Гендиректор ЗАО Корпорация «Тольяттиазот» Вячеслав Суслов о работе компании

В июне одно из крупнейших предприятий химической отрасли в России ОАО «Тольяттиазот» после ряда неудачных попыток провело собрание акционеров, принявших решение не выплачивать дивиденды, а направить средства на развитие завода. О том, как работается компании в условиях корпоративного конфликта с миноритарным акционером АО «ОХК „УРАЛХИМ“», почему завод продолжает реализовывать свою модернизационную программу, сложностях украинского транзита и условиях, при которых заработает новый аммиачный терминал на Тамани, „Ъ“ рассказал генеральный директор ЗАО Корпорация «Тольяттиазот» Вячеслав Суслов.

— После нескольких неудачных попыток собрать кворум 12 июня «Тольяттиазот» наконец провел собрание акционеров сразу за два года. Как вы можете оценить его итоги?

— Действительно, собрание акционеров за 2014 год несколько раз не состоялось из-за отсутствия кворума. По какой причине акционеры не пришли — я не могу сказать, для меня эта информация недоступна. В обязанности общества входит создать условия для проведения собрания акционеров. Компания предприняла все меры, необходимые, чтобы собрание состоялось, организационные мероприятия были проведены, вплоть до объявления кворума все было нормально. Что же касается прошедшего собрания акционеров, то в этот день мы провели сразу два собрания — по итогам 2014 и 2015 годов. В СМИ муссировалась тема, что завод якобы, из-за непроведения годового собрания 2014 года, находится без управления. Но предприятием управляют не только акционеры. Есть еще линейный состав — менеджмент, который находится непосредственно на площадке, в том числе и я. На нашу работу и, следовательно, на работу завода эта ситуация никакого влияния не оказала. Результаты 2015 года это подтверждают. Существовали некоторые формальные ограничения, но мы смогли работать и в таких условиях. И я считаю — очень неплохо сработали. Сейчас акционерами подведены итоги за 2014 и 2015 годы — все встало на свои места. Я надеюсь, что этот факт позволит избежать дальнейших спекуляций.

— Удовлетворены ли вы решением акционеров не выплачивать дивиденды

— Как генеральный директор завода я могу только порадоваться тому, что акционеры оставили деньги внутри предприятия и решили их направить на его дальнейшее развитие. Сейчас обстановка во всем мире не такая благоприятная для бизнеса, цены на нашу продукцию снижаются. Наш прогноз на 2016 год оправдывается. Так как мы уже «разогнались» в своей модернизационной программе, подписаны очень серьезные контракты, средства на развитие завода необходимы. По нашим консервативным прогнозам из-за снижения цен на мировом рынке выручки за 2016 год может быть недостаточно для исполнения инвестпрограммы, поэтому акционеры приняли разумное решение.

— Какие ключевые задачи у вашей инвестпрограммы, рассчитанной до 2020 года?

— Самое главное — это увеличение производительности агрегатов аммиака. Суть технического решения, которое мы внедрим, можно объяснить по аналогии с автомобилем. Представьте, что к выхлопной трубе автомобиля приделано устройство, которое из выхлопных газов получает неотработанное топливо и отправляет его обратно в двигатель. Мы хотим сделать что-то подобное. Это позволит увеличить выпуск продукции примерно на 30 % при тех же затратах сырья. Отклонения от плана реализации проекта были, но не критичные — долго выбирали техническое решение. В России среди предприятий отрасли мы будем первыми, никто до нас в производстве аммиака таких нововведений не делал. А по карбамиду мы строим новый агрегат, который перекрывает мощности предыдущих вдвое. Это процесс не быстрый, закончить его планируем к 2020 году.

— В СМИ появлялась информация, что по итогам 2015 года завод увеличил свою прибыль на 42 %. За счет чего сформировался такой показатель?

