В извинениях президента Турции обнаружили стилистические нюансы

Сенсационная новость о том, что президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган извинился перед Россией за сбитый самолет, сделав первый шаг на пути нормализации отношений с Москвой, стремительно обрастет интерпретациями и спекуляциями, делающими ее смысл все более туманным и расплывчатым.

Масла в огонь подлил украинский президент Петр Порошенко, сообщивший о своем телефонном разговоре с господином Эрдоганом, состоявшемся в тот же понедельник по инициативе турецкого лидера. По версии президента Порошенко, в послании его турецкого коллеги речь шла «всего лишь о соболезновании семье погибшего». «Я считаю, что это абсолютно понятная позиция президента Турции»,— прокомментировал Петр Порошенко послание президента Эрдогана президенту Путину.

Реакция Петра Порошенко, первым попытавшегося опровергнуть официальную версию по поводу извинений президента Эрдогана перед российским государством, вполне понятна. Еще недавно Киев и Анкара выступали единым тандемом в противостоянии «российской угрозе». Поэтому господину Порошенко, должно быть, сегодня психологически невероятно сложно примириться с мыслью о том, что этот тандем распался. Или вот-вот распадается, и Турция теперь пойдет своей дорогой нормализации отношений с Россией.

Однако помимо вполне предсказуемой реакции Петра Порошенко появились новые, более серьезные основания усомниться в том, что Реджеп Тайип Эрдоган в самом деле готов четко и недвусмысленно сделать все то, чего семь месяцев ждала от него Москва. Менее чем через сутки после того, как на лентах российских и мировых агентств прошла «молния» об извинении президента Эрдогана, его правая рука, турецкий премьер Бинали Йылдырым, дал понять, что выполнять требование Москвы о выплате компенсации Анкара не спешит. «Вопрос о компенсации не стоит, мы только выразили нашу печаль. Судебные процедуры над лицами, подозреваемыми в убийстве летчика, продолжаются»,— цитирует Бинали Йылдырыма турецкий телеканал NTV.

А ведь еще накануне тот же Бинали Йылдырым заявлял в эфире турецкого телевидения совсем другое: «Мы сказали, что если необходимо, готовы выплатить компенсацию».

Что же именно написал в своем письме Владимиру Путину Реджеп Тайип Эрдоган и как смысл его послания соотносится со всеми этими противоречивыми фактами и заявлениями?

Обратимся к первоисточнику. Турецкое словосочетание, которое использовал господин Эрдоган — kusura bakmasınlar — может быть переведено как «простите, извините, не обижайтесь». При этом оно употреблено в послании один раз, во фразе, адресованной семье погибшего российского пилота Олега Пешкова. Более того, обращаясь к родственникам погибшего, президент Эрдоган говорит о своем восприятии их как «турецкой семьи», пытаясь выступить в роли эдакого мудрого восточного патриарха, способного разделить горе и найти слова утешения.

При этом, исходя из послания, можно сделать два принципиальных вывода.

Во-первых, извинение Эрдогана — скорее условно или как минимум половинчато. Ведь оно было адресовано именно семье Олега Пешкова, но не российским властям.

Во-вторых, Анкара по-прежнему не признает свою вину за сбитый самолет. Попытка сделать акцент на человеческой трагедии уводит тему в иную гуманитарную плоскость, дескать, произошел вот такой случай, которого мы не хотели, погиб человек, нам очень жаль, и мы готовы извиниться перед его семьей и наказать тех, кто его расстрелял.

Все это означает, что определенное время новость об «извинении Эрдогана» будет жить параллельной жизнью в двух не пересекающихся друг с другом информационных пространствах — российском и турецком. И разночтения неизбежны.

Важно другое: захотят ли в Москве и Анкаре сделать акцент на разночтениях или, напротив, попытаются предоставить друг другу возможность сохранить лицо, согласившись с тем, что первые шаги для нормализации отношений сделаны.

Сколь бы ни были условными извинения господина Эрдогана, важно то, что в Кремле их не отвергли и уже в ближайшее время должен состояться прямой телефонный разговор между президентами Турции и России. Значит, можно сделать осторожное предположение, что лед тронулся.

Вообще тема официальных извинений на межгосударственном уровне — одна из наиболее сложных, деликатных и болезненных в международных отношениях. Ведь цена вопроса необычайно высока — на карту поставлен престиж государства. Поэтому каждое слово или жест, которые могут быть восприняты как извинение, рассматриваются, что называется, под микроскопом.

Так, 15 лет назад, в апреле 2001-го, после инцидента с американским самолетом-разведчиком, нарушившим воздушное пространство КНР и совершившим вынужденную посадку на острове Хайнань, Пекин требовал от Вашингтона официальных извинений (а американцы извиняться упорно отказывались). Ситуация накалилась до предела, и в мире даже заговорили об опасности прямого конфликта между странами. Однако после трудных переговоров появилась спасительная для сторон загадочная формулировка «примите наши глубокие цао», которую каждая из сторон стала трактовать по своему — либо как извинение, либо как сожаление. Благо, полисемия китайских иероглифов это сделать позволяет.

Список таких примеров можно продолжать. В ходе недавнего визита в Японию на саммит G7 президент Обама так и не принес японской стороне официальных извинений за атомную бомбардировку Хиросимы 70-летней давности, однако при этом принял участие в церемонии возложения венков и сказал подобающие случаю слова сочувствия. В свою очередь, ранее Япония отказалась официально извиняться перед Южной Кореей за преступления времен Второй мировой войны и выплачивать компенсации жертвам сексуального насилия (так называемым comfort women).

Тем не менее отношения между этими странами откровенно конфликтными или нерабочими не назовешь. Методом проб и ошибок ведущие мировые державы научились не делать эти отношения заложниками тех вопросов, в которых поступиться принципами невозможно. И каждый остается при своем.

Сергей Строкань