Комиссия Общественной палаты РФ опубликовала отчет по итогам общественного мониторинга московского ПНИ N30

Опубликован отчет комиссии Общественной палаты РФ по итогам общественного мониторинга московского психоневрологического интерната (ПНИ) N30. Его вывод: в существующей системе ПНИ даже пристальное внимание общества не может защитить жителей интернатов от нарушений их прав.

Ольга Алленова, Роза Цветкова

Первый мониторинг ПНИ N30 общественная комиссия проводила в январе-феврале 2015 года. По его итогам был опубликован отчет, в котором сообщалось о незаконном лишении граждан, живущих в ПНИ, дееспособности и свободы; о незаконном использовании изоляторов; об отсутствии ежедневных прогулок и питьевой воды в свободном доступе; о принудительной госпитализации и недобровольном лечении; а также о правилах внутреннего распорядка, изданных директором ПНИ и ограничивающих право граждан на личную переписку, прием посетителей, приобретение предметов первой необходимости и на пользование собственной одеждой. Такие меры члены общественной проверки расценили как превышение полномочий и нарушение прав и свобод граждан, гарантированных им Конституцией РФ.

Во время повторного мониторинга 25 апреля комиссия намеревалась проверить, устранены ли выявленные ранее нарушения. Авторы отчета отмечают, что на этот раз администрация не препятствовала их конфиденциальным разговорам с жителями учреждения, однако на этом список реальных изменений в ПНИ заканчивается. На вопрос членов комиссии о том, как устраняются выявленные комиссией нарушения прав людей, живущих в ПНИ, его директор Алексей Мишин ответил, что отчет комиссии он не получал и не знает, что в нем содержится. Однако по итогам январской проверки отчет был предоставлен в департамент труда и социальной защиты населения города Москвы (ДТСЗН), а глава департамента Владимир Петросян вынес директору ПНИ N30 выговор, а также издал протокол необходимых изменений в этом ПНИ.

Все изменения в учреждении носят "формально-имитационный характер", отмечает общественная комиссия. В комнатах, где живут люди, в день проверки, 25 апреля, появилась питьевая вода в бутылках, однако все бутылки были запечатаны. В 11-12 часов по территории интерната наблюдались интенсивные прогулки его жителей, однако 12 мая 2016 года, когда два члена общественной комиссии без предупреждения пришли в ПНИ N30, они увидели лишь несколько гуляющих. В комнатах для посетителей и на стендах появились распечатки законов и даже Конвенция о правах инвалидов, но напечатаны документы таким мелким шрифтом, что их невозможно признать доступным способом информирования граждан, отмечают наблюдатели.

Администрация ПНИ была осведомлена о необходимости предоставить общественной комиссии для изучения некоторые документы — например, подтверждающие законность и обоснованность распоряжения пенсиями получателей социальных услуг. Ранее некоторые граждане жаловались комиссии на то, что не понимают, куда уходит их пенсия. В ходе мониторинга выяснить это так и не удалось: документы администрация ПНИ под разными предлогами не предоставила ни во время проверки, ни после. "Непонятно, куда поступает остаток пенсии недееспособного, оставшийся после оплаты социальных услуг и покупки продуктов питания. Никакой информации об этом в отчетах опекуна нет, раздел "Средства на счетах кредитных организаций" пуст,— говорится в отчете.—... Данная ситуация не может быть прояснена... без специальных запросов, что создает крайне неприглядную картину непрозрачности финансовых потоков". Не получила комиссия и документы, подтверждающие регистрацию обращений и жалоб граждан, проживающих в интернате, к администрации ПНИ N30 — таким образом, неизвестно, имеют ли люди возможность написать хоть какую-то жалобу о нарушении своих прав и доходят ли эти жалобы до адресата. (Полный список запрошенных у администрации ПНИ N30 документов приложен к отчету.)

