Российские НИИ объединяют вокруг комплексных планов. Зачем — выясняла Наталия Нехлебова

Научная общественность бурно обсуждает новую идею Федерального агентства научных организаций (ФАНО) — собирать ученых в большие коллективы под спущенную сверху тему. Сполохи дискуссии вырвались уже на вручении госпремий в Кремле, а продолжилось обсуждение в кабинете президента на минувшей неделе. Обеспечат ли "научные колхозы" прорыв науке, выяснял "Огонек".

Наталия Нехлебова

Получив в середине июня госпремию из рук президента России в Кремле, академик Евгений Свердлов, руководитель лаборатории структуры и функции генов человека Института биоорганической химии, вынес проблему на суд Владимира Путина. "Наша академия наук,— сказал он,— уникальное образование, которое способно развивать науку, видя ее в очень далекой перспективе. Но я должен выразить и некое беспокойство, пользуясь присутствием президента здесь. Фундаментальная наука предполагает принципиально новые открытия, которые совершаются случайно и часто кардинально меняют траекторию развития человечества. Эта непланируемость фундаментальных исследований приходит в конфликт с системой обеспечения этих исследований, которое требует планирования, прогноза, финансовых оценок".

Не все поняли, чем вызвано беспокойство ученого с мировым именем. Попробуем объяснить. Речь, по сути, о том, что сталкиваются два взгляда на развитие фундаментальной науки в РФ. Первый представлен в проекте документа под названием "Концепция программного управления реализацией наиболее актуальных направлений научных исследований, осуществляемых в соответствии с Программой фундаментальных научных исследований государственных академий наук на 2013-2020 годы". Она предполагает, что страна не может давать деньги всем и ждать случайных откровений от фундаментальной науки. Отечеству нужны программируемые результаты, их и обеспечит Концепция.

Логика, которую противопоставляет этому большая часть ученых, не отрицает необходимости научного планирования, но настаивает: импульс развитию науки идет снизу, от научных лабораторий и коллективов, а в стратегию его оформляет руководство РАН. В частности, проректор МГУ им. Ломоносова, председатель совета по науке при Минобрнауки академик Алексей Хохлов подчеркивает: из-за инициативы ФАНО "исследовательское поле окажется разбитым на делянки, контролируемые головными организациями. Мне кажется,— убежден академик,— такая система не будет работать, так как убивает конкуренцию".

— Предлагается соорудить еще один сложно устроенный эшелон управления, который будет управлять не только материальными ресурсами, но и руководить научными исследованиями, от постановки целей до распределения задач и организации взаимодействия,— вторит ему доктор биологических наук Андрей Летаров, заведующий лабораторией вирусов микроорганизмов Института микробиологии им. С.Н. Виноградского ФИЦ Биотехнологии РАН.

Прежде чем судить, кто прав, а кто неправ в этой дискуссии, "Огонек" решил выпустить ее на поверхность.

Вместе или порознь

В мировой науке совместные исследования не новость. Научные коллективы все чаще работают вместе, причем усилия объединяют не только ученые из разных институтов, но и из разных стран. Классический пример — проект "Геном человека", запущенный Министерством энергетики США и Национальным институтом здравоохранения в 1990-е: на него было выделено 3 млрд долларов, и он привлек ученых со всего мира. Другой пример: научное объединение им. Гельмгольца в ФРГ объединяет 18 институтов для достижения "долгосрочных научно-исследовательских целей". Его годовой бюджет — 4,24 млрд евро (около 70 процентов — госфинансирование). В целом же это почти в 4 раза больше, чем достается из бюджета всей нашей науке.

Впрочем, и российские ученые движутся в том же направлении. Так, указ президента РФ от 7 июля 2011 года "Об утверждении приоритетных направлений развития науки, технологий и техники в РФ и перечня критических технологий РФ" обозначает восемь важных направлений — индустрия наносистем, науки о жизни, рациональное природопользование, ядерная энергетика и другие, связанные с модернизацией военного комплекса. И наука в целом довольно свободно чувствует себя в рамках этих приоритетов, под которые выделяются гранты, направляются госзаказы.

Кроме указа есть еще и обширная Программа фундаментальных научных исследований на 2013-2020 годы, в которой эксперты РАН определили перспективы развития. Кооперируясь на больших проектах, под которые РАН выделяла дополнительное финансирование, ученые активно взаимодействовали. Увы, реформа РАН эту практику пресекла.

