В петербургской KGallery открылась выставка фотографий Роберта Уитмена, на которых запечатлен Михаил Барышников. Она так и называется: "Baryshnikov by me. Robert Whitman".

Модное место, хозяйка-красавица, наимоднейший нью-йоркский фотограф, специалист по обложкам, да и сам как с обложки, выставка в программе Петербургского экономического форума, заглавный герой из пантеона самого что ни на есть первого ряда — все обещает событие, гламурное донельзя. Однако именно герой этой растянувшейся на 20 лет серии портретов Уитмена способен уничтожить гламурность как факт. Сила личной и фотографической харизмы Михаила Барышникова такова, что каждый портрет играет не столько фотограф и зритель, сколько он сам.

Роберт Уитмен снимал в Нью-Йорке всех, кого там стоит снимать. Он — летописец столицы мира. Михаил Барышников в его объектив попасть был обязан согласно своей звездности, и он попал. И остался под этим прицелом на два десятилетия. Барышников у Уитмена танцует, Барышников репетирует, Барышников разминается, Барышников позирует, Барышников делает вид, что не позирует, дурачится, смеется, серьезен, задумчив, черно-белый, в цвете, роскошный, домашний, какой угодно.

Для того чтобы так много всматриваться в другого человека, надо иметь к тому особые основания. Тут основания дружеские, но, если бы только они, нам не было бы так интересно следить за этим диалогом фотографа и его героя. Михаил Барышников обладает удивительным свойством приковывать к себе внимание, завораживать публику. Когда-то это происходило со зрителями на его спектаклях — те, кто видел, как он танцевал, часто описывают это именно в терминах совсем какой-то небытовой магии. И даже пресловутый Русский из "Секса в большом городе" соблазняет осознанностью пластики далеко не только несчастную Кэрри Брэдшоу. Тревожная телесность, присущая всем танцовщикам, в его случае оборачивается жизнью тела как тончайшего инструмента в руках виртуоза. Он сам строит свое тело и управляет его магнетизмом, он равно работает с его идеальной формой и с его старением, он позволяет ему быть смешным и нелепым точно так же, как идеальным и точеным.

Артист балета не всегда имеет лицо. За тонной грима принцы и сильфиды вполне могут остаться неузнаваемыми. Лицо Михаила Барышникова оказалось среди наиболее иконических лиц ХХ века. Оно сильнее любой его партии и любой его роли. Личная ли это харизма, или харизма плюс огромный интеллектуальный труд, не суть важно. Важно то, что камера это чувствует безошибочно. И так же безошибочно это чувствует зритель, которому повезло попасть на спектакль Барышникова, зритель его редких ролей в кино, прохожий, столкнувшийся с ним на улице, зритель, рассматривающий его фотографии, например, на выставке Роберта Уитмена.

В Петербург Уитмен привез свою барышниковскую серию, в которой множество редких снимков. Но, в отличие от своих предыдущих приездов в этот город, он привез фотографии не просто звезды, но звезды, маркированной в этом городе и в этой стране совершенно особенно. Легендарность танцовщика, отказавшегося ногой ступить на покинутую им землю, достигла за последние годы крайней степени. Половина Москвы в прошлом году слетала на его спектакль о Бродском в Ригу, а кто не успел в Ригу, тот не поленился слетать в Тель-Авив. Театры Милана и Парижа с его спектаклями по Бунину были полны русскими. Сделать выставку его портретов одним из центральных культурных событий Экономического форума — идея не без особого цинизма. Но тем, кто придет на нее прикоснуться к мифу, до этого дела нет. Мифы суеты не терпят.

Кира Долинина

Рубрику ведет Мария Мазалова