Людей, которые провели дома или в больнице более пяти дней, а потом вернулись в ПНИ N30, запирают в изолятор — маленькую комнату, в которой, кроме кроватей, нет больше ничего

В интернате по-прежнему практикуется принудительное содержание людей в закрытых помещениях, в частности в изоляторах. Напомним, что в январе 2016 года в этом интернате покончила с собой жительница Елена Ш., которая после выписки из психиатрической больницы провела в изоляторе ПНИ 18 дней. Собственно, ее смерть и стала поводом для первой общественной проверки учреждения. В предыдущем отчете комиссия подробно разъяснила, что людей, возвращающихся из домашнего отпуска или из больницы, нельзя держать в изоляторах — для соблюдения карантинного режима должны быть предусмотрены карантинные отделения, имеющие отдельный выход на улицу и предусматривающие отдельные комнаты для медосмотра. Однако людей, которые провели дома или в больнице более пяти дней, а потом вернулись в ПНИ N30, запирают на длительное время в изолятор — маленькую комнату, в которой, кроме кроватей, нет больше ничего. Медики, с которыми 25 апреля говорили члены комиссии, подтверждали: "Буквально вчера отсюда выписали проживающего, который там находился семь дней" или "Изолятор используется обязательно, а как же иначе". По словам свидетелей, в изоляторе отделения 4-4 (4 корпус, 4 этаж) около двух недель находился человек с чесоткой. На вопрос, как его кормили, был ответ: "Открывали дверь, ставили еду на пол, закрывали дверь". Между тем по закону человека с таким заболеванием должны были госпитализировать в организацию здравоохранения соответствующего профиля, а не держать взаперти, кормя как собаку. Ранее комиссия рекомендовала директору ПНИ Алексею Мишину внести изменения в изданное им положение об изоляторах (оно действует внутри учреждения и нарушает законодательство РФ), однако изменения не внесены.

"Отделения по-прежнему заперты на замки, свободный выход даже на территорию интерната для большинства получателей социальных услуг невозможен",— отмечает комиссия.

Изменились часы посещения жителей ПНИ: если до январской проверки посещения разрешались три дня в неделю по три-четыре часа, то теперь на сайте учреждения сообщается, что это возможно с 10 до 20 часов ежедневно. Однако прийти в интернат без согласования по-прежнему невозможно: ключевым остается указание директора о необходимости получения пропуска для посетителей. А поскольку выдача пропусков ничем не регламентирована и правила не определены, на практике это приводит к произволу администрации интерната, убеждена общественная комиссия. В качестве примера приводится визит в ПНИ 12 мая 2016 года в первой половине дня двух членов комиссии — Розы Цветковой и Павла Кантора. Их длительное время не пропускали в учреждение, хотя они пришли в рамках общественного мониторинга, намеревались получить запрошенные ранее комиссией документы, а заодно навестить Гордея М., который выразил согласие с ними встретиться.

В течение часа члены комиссии созванивались с представителем департамента труда и соцзащиты Павлом Келлером и с директором ПНИ Алексеем Мишиным, но пройти через пункт охраны смогли только тогда, когда там появился лично директор Мишин. "В начале рабочего дня директор ПНИ N30 был нетрезв,— говорится в отчете.— Уже впустив участников общественного мониторинга на территорию, А. В. Мишин вел себя неадекватно, паясничал, выражал свое недовольство в грубой форме, схватил за голову члена группы мониторинга Р. Н. Цветкову, причинив ей боль, о чем имеются соответствующие отчеты двух участников общественного мониторинга. Также директор ПНИ N30 воспрепятствовал конфиденциальной беседе участников общественного мониторинга с проживающим в интернате М., который выразил желание с ними поговорить".

