чтобы наша доля на рынке, именно международном, хотя бы оставалась на том уровне, какой есть сейчас. Чтобы благосостояние наших граждан было на том же уровне, как сейчас, или, скажем, как было год назад, нам нужен рост экономики в 4%, это экономисты посчитали, и поэтому вокруг этих 4% и велась дискуссия, как сделать так, чтобы рост экономики с 2018 или после 2018 года шел с темпами роста не ниже 4%. Вокруг этого велась дискуссия. Была возможность у Глазьева выступить, он выступал достаточно долго, потом было обсуждение докладов, в том числе и президент давал возможность выступить как правительственным министрам, трем губернаторам регионов, так и бизнесу, в частности, я тоже выступал с видением точек роста в российской экономике.

Поэтому обмен мнениями действительно был достаточно открытый, и президент сразу сказал, что мы не принимаем решений, мы открыты для разных точек зрения с тем, чтобы нам к определенному времени уже согласованно всеми экспертами, исполнительной властью и законодательной выйти на ту среднесрочную программу развития, которую мы предложим гражданам страны».