Что ждет гастарбайтеров на родине

Последние десять лет Таджикистан был для России одним из главных поставщиков дешевой рабочей силы. Теперь трудовые мигранты, денежные переводы которых составляют почти половину ВВП страны, возвращаются домой. Что ждет гастарбайтеров на родине, увидели корреспонденты "Денег".

ТЕКСТ Алексей Боярский. ФОТО Юрий Мартьянов

Гастарбайтеры на своем рынке

"Дорогу покажешь?" — спрашивает меня душанбинский таксист. Ну совсем как в Москве. Навигаторами здесь не пользуются — проще остановиться где-нибудь и спросить дорогу. Пешеходов не пропускают. Но на красный свет останавливаются. Говорят, к этому в последнее время приучили установленные на перекрестках камеры.

Сердце Душанбе — центральный Зеленый базар. "Вы из Москвы? Я работал там несколько лет. Метро "Теплый стан" знаешь?" — сразу приветствует нас торговец черешней. Уже через несколько минут прогулки между прилавками выясняем, что большая часть мужчин работали в России, многие именно в Москве: строители, садовники, продавцы, водители грузовиков, таксисты...

Не всех можно назвать гастарбайтерами. "Эх, во что Собянин Москву превратил. Согласись, при Лужкове было лучше? — по-свойски делился со мной Азамат, приехавший в отпуск домой владелец киосков шаурмы у метро "Текстильщики".— У меня целая сеть ларьков была у разных станций. Пять точек сейчас снесли". Не у всех, впрочем, дела так хороши. Многие из встреченных мной людей вернуться на работу в Россию не могут: депортированы с запретом на въезд в страну на пять лет.

"Меня ваша полиция задержала просто на улице,— рассказал Сафедин, которого я встретил позже в городе Гиссар, неподалеку от Душанбе.— Сказали, что у меня фотография в таджикском паспорте переклеена, и выслали". Он работал садовником у владельца подмосковного коттеджа. Хозяин, качает головой Сафедин, мог его выкупить за 100 тыс. руб., но не стал. Депортированные рассказывают, что часто наниматели пользовались задержанием работника, чтобы зажать последнюю зарплату.

Иные возвращались в Таджикистан сами, а когда приходило время снова ехать в Россию, оказывалось, что въезд запрещен: проверка попадания в черный список российской ФМС осуществляется еще при покупке авиабилета. "Мы, таджики, работяги! Я шесть лет работал в Москве, Нижнем Новгороде, Волгограде, Чечне. Почему меня теперь не пускают? Я снова хочу в Россию. Русские — добрые,— говорит молодой парень по имени Михроч.— Мы все хотим в Россию, правда?" Обступившая нас толпа дружно кивает. По словам этих плохо знающих русский язык ребят, в России на рынках они зарабатывали около 40 тыс. руб. в месяц. "Мне в Москве в торговом центре платили 2,5 тыс. руб. за смену, а здесь на Зеленом рынке в день хозяева платят 30-50 сомони (около 300-500 руб.— "Деньги")",— говорит проходившая мимо девушка. Раньше, рассказывают мне, за 15 тыс. руб. можно было получить загранпаспорт на другое имя и с ним вернуться в Россию. Сейчас МВД обеих стран наладили обмен информацией.

Если же ехать официально, готовь примерно $1 тыс.: кроме билета надо купить патент, оплатить экзамен по русскому языку. В 2012-м — и это до девальвации рубля — официальный "входной билет" для мигранта на российский рынок стоил около $450.

"Средняя таджикская семья — шесть-семь человек. Получается, мигранты есть почти в любой семье. История с побоищем на Хованском кладбище в Москве очень больно воспринята в Таджикистане,— рассказывает таджикский аналитик, председатель фонда "Индем", издатель аналитического еженедельника "Нигох" ("Взгляд") Сайидмухидин Дустмухаммадиен.— Таджикистан и так ежегодно получает из России около 1,2 тыс. "грузов 200". Все волнуются за близких".