По словам руководителя благотворительной организации "Перспективы" и одного из авторов отчета Марии Островской, препятствие в доступе общественных инспекторов на территорию ПНИ является нарушением российского законодательства. "В отношении ПНИ N30 проводится общественный мониторинг, то есть длительное систематическое наблюдение, включающее в себя ряд общественных проверок,— поясняет Островская.— Каждая из этих проверок может длиться не более одного месяца. Все это закреплено федеральным законом "Об основах общественного контроля в РФ", а ч. 2 ст. 18 этого закона предусматривает возможность сочетания различных форм общественного контроля. Поскольку посещение ПНИ участниками мониторинга 12 мая произошло в течение одного месяца с начала второй проверки ПНИ N30 и имело целью получение информации, то оно считается деятельностью в рамках общественной проверки. Важно отметить и то, что 25 апреля, во время посещения нашей комиссией ПНИ N30, администрация учреждения не смогла предоставить все необходимые документы по нашему запросу, поэтому с директором была достигнута договоренность о том, что участники проверки заберут документы позже. Таким образом, директор подтвердил возможность посещения учреждения участниками проверки в целях получения информация и после 25 апреля. Однако, как мы убедились позже, никаких документов он так и не предоставил, а самих членов комиссии в учреждение долгое время не пускали". Для свободного входа общественных инспекторов на территорию ПНИ были и другие основания, продолжает Островская: по федеральному закону "Об основах социального обслуживания граждан в РФ" люди в интернате могут свободно принимать посетителей, это их право, нарушать которое никто не может. Общественные инспекторы пришли к конкретному жителю ПНИ, предварительно с ним созвонившись и получив его согласие. Однако их к нему сначала не пускали, а потом лишили возможности конфиденциальной беседы.

Комиссия увидела, что женщина привязана к кровати "сложной конструкцией из веревок"

В ходе общественного мониторинга вновь подтвердились факты игнорирования личных потребностей граждан: всем недееспособным жителям ПНИ (а их около 70%) администрация покупает стандартные продуктовые наборы без учета их личного запроса, при этом невозможно проконтролировать, сколько денег остается на счетах недееспособных граждан; люди в отделениях милосердия круглосуточно лежат в ночных рубашках; большинство жителей интерната не имеют личных вещей, пользуясь общей одеждой и даже общим нижним бельем. В одной из комнат в отделении милосердия члены комиссии попытались поговорить с молодой женщиной, лежащей в кровати. Когда случайно приподнялось ее одеяло, комиссия увидела, что женщина привязана к кровати "сложной конструкцией из веревок". "Женщина объявлена в интернате лежачей и была накрыта одеялом, однако после того, как ее развязали, она встала с кровати и отправилась на стул-туалет",— говорится в отчете. Отмечены и жалобы на низкое качество пищи и ее неприглядный вид.

В отчете также сообщается о неправомочном лечении психотропными препаратами, недобровольной госпитализации граждан и отсутствии информированного согласия граждан на лечение. Лишение дееспособности граждан происходит часто без их участия, что является нарушением их прав, однако интернатом как опекуном не предпринимаются попытки защитить права своих подопечных и инициировать пересмотр таких решений. Многие недееспособные граждане жалуются, что в течение многих лет не проводилось их медицинское освидетельствование на предмет восстановления дееспособности, нет ни одного случая получения ограниченной дееспособности, хотя по закону это возможно с марта 2015 года. Другими словами, лишить дееспособности могут каждого, а восстановить ее практически невозможно.

В некоторых ИППСУ (индивидуальных программах предоставления социальных услуг) граждан, которые могут самостоятельно себя обслуживать, вписаны такие услуги, как "мытье клиента, стрижка ногтей, ежедневный уход за волосами, бритье бороды и усов". По мнению комиссии, такие гигиенические услуги этим конкретным людям не нужны и не оказываются на самом деле, а документы лишь имитируют их оказание. Вместе с тем ключевые услуги, в которых нуждаются жители ПНИ, им не предоставляются: в ИППСУ не включены услуги, направленные на обеспечение физической и психической активности, социально-трудовые услуги (помощь в трудоустройстве, трудовой адаптации), социально-педагогические услуги. В трех из восьми изученных ИППСУ отсутствуют подписи и печати, хотя они составлены в марте и сентябре 2015 года. Объемы услуг, которые оказываются учреждением живущим в нем гражданам, вообще не указаны. Таким образом, по мнению комиссии, невозможно определить, как интернат--поставщик соцуслуг выполняет свои обязанности и каков размер ежемесячной платы за предоставленные услуги. По сути, никакого контроля за оказанием услуг людям в этом ПНИ нет, полагает комиссия, называя бездействующий орган власти — отдел социальной защиты населения района Чертаново Центральное N1 г. Москвы.