— У нас много точек соприкосновения с другими институтами Сибирского отделения РАН,— рассказывает "Огоньку" Ирина Любашевская, ученый секретарь Новосибирского института гидродинамики им. М.А. Лаврентьева СО РАН.— Но раньше в рамках Сибирского отделения было много интеграционных проектов между институтами — целые программы, в том числе и с различными отделениями РАН, например Уральским, Дальневосточным. А в связи с реформой эти интеграционные программы исчезли, взаимодействие нарушилось. Нужно выходить на какие-то другие уровни и связи.

Все в колхоз

Судя по всему, этот другой уровень в том и будет состоять, что ученых планируется объединять сверху. Перед ФАНО стоит задача, объясняют чиновники, сконцентрировать ресурсы на тех направлениях, которые играют важную роль в социально-экономическом развитии страны. А также более рационально использовать дорогостоящее научное оборудование.

Для проектов вводится термин "Комплексный план научных исследований — КПНИ" ("Ты в каком КПНИ?" — скоро будут спрашивать друг друга ученые). Это и есть "научные колхозы", в которые объединят научные коллективы.

Идея комплексных планов появилась два года назад и основана на опыте совместных проектов сибирских институтов. Первый из них — программа "Перспективные материалы с многоуровневой иерархической структурой для новых технологий и надежных конструкций", объединившая по инициативе Института физики прочности и материаловедения СО РАН исследователей из 10 институтов Томска, Новосибирска, Омска, Екатеринбурга, Перми, Уфы. В партнерах — еще 14 университетов, в том числе зарубежные. Показательно, что институты давно взаимодействовали и новая программа нужна им для того, чтобы удержать связи и найти дополнительное финансирование.

ФАНО впечатлилось сибирским опытом и взялось за свою концепцию программного управления. По мысли ФАНО некий институт должен предложить идею создания Комплексного плана проведения научных исследований по конкретной теме и подобрать партнеров из других институтов. Созданный план проходит экспертизы в РАН и ФАНО на актуальность и социально-экономическую значимость, каждый ученый и лаборатория должны работать над темами, из которых складывается одна большая.

Грубо говоря, на "научно-колхозном" поле каждому выделяется по грядке, которую он возделывает. Когда выяснилось, что над всем предполагается соорудить вавилонскую управленческую башню — не менее семи инстанций, ученые были шокированы. Теперь ожидается, что контролировать все будут два главных органа — Руководящий комитет (в него войдут представители всех научных организаций, входящих в КПНИ) и Межведомственный комитет (он будет блюсти интересы органов власти, госкорпораций и бизнеса, заинтересованных в исследованиях). Исследовательские программы на 2016-2020 годы должны быть сформированы уже в августе — ноябре этого года.

Научные коллективы все чаще работают вместе, причем усилия объединяют не только ученые из разных институтов, но и из разных стран

ФАНО поясняет: директивно КПНИ будут создаваться под заказ президента или правительства развивать те или иные научные направления. В остальных случаях институты должны будут добровольно сплотиться вокруг важной для отечества темы. Первоначально предполагалось, что уже через три года в КПНИ будет вестись работа по 80 процентам направлений Программы фундаментальных научных исследований. И вступать в них придется, как ни крути, на добровольно-принудительной основе. Институты-"уклонисты" будут наказаны — Концепция, не стесняясь в выражениях, обещала применять к ним следующие меры: "принять решение об оптимизации структуры", оценить руководителя "на соответствие занимаемой должности", ну и вообще "вменить участие в КПНИ". После возмущения ученых и обсуждения на научно-координационном совете при ФАНО устрашающие пункты из документа исчезли. Опасения же насильственной коллективизации остались.

Научная грядка

"Теперь исследования, которые ранее продуцировались снизу научными коллективами и отдельными учеными, должны быть скорректированы на предмет соответствия программным целям и задачам, ориентированным на конкретный ожидаемый результат (решение крупных научных задач, создание инновационных продуктов или технологий)" — гласит Концепция. Не все, кто занимается фундаментальными исследованиями, представляют, как вписаться в такой подход.

На "научно-колхозном" поле каждому выделяется по грядке, которую он возделывает

— Задуман аналог научного госплана,— говорит Константин Минеев, научный сотрудник Института биоорганической химии.— Понимаете, у нас масса успешных лабораторий занимаются перспективными темами, но в этот проект они могут не встроиться. Взять хоть нашу лабораторию: мы делаем фундаментальные вещи, которые могут пригодиться, но не скоро. Но мы их не продаем, потому что они не продаются сейчас.