Таджикистан — не только постсоветский, но и мировой феномен трудовой миграции. Почти половину ВВП страны, по данным Всемирного банка, составляют денежные переводы от ее работающих за границей граждан. Это абсолютное лидерство. У Киргизии, занимающей в списке второе место, этот показатель — менее трети.

И вот главный канал поступления в страну денег пересыхает. "В пиковый 2013 год переводы составили около $4 млрд, в 2015-м — $1,2 млрд, в 2016-м ожидается менее $1 млрд",— подсчитывает Дустмухаммадиен.

Понятно, что двукратное падение долларовых поступлений можно объяснить девальвацией рубля. Но четырехкратное — это еще и сокращение числа работающих в России.

Население Таджикистана — 8,3 млн человек. Из 3,8 млн трудоспособного населения около 900 тыс. работают за границей. 92-95% — в России. 130 тыс. из них — женщины.

"Но статистика не учитывает порядка 220 тыс. таджиков, имеющих гражданство России и живущих там, и около 300 тыс. мигрантов, находящихся в различных стадиях натурализации (имеющих вид на жительство в России и проч.). И более 200 тыс. потенциальных трудовых мигрантов, которым въезд в Россию временно запрещен",— замечает Дустмухаммадиен.

Получается, что на самом деле таджикских мигрантов более 1,4 млн — это треть трудоспособного населения.

В основном трудовые мигранты — это мужчины 20-40 лет. Среди них есть квалифицированные специалисты. Таджикистану не хватает более 7 тыс. врачей: медицинские работники уезжают в основном в Россию и Йемен. Вызванное российским кризисом и ужесточением миграционной политики возвращение на родину сотен тысяч молодых и сильных таджиков сулит стране большие проблемы: их просто нечем занять.

Базара нет

Работа в кузнечной мастерской в Гиссаре кипит: здесь металлолом перековывают на серпы и косы. Конвейер из кузнеца и трех его помощников работает со скоростью изделие в минуту. "Зачем мне Россия? Здесь я больше заработаю,— говорит пожилой мастер.— Я потомственный кузнец — еще дед кузнецом был". При этом у Зеленого базара в Душанбе, как у любого московского строительного рынка, сидят люди с табличками, на которых по-русски написано "плотник", "сварщик", "мебельщик", "жестянщик", тут же на земле их инструмент, а на дереве рядом висит спецодежда. Что-то вроде биржи труда. Заметная же часть молодежи не умеет вообще ничего. Они работают носильщиками на базаре. У ресторанов школьники подбегают с тряпками к машинам, чтобы протереть стекло. Или — больше экзотики — подходят с курящимся в ковшике "испантом", "грибом с Памира", чтобы дунуть им в салон автомобиля для "оздоровления". В центре Душанбе немало и самозванных парковщиков.

По словам Сайидмухидина Дустмухаммадиена, уровень образования молодежи в общей массе сильно снизился: только половина выпускников школ в состоянии написать свою фамилию на таджикском без ошибок. Основная причина — дети толком не учатся. Отцы на заработках, мать тоже работает — следить некому. Да и сами дети часто помогают семьям. Нашему водителю 28 лет, работал в Москве продавцом цветов и таксистом, парень с живым умом. Но чему учили его в школе — загадка. Случайно выясняем, что про Великую Отечественную, в которой участвовал и советский Таджикистан, он узнал лишь в этом году по телевизору.

Душанбе воистину город контрастов. Нам попадался и таксист с университетским образованием, владеющий английским языком: по его словам, в банке платили 800 сомони (7 тыс. руб.), а за баранкой получается более 2 тыс. сомони (17 тыс. руб.).

По официальным данным, средняя зарплата в стране — 879 сомони в месяц. Большая часть зарплат, однако, "черная", при этом каждый еще пытается найти побочный источник дохода, который тут называют русским словом "левак".