— Конечно, отдачу дает модернизация производства, которая была начата еще в 2011 году. За счет качественного улучшения производственной инфраструктуры увеличился объем производства. Проведенные ремонты тоже дают свои результаты: увеличились межремонтные пробеги, когда от ремонта до ремонта агрегаты работают без остановки. На некоторых агрегатах мы уже дошли до двух лет их непрерывной работы — это очень хорошие показатели. Но у нас была и остается очень большая зависимость от транспортной системы, часть которой проходит по территории Украины. В 2015 году мы испытывали, мягко говоря, неприятности из-за того, что украинская сторона по своему усмотрению начала манипулировать своим транзитным статусом. Вплоть до того, что у нас были остановки транспортировки по трубе. Но, тем не менее, по аммиаку мы остались на уровне показателя 2014 года. Резкое увеличение производства до 44 % произошло по карбамиду. Плюс мы уделяем большое внимание сотрудникам: проводим обучение и работу по улучшению производительности труда. В результате все в комплексе дало такой эффект.

— Большая часть вашей продукции экспортируется, соответственно, вы получаете за нее валютную выручку. Благоприятный для импортеров курс рубля к доллару оказал свое влияние?

— Это нам и помогло, и в чем-то навредило. Помогло, потому что существенная часть нашей продукции, как вы верно заметили, идет на экспорт. Минус курса для той же модернизации в том, что часть оборудования мы закупаем за рубежом с огромным количеством оригинальных запчастей и из-за ситуации на валютном рынке платим за него значительно больше, чем раньше. Но суммарный баланс 2015 года в целом оказался для нас положительным.

— Сколько продукции ушло на экспорт?

— Если смотреть по выручке, то примерно 70 % — это экспортная составляющая, а 30 % — это внутренний рынок. Цифры колеблются от года к году. Да и сейчас баланс может немного поменяться в связи с изменением цен. Может так случиться, что на внутреннем рынке будет даже выгоднее продавать. Мы держим руку на пульсе.

— Возвращаясь к теме Украины, из-за чего украинская сторона блокировала работу аммиакапровода? Эти решения принимались на государственном уровне?

— Нет, это был спор двух хозяйствующих сторон — «Укрхимтрансаммиак» и нашего давнего стратегического партнера ОАО «Трансаммиак». Вопрос банальный — повышение цен за транспортировку, за транзит аммиака. Я думаю, это было сделано специально, чтобы «Трансаммиак» согласился на их условия. Мы были вынуждены остановить агрегаты, потому что нам просто некуда было девать свою продукцию. Дело в том, что кран перекрыть очень просто, а перенаправить потоки по железной дороге — более инерционный процесс. Мы, конечно, это все делали, но не так быстро. Из-за этого в январе у нас был реальный провал.

— В итоге вы приняли новый тариф?

— Насколько мне известно, коллеги из «Трансаммиака» торговались, сколько могли, но были вынуждены принять условия украинской стороны. Это очевидно негативно сказалось на расходах ОАО «Трансаммиак», а соответственно и на наших расходах. Спор, кстати, продолжается — только теперь уже в суде.

— В этой ситуации особую актуальность обретает ваш проект по строительству терминала на Тамани…

— Да. Когда мы только начинали строить терминал в 1999 году, то предвидели все эти сложности. Хотя Украина была совсем не той Украиной, которая есть сейчас, но, тем не менее, подобные вещи возникали и в тот период. На начальном этапе строительства для нас все шло успешно, остановка произошла в 2005 году. Начиная с 2014 года было сделано очень много для «разморозки» этого проекта. На сегодняшний день на очень высоком уровне достигнуто много соглашений и принято много важных документов, касающихся реализации проекта. В частности, нас включили в утвержденную правительством дорожную карту развития морских портов, в Федеральную целевую программу «Развитие транспортной системы России (2010–2020 годы)». Сейчас первостепенная задача — это вопрос оформления земли в собственность, из-за чего как раз и возникла остановка в 2005 году. Этим ключевым вопросом мы, по большей части, сейчас и занимаемся. Конечно, уже построенные объекты мы поддерживаем в рабочем состоянии. За последние два года почувствовалась реальная помощь со стороны правительства Самарской области. Хочу выразить благодарность региону в лице губернатора Николая Ивановича Меркушкина и министра промышленности Сергея Александровича Безрукова. Руководители области общаются по этому вопросу и с коллегами из Краснодарского края и с федеральными ведомствами. Особенно в 2016 году их помощь видна, слышна.

— Сейчас на какой стадии этот проект? Есть прогнозы, когда он будет реализован?