— Для вхождения института с какой-либо темой в КПНИ нужно решение ученого совета института,— говорит директор Института физики прочности Сергей Псахье.— Это означает, что ученые сами объединяются вокруг выбранной тематики, которая интересна и важна всем участникам. Конечно, добровольность, свобода и независимость должны быть в рамках взятых обязательств. При этом, находясь в одном институте, ученый может работать в разных проектах, с коллегами из разных городов и даже стран. Как раз здесь инициатива принадлежит ведущим ученым.

Классический способ оформления горячего согласия снизу на инициативу сверху известен. Достаточно вспомнить объединение институтов самых разных тематик (см. "Огонек" N 8 за 2016 год), которое сейчас масштабно происходит также на исключительно добровольной основе, несмотря на протесты ученых.

Поможет ли бизнес?

Все эти споры, надо отметить, ведутся на фоне планового сокращения финансирования науки на 10 процентов — в этом году на фундаментальные исследования выделено на 12 млрд рублей меньше, чем ожидалось.

Предполагается, что, если собрать ученых и заставить думать над конкретной задачей в нужной области, имеющиеся средства "позволят обеспечить возникновение прорывных научных результатов на мировом уровне". Но вот пример: финансирование объединения им. Гельмгольца (18 немецких институтов) в 900 раз больше, чем, скажем, 23 российских институтов, работающих в приоритетной для государства области — в углехимии. И это соревнование "на мировом уровне"? Наивно думать, что в ФАНО этого не понимают. Поэтому логично предположить, что разговор не о развитии науки и прорывах, а о том, как, перераспределив небольшие средства, получить видимый результат хоть по каким-то позициям.

Скажем, есть бюджетные средства, которые направляются на фундаментальные исследования. Их мало, они размываются по институтам. А так их можно сконцентрировать по необходимым направлениям. Кроме того, предполагается, что институты, объединившись в процессе работы по фундаментальному направлению, будут получать гранты, генерировать проекты по прикладным исследованиям, на которые возможно получить частное финансирование.

— Внебюджетное финансирование предсказать вообще сложно,— объясняет "Огоньку" член научно-координационного совета при ФАНО Людмила Буравкова, заведующая лабораторией Института медико-биологических проблем.— Средства от заказчиков идут под определенные задачи, состыковать их с комплексными планами трудно. Заказчик в этом году может выделить деньги и заказать исследования, которые попадают под тему КПНИ. А на следующий год заказчик может дать деньги на задачи, которые не укладываются в рамки КПНИ...

Начавшаяся дискуссия продолжилась на прошлой неделе в кабинете президента Владимира Путина. В разговоре участвовали глава РАН академик Фортов и руководитель ФАНО Михаил Котюков. Последний упирал на успешную реструктуризацию и инвентаризацию. "Коллеги из разных институтов, даже из разных регионов объединяют свои усилия, чтобы, обменявшись компетенциями, повысить свой общий научный потенциал и быстрее найти в том числе представителей заказчиков для будущего внедрения своих наработок",— сказал он. Президент РАН, понимая, что делить государственные деньги, похоже, бессмысленно, предложил вообще изменить схему финансирования науки: "Государство дает 70 процентов всех денег, которые идут на фундаментальные исследования, 30 дает частный сектор, бизнес. Во всех странах она перевернутая, а тут ровно наоборот. Я бы считал, что задача всего научного блока состоит в том, чтобы перевернуть эту пирамиду. Она непросто переворачивается, потому что какого-то общего рецепта нет".

Похоже, что привлечение частных денег под большие проекты, спущенные "сверху",— единственная возможность у нашей науки остаться на плаву.

— Если денег дополнительных не будет, я вообще не вижу перспектив у больших проектов,— констатирует Игорь Деев, старший научный сотрудник Института биоорганической химии.— Если же цель в том, чтобы собрать людей под такие проекты, то устроено все должно быть иначе. Вот вы, к примеру, работайте как работали, но мы выделяем, скажем, 30 млрд рублей в год на 5-10 прорывных направлений. Хотите ими заниматься? Давайте в очередь, мы из вас выберем...

Задуман аналог научного госплана

Судя по всему, промежуточным итогом этой дискуссии в научном сообществе следует признать две аксиомы. Первая: государство вряд ли добьется от ученых глобальных прорывов без серьезных вложений, простым перераспределением куцего финансирования. Второе: как будет дорабатываться проект "Концепции программного управления реализации научных исследований"? Обсуждается он все активнее, уже и президент в курсе, и лишнюю бюрократию обещают убрать, но тревожит одно — времени на эксперименты не заложено: процесс под шум дискуссий ставится на поток.