Надежды на улучшение экономической ситуации призрачны. Недра страны богаты, но разрабатывать их трудно: гористая местность, большие торговые пути проходят в стороне. Таджикистан и в советские времена был бедной республикой, и теперь здесь мало что производится. В 2015 году, по данным Минэкономики РТ, в структуре ВВП на первом месте — услуги и торговля — 41%, сельское хозяйство — 22%, промышленность — 13%. Алюминий завода Таджикской алюминиевой компании (ТАЛКО) — 24,8% в объеме экспорта, хлопок — 16%. В абсолютных цифрах это слезы: общий объем экспорта страны в 2015 году составил $890,6 млн. В 2012 году он был более чем в полтора раза выше. Серьезным ударом по экономике Таджикистана стало прекращение из-за долгов поставок газа из соседнего Узбекистана, закрывавшего более 95% его потребления. После перехода алюминиевого производства на угольное топливо объем выпуска упал почти в два раза.

"Дающее заметный вклад в ВВП масштабное строительство, например, новых пафосных торговых центров в Душанбе,— все это на вымоленные деньги международной помощи",— объясняет один из российских экспертов.

Наблюдаем объект на местности — огромный торговый комплекс на окраине Душанбе "Пойтахт-90". Рядом — хорошо оборудованный плодоовощной базар. Все абсолютно пустое: едва населившие ТЦ брендовые магазины через пару месяцев закрыли точки — аренда высокая, а посетителей нет вообще. На базаре при полном отсутствии покупателей немногочисленные продавцы предлагают в основном сухофрукты и орехи. Оказывается, чтобы заставить душанбинцев ехать сюда за покупками, предполагалось закрыть Зеленый базар. Но на непопулярный шаг так и не решились. А чтобы хоть каких-то покупателей и торговцев загнать на новую площадку, на Зеленом базаре просто запретили торговать сухофруктами и орехами. К чему это привело, я сам убедился, когда перед отъездом пришел на Зеленый за курагой и черносливом: ими торгуют, как и раньше, но уже из-под прилавка.

Китайское притяжение

На хлопковом поле рядом с городом Яван женщины в национальных одеждах с тяпками заняты прополкой. По словам бригадира, работают они с 8:00 до 18:00 с перерывом на обед, а получают в день по 10 сомони (100 руб.). Лица прикрыты краями платков, видны только глаза. Половина работниц — совсем юные девушки, некоторым 16-17 лет. "Еще в школе учатся",— поясняет бригадир. По его словам, школьники работают здесь и во время учебного года — приходят после уроков. А как же домашнее задание? "В кишлаках учеба девочек не всегда воспринимается серьезно,— говорит таджикская журналистка Зарина Эргашева.— Это объясняют тем, что она через год-два все равно выйдет замуж, зачем же учеба? Да и жизнь там сложная, и лишние рабочие руки не помешают. То, что с малых лет они на полях, считается нормальным".

Формально с 2009 года в республике запрещено привлекать школьников и студентов к уборке хлопка. Но они часто работают добровольно: деньги семьям нужны позарез, а в иных случаях семья не может отказать раису. Раис — это начальник. Если район должен выполнить план по сбору хлопка, то раис района "обратится с просьбой к дехканам". "У многих раисов, начальников каких-то госучреждений, есть свои личные поля, на обработку которых они могут выгнать из офисов своих подчиненных",— рассказывает Сайидмухидин Дустмухаммадиен.

Согласно документу, полученному "Деньгами" из Минэкономики РТ, уровень официально зарегистрированной безработицы в 2015 году оценивался в 2,5% — показатель лучше, чем в Европе. Этот уровень не менялся с 2013 года. Можно ли доверять этим цифрам, если в страну вернулись тысячи гастарбайтеров?

"Рабочие места здесь — фетиш. Ежегодно в Таджикистане на иностранные инвестиции, а это, как правило, безвозвратные гранты, открывается 160-180 новых предприятий. На многих ленточку перерезает сам президент. И рапортуют о создании тысяч рабочих мест. Но все эти места ровно до осени, когда начинаются перебои с электроэнергией. И рабочие снова уезжают на заработки",— рассказал российский аналитик, пожелавший остаться неназванным. В 2008 году международная аудиторская компания выявила, что выделяемые странами-донорами $1,8 млрд в течение семи лет на поддержку сельского хозяйства и строительство хлопкоперерабатывающих мощностей были попросту расхищены. После небольшого скандала долги списали на хлопковые хозяйства, а все замешанные лица пошли на повышение. Мощностей "построили" для переработки около 300 тыс. тонн хлопковолокна в год, а реально хлопковолокна больше 110 тыс. тонн не бывает.