— Согласно планам, 2017 — ключевой год для проекта, когда, мы надеемся, будут восстановлены права на земельные участки под объектами терминала. Менее месяца назад в Минпромторге России прошло совещание, на котором было доложено, что уровень готовности документации по проекту — порядка 90 %. Проект поддерживают все ключевые федеральные ведомства, включая Минпромторг, Минтранс, Росморречфлот, Минэкономразвития. Многое теперь будет зависеть от позиции администрации Краснодарского края. Мы им предлагаем заключить мировое соглашение по тем спорам, которые у нас возникли. Они находятся в раздумьях, но пока никакого движения нет.

— Речь идет о земельных вопросах?

— Спор в том, что администрация Краснодарского края пытается отсудить у нас права на ряд построенных за наш счет ключевых объектов терминала. Федеральные власти нас поддерживают и призывают обе стороны заключить мировое соглашение с тем, чтобы проект мог быть успешно реализован. Мы очень рассчитываем на конструктивную позицию края. И у нас в этой связи есть сдержанный оптимизм. Ведь реализация данного проекта принесет пользу не только инвестору, но и Краснодарскому краю, и Самарской области, а также государству в целом. Только ввод в эксплуатацию терминала увеличит поступления в бюджет Краснодарского края примерно на 2 млрд рублей, Самарской области — на2,8 млрд рублей, дополнительно будет создано около 1500 новых рабочих мест в Краснодарском крае. Выгода для всех очевидна. Не говоря уже об упомянутом устранении зависимости от экспорта через территорию Украины.

Кроме того, есть вопросы, связанные с правами на земельные участки, в свое время выделенные нам в долгосрочную аренду, и на которых были построены объекты инфраструктуры терминала. Причиной остановки стройки в 2005 году явилось то, что эта земля без нашего ведома и участия каким-то образом «ушла» из аренды в пользу третьих лиц. Мы также рассчитываем на содействие Краснодарского края в решении этих вопросов.

— «Тольяттиазот» — единственный инвестор этого проекта?

— Непосредственно в Тамани несколько терминалов, но тот, о котором сейчас идет речь, инвестируется только с нашей стороны. Степень его готовности очень высокая. Самое трудоемкое — это построенная эстакада в море длиной почти в 2,5 км, по которой в обе стороны могут ездить автомобили. Она уже готова. Также готовы и емкости для хранения аммиака.

— А доставка продукции до этого терминала будет вестись по действующему аммиакапроводу? Новую ветку будете строить?

— В прессе прошла информация о том, что мы заявили о строительстве этой «ветки». Но на самом деле это не совсем так. Мы рассматривали все возможные варианты транспортировки нашей продукции в порт. Но строительство аммиакопровода в 800 км — это задача неподъемная для любого предприятия, затраты просто колоссальные. Это решается на уровне государства, потому что возникают земельные вопросы. На текущий момент приоритетным является вариант доставки груза до Тамани железнодорожным транспортом. В любом случае в первую очередь необходимо реализовать проект строительства терминала.

— А какова сумма затрат на строительство терминала?

— Изначальный бюджет 10 лет назад был в $200 млн, сейчас он превышен. Эта сумма была заложена только на аммиак, сейчас речь идет и о перевалке карбамида. Мы проводим переоценку проекта и ожидаем удорожания.

— Как себя чувствует «Тольяттиазот» на мировом рынке?

— По статистике наша доля мирового рынка аммиака порядка 10 %, но эта цифра колеблется от 8 до 12 % в зависимости от появления новых предприятий или ликвидации старых. По карбамиду сейчас тоже все очень сильно меняется. Например, в Китае долго не останавливались заводы по производству карбамида, несмотря на их низкую рентабельность. Сейчас тенденция пошла к закрытию подобных производств. Мы же это направление сворачивать не будем. Наши объемы останутся теми же, но пропорции на мировом рынке увеличатся.

— В ноябре прошлого года группа лиц провела альтернативное собрание акционеров, которое позже арбитражный суд признал незаконным. Вам известно, что это за люди?