"В ПНИ N30 продолжают использовать фактически рабский труд,— говорится в отчете.— Проживающие, трудоустроенные в самом интернате, указывали, что они трудоустроены на 0,1-0,3 ставки и получают низкую оплату своего труда..." После общественной проверки стало известно, что некоторые жители ПНИ подвергаются психологическому давлению и угрозам — в отчете сообщается, что это происходит в наказание за откровенность с членами комиссии и за поданные при помощи комиссии жалобы в ДТСЗН. Общественная комиссия констатирует, что администрация ПНИ не отреагировала на замечания и рекомендации, сделанные комиссией по итогам первой проверки. "Прошло три месяца после обнародования Общественной палатой фактов грубых нарушений гражданских и социальных прав людей, живущих в этом государственном интернате, в столице России,— комментирует один из участников общественного мониторинга, помощник депутата Госдумы Сергей Колосков.— В ДТСЗН и в Минтруде прошли совещания по этим вопросам, СМИ осветили и нарушения, и совещания. И, несмотря на это, практически ничего не было сделано для устранения нарушений и облегчения положения людей. Значит, есть очень веские причины для этих нарушений". В отчете общественной комиссии говорится: "Закрытая, неконструктивная позиция администрации ПНИ N30, упорство в нарушении прав граждан, проживающих в ПНИ, и многочисленные отказы в предоставлении документов, подтверждающих законность действий администрации ПНИ, вызывают у нас обеспокоенность и побуждают обратиться в правоохранительные органы для дальнейшего исследования вопроса о соблюдении законов РФ в ПНИ N30". По мнению участвовавших в общественном мониторинге юристов, в действиях должностных лиц интерната есть признаки составов преступлений по ряду статей УК РФ: превышение должностных полномочий, доведение до самоубийства, оставление в опасности, незаконное лишение свободы, производство, хранение, перевозка либо сбыт товаров и продукции, выполнение работ или оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности.

Руководитель общественной комиссии, член ОПРФ и инициатор общественной проверки в ПНИ N30 Елена Тополева-Солдунова говорит, что руководство интерната игнорирует федеральный закон об общественном контроле. "В законе написано, что они должны реагировать на общественный мониторинг, но в случае с этим ПНИ общественность уперлась в стену, руководство ведет себя вне всяких рамок приличий. В законе также написано, что общественники, которые участвуют в таких проверках, могут обращаться в правоохранительные органы в том случае, если в учреждении ничего не меняется. И мы пишем в отчете, что оставляем за собой такое право". По словам Тополевой-Солдуновой, члены комиссии в ближайшее время будут обсуждать ситуацию в ПНИ N30 с руководством ДТСЗН Москвы: "Хотелось бы понять, почему не происходит изменений и почему такое отношение к общественной комиссии? Мне кажется, тут очень важен настрой руководства учреждения и департамента. А мы столкнулись с тем, что руководство департамента демонстрирует нам готовность менять ситуацию, но руководство учреждения при этом ничего не делает".

6 июня на заседании попечительского совета при правительстве РФ общественники, по словам Елены Тополевой-Солдуновой, намерены обсудить с чиновниками намечающуюся реформу в системе ПНИ и ситуацию в ПНИ N30 "как иллюстрацию тех вопиющих нарушений прав человека, которые происходят в системе".