Простаивающий хлопкоочистительный завод мы видим в городке Уали. "Максимум четыре месяца в году работает — на большее сырья не хватает,— объяснил нам местный житель.— А раньше круглый год пахал. В Прибалтику поставляли, да и вообще по всему Союзу". Падение спроса на таджикский хлопок обусловлено его низким качеством — волокно короткое. А это, в свою очередь, связано с низким уровнем агротехнологий: денег для инвестиций в землю нет. На 1 га вкладывается менее $500, а необходимо втрое больше.

"Соседнее поле китайцы арендуют,— показал нам директор хлопкового хозяйства под Яваном.— Они поставили капельное орошение, удобрения прямо по трубкам поступают. Урожай выше в два раза. А у нас на такую систему денег нет — мы просто раскидываем". Более 10% хлопковых полей страны отданы в аренду китайским фермерам. Помимо хлопка китайцы занимаются помидорами-огурцами — их парники раскинулись на многие гектары. Дехкане рассказывают про китайских аграриев то же, что и российские крестьяне: используют какие-то неизвестные удобрения, урожайность выше, отпускная цена ниже, конкурировать невозможно. Но если в России китайские хозяева для полевых работ завозят китайцев же, то здесь под присмотром китайского бригадира в соломенной шляпе трудятся женщины в таджикских нарядах. У китайцев за день им платят больше — 25-30 сомони за рабочий день, но длится он с утра до ночи.

"Таджикистан медленно уходит от России к Китаю, и ничего с этим мы поделать не можем,— описал ситуацию российский эксперт в Душанбе.— Объем китайских инвестиций в Таджикистане превысил российские. Собственно, Россия в лице "Газпрома" и "Интер РАО" вообще прекратили инвестировать в инфраструктуру Таджикистана, пока тот не расплатится по долгам за электроэнергию перед принадлежащей нам Сангудинской ГЭС-1. Осталось лишь участие в проектах по линии международной помощи. А Китай здесь строит дороги, кирпичные, цементные заводы, линии электропередач. Они вкладываются в сельское хозяйство, добычу золота". По словам эксперта, единственное, что связывает Таджикистан и Россию,— 201-я военная база, поддерживающая действующую власть, и потоки трудовой миграции.

История с бородой

В прессе можно найти утверждения о запрете в Таджикистане ношения бороды, хотя никаких официальных актов по этой теме вы не найдете. Дело обстоит так. Длинную нестриженую бороду обычно носят салафиты, рассматриваемые властями как потенциальные экстремисты. Поэтому если на улице появляется молодой человек с характерной бородой, да еще и в укороченных штанах, его под любым предлогом забирают в милицию. Если с такой бородой появится мужчина старше 40, то его не трогают: считается, что салафитов среди зрелых людей нет, этому влиянию подвержена лишь молодежь. А официально характерная борода запрещена лишь для чиновников, равно как и ношение национального костюма на госслужбе.

Хиджаб тоже под запретом, зато больше половины женщин всех возрастов и социального положения носят национальную одежду — платье со штанами под ним и платок на голове. Мода на национальную женскую одежду дает работу сотням портних.

Формально запрещено и многоженство. Но оно — реальность, в том числе и в среде чиновников. "У меня две жены,— с гордостью признался нам бородатый хозяин лавки на базаре Гиссара.— Одна здесь, в Гиссаре, а вторая — в Курган-Тюбе, я там по делам бываю". Если с одной женой брак заключен в загсе, то со второй совершают лишь религиозный обряд — "нико". Впрочем, дальнейшие рассказы купца показали, что все непросто: его жены друг о друге не знают, а если узнают, то будет джанджал (скандал). "Я вторая жена, но любимая,— рассказала мне продавщица национальной одежды.— Муж мне купил дом, у нас двое детей. И с первой женой у него двое детей. Мы с ней знакомы, но не любим друг друга и не встречаемся. Когда встретились, поругались". Не так давно с многоженством начали было бороться. Мулла теперь обязан перед совершением "нико" требовать справку из загса.

