"Площадь Героев" на Авиньонском фестивале

Фестиваль театр

Одним из главных событий 70-го Авиньонского фестиваля стал показ спектакля Национального театра Литвы "Площадь Героев" по пьесе Томаса Бернхарда в постановке выдающегося польского режиссера Кристиана Люпы. Осенью спектакль будет показан и в Париже — в рамках Осеннего фестиваля. Рассказывает РОМАН ДОЛЖАНСКИЙ.

Кристиан Люпа — один из тех мастеров европейской режиссуры, чей кредит доверия у французской публики очень высок. В последние годы Люпа не раз работал с французскими актерами, но сейчас он был приглашен на Авиньонский фестиваль не с французским и даже не с польским, а с литовским спектаклем: в прошлом году в Национальном театре Литвы вышел его спектакль "Площадь Героев" по последней пьесе знаменитого австрийского писателя и драматурга, классика немецкой литературы прошлого века Томаса Бернхарда. Бернхард — любимый автор Люпы, его режиссер называет "чемпионом безумия".

Хельденплац, то есть площадь Героев,— это то место в центре Вены, где в 1938 году австрийцы собрались, чтобы поприветствовать Гитлера после аншлюса. Действие пьесы Томаса Бернхарда происходит через полвека после приезда фюрера — в доме окнами на Хельденплац, в квартире профессора Йозефа Шустера. Когда-то, в конце 1930-х, его семья эмигрировала, спасаясь от фашистов. Потом вернулась, но теперь, в конце 1980-х, опять собиралась в эмиграцию в Англию. И вдруг накануне отъезда профессор покончил с собой, выбросившись из окна,— смириться с положением дважды эмигранта он не смог. Действие пьесы происходит сразу после смерти профессора — в день похорон, когда родственники и друзья должны собраться в квартире на Хельденплац за поминальным столом.

Когда знаменитый режиссер Клаус Пайман должен был выпустить премьеру "Площади Героев" в венском Бургтеатре, в Австрии разразился страшный скандал. Еще бы, ведь Бернхард уколол австрийцев в их самое больное место — в нераскаянную, в отличие от немцев, вину за нацистское прошлое. Драматурга, впрямую написавшего в пьесе, что в 1988 году в Австрии все гораздо хуже, чем в 1938-м, обвинили, как водится, в клевете и очернительстве. Бернхард вскоре умер, в завещании запретив ставить свои пьесы на родине. Правда, последняя воля писателя с тех пор уже много раз нарушена. Но все-таки "Площадь Героев" остается репертуарным раритетом.

И дело не в том, что кто-то боится наступить на австрийские мозоли. Пьеса Бернхарда и вправду сложна для воплощения — в ней немало персонажей, но большинство из них появляется только в последней, третьей сцене, на поминках. А в первой и второй вообще действуют совершенно разные люди — сначала покойного вспоминают, разбирая его вещи, служанка и экономка, а потом, возвращаясь с похорон, размышляют о причинах случившегося две дочери и родной брат профессора Шустера. Действия в привычном смысле в этой пьесе нет, а текст, который произносят персонажи, часто напоминает поток сознания — из "Площади Героев" вряд ли можно сделать крепкий зрительский спектакль.

Но именно Люпа обладает даром превращать бездейственное зрелище в театральный деликатес. Первая сцена продолжается больше часа — в комнате с высокими потолками и сдвинутой мебелью двое: служанка то рассеянно перебирает одежду и обувь, то тянется к огромному, выходящему на площадь Героев окну, из которого выбросился профессор; говорит же в основном экономка — отрывочными фразами, глядя в пустоту. Можно было бы, наверное, написать учебное пособие о том, как сделана эта скорбная, суровая сцена и почему ее смотришь неотрывно: благодаря микрофонам актрисы говорят, не форсируя голос, звуки не резки, но буквально забираются под кожу, а малейшие движения героинь обретают тайный смысл. Разумеется, секрет здесь не только в умении режиссера колдовать над театральной материей, но и в мастерстве актеров — Люпа собрал в "Площади Героев" чуткий ансамбль блестящих литовских исполнителей, среди которых Раса Самуолите и Эгле Габренайте, Валентинас Масальскис и Артурас Сакалаускас, хорошо знакомые нам по их другим работам.

В третьем акте звуки будут вполне определенные — имеется в виду не звон поднятых за упокой бокалов, а доносящиеся с Хельденплац крики толпы, в которых вдова профессора безошибочно распознает радостные вопли приветствовавших фюрера нацистов. Может быть, это всего лишь наваждение пожилой женщины, но итог прошедшего полувека внятен — катастрофы, пусть и отложенной, не удалось избежать. Кстати, Кристиан Люпа вовсе не считает сюжет "Площади Героев" австрийским феноменом. Он уверен, что эта история может случиться во всех странах, где есть исторические скелеты в шкафу и где вирус антисемитизма или — шире — ксенофобии до сих пор бродит по национальному подсознанию. Во втором действии спектакля возвращающиеся с кладбища трое в траурных одеждах окружены городским пейзажем. Видеопроекция размыта и вскоре оплывает, трансформируется — но доминанта центра Вильнюса, башня Гедиминаса с развевающимся над ней флажком, узнается безошибочно.