Пожизненный лидер

На госучреждениях Таджикистана нет табличек на русском языке, но о том, что передо мной Министерство сельского хозяйства, я догадался по установленному над входом и закрывающему сразу три этажа портрету президента Эмомали Рахмона с колосьями пшеницы в руках. 22 мая в Таджикистане на референдуме были приняты (94,5% голосов за) поправки к конституции, согласно которым действующий президент, носящий титул лидера нации, может переизбираться на свою должность неограниченное число раз. Кроме того, был снижен возрастной ценз для кандидата в президенты — с 35 до 30 лет.

Это может быть подстраховкой на случай передачи власти старшему сыну Эмомали Рахмона, которому 30 лет исполняется уже в 2017 году. Несменяемого с 1994 года президента граждане страны воспринимают неоднозначно. Демонстрируя любой новый объект в Душанбе, неизменно упоминают кого-то из зятьев, племянников и прочих родственников президента. "Вы заметили, что у нас нет сетевого бизнеса? Например, хозяин кафе, где мы сейчас сидим, мог бы открыть еще точки по городу, но он боится: как только ты вырастаешь, рискуешь, что отберут",— пояснил мне один из местных экспертов, пожелавший остаться неназванным. С другой стороны, все помнят страшную гражданскую войну первой половины 1990-х — сегодняшний мир в сознании многих связан именно с Рахмоном.

Торговля наркотиками, принесшая Таджикистану недобрую славу, давно выпала из публичного поля: по крайней мере массово в поезде Душанбе--Москва их уже не возят. У многих, однако, пакетики с некой зеленой массой, от которой люди начинают говорить едва ворочая языком, как после зубной анестезии. Это насвай или, как его называют в Таджикистане, "нос". Основа — специальные сорта табака, смешанные с гашеной известью и еще чем-то ненаркотическим. На базарах в Таджикистане он продается открыто.

В стране практически нет уличной преступности, квартирные кражи редкость. Наши коллеги-женщины утверждают, что, возвращаясь домой по ночному Душанбе, чувствуют себя в полной безопасности. Да и народ в массе своей очень доброжелательный, случайные знакомые запросто приглашают к себе домой на плов. Для туриста тут все замечательно, хотя цены на продукты в среднем на уровне московских. "Весь наш криминалитет к вам переехал,— объяснили мне.— Преступность начинает расти только сейчас, на фоне оттока гастарбайтеров из России домой". Если днем милиция в Душанбе расслабленно гуляет, то с наступлением темноты на перекрестках появляются патрули с автоматами. Ночью досматривают почти все проезжающие автомобили. Но к уличной преступности эти предосторожности отношения не имеют.

По мере того как денег в стране становится меньше, в том числе и из-за падения переводов гастарбайтеров, усиливается контроль во всех сферах. Здесь уже давно закрыт прямой доступ к соцсетям: Facebook, "ВКонтакте", YouTube и прочим, которые рассматриваются как потенциальные площадки для вербовки религиозных экстремистов. "Демократической оппозиции и демократических выборов в европейском понимании в Таджикистане с 1992 года не было. Оппозиция тут может быть только исламская. Но именно она, к сожалению, становится центром консолидации экстремистов",— пояснил один из экспертов.

В общем, понятно, почему власти Таджикистана так болезненно восприняли историю с Хованским кладбищем и последующие разговоры о возможном закрытии России для таджикских гастарбайтеров: энергия более полумиллиона безработных мужчин просто взорвет страну. Пока, впрочем, билеты на рейсы Душанбе--Москва все раскуплены, а самолет, на котором я вернулся в Москву, был полон: почти все пассажиры летели на высокий строительный сезон.