— Могу сказать, что вдохновителем этого безобразия был миноритарий Евгений Седыкин. Доля его владения — мягко говоря, небольшая (0,000195 %).На этом собрании они выбрали свой совет директоров, гендиректором избрали некого Сергея Челышева. Мне пришли бумаги о том, что я обязан в течение 12 часов передать им чуть ли не ключи от завода. Больше всего меня удивляет то, насколько быстро им удалось все это организовать. Внести изменения в ЕГРЮЛ по закону можно в течение двух недель минимум, они сделали это за один день. Для понимания, когда я заступал в должность, мы три недели ждали. Им же потребовались буквально часы для того, чтобы внести изменения в налоговых органах. Как им это удалось — мне совершенно не понятно. И самое странное, что несмотря на то, что Арбитражный суд Самарской области признал то собрание акционеров и все его решения незаконными, до сих пор за это им ничего не было, никаких наказаний. По сути, речь может идти о попытке рейдерского захвата предприятия. Мало того, сейчас господин Седыкин продолжает свою противоправную деятельность. Но я не вижу никакой реакции. Даже реакции на то, что не исполняется решение суда, и то никакой нет. Людям предписано не делать чего-то, а они это делают.

— А эта ситуация может быть связана с длительным корпоративным конфликтом с вашим крупнейшим миноритарием «Уралхимом»?

— Все варианты возможны, не хочу спекулировать. Понятно, чего хочет добиться товарищ Седыкин: пока будут доказывать, что он не прав, он ползавода вынесет. Но благодаря оперативной реакции наших служб мы это пресекли в течение одного дня, он ничего не вынес. Вообще неизвестно, какие могли бы быть последствия. Хоть он себя и позиционирует каким-то заботливым акционером завода, но на «Тольяттиазот» он никогда не работал.

— Ситуация с «Уралхимом» оказывает ли негативное влияние на вашу компанию?

— Оказывает со всех сторон — и эмоциональное, и физическое. Потому что, когда в прессе про тебя пишут гадости и откровенную неправду, ты приезжаешь на какие-то мероприятия, а на тебя там смотрят исподлобья и говорят, что на самом деле ты «не хороший и не пушистый». Колоссальное время уходит у наших специалистов на отработку запросов от надзорных, судебных органов. Я бы с большим удовольствием потратил бы это время на развитие завода. Давление со стороны ощущается постоянно, и однозначно оно мешает работе. Уверен, что мы могли бы запускать больше проектов, если бы не было этого давления.

— Председатель совета директоров ОАО «Тольяттиазот» Сергей Махлай оценил конфликт с «Уралхимом» как попытку рейдерского захвата. Вы с этим мнением согласны?

— По всем признакам это так и выглядело. Я на заводе работаю уже давно, и этот конфликт развивался на моих глазах. «Уралхим» — это последнее действующее звено в неединичных попытках сменить собственника предприятия. До этого примерно тем же самым занимались другие структуры. Пакет акций в 9,97 %, ныне принадлежащий «Уралхиму» передается из рук в руки, перекупается. Один зубы обломал, отдали другому. Наши оппоненты пытаются нас очернить. Говорят, что мы не эффективны, чуть ли ни ржавое ведро, что завод разваливается. Но давайте рассуждать логически: если это такой плохой актив, зачем за него идет такая серьезная битва больше 10 лет? Итоги нашей работы в 2015 году показывают, что все хорошо и было бы лучше, если бы не конфликт.

— Ну, а сейчас какой-то выход из этой ситуации вы видите? Мы наблюдаем вокруг ТоАЗа информационный ажиотаж, заявления «Уралхима», какие-то альтернативные собрания акционеров…

— Да, и работников, и руководителей постоянно допрашивают как свидетелей, и документы изымают, и просят предоставить какие-то справки, расчеты… На сегодняшний день давление не ослабевает. Мне не кажется, что этот конфликт близок к завершению.

— Владимир Путин на прошедшем в Санкт-Петербурге Экономическом форуме довольно резко высказался насчет тех сотрудников силовых структур, которые учувствуют в схемах по перераспределению собственности, предупредив, что такие сотрудники будут нести за это ответственность, в том числе уголовную…

— У меня такое ощущение, что адресаты не услышали того, что сказал Владимир Владимирович (Путин. — „Ъ“). У нас пока ничего не меняется. Нет должной реакции на действия того же Седыкина, которая, на мой взгляд, должна быть. Кто как воспринимает слова президента и на них реагирует — я не могу оценить, но я вижу, что в нашем случае реакция не та.

— Вы сказали, что на региональном уровне у вас сложились хорошие отношения с администрацией Самарской области, мэрией города Тольятти. Помимо строительства терминала, в чем они еще оказывают вам поддержку?

— За все время работы завода, мы никогда денег не просили. Только помощи в снятии административных барьеров и то не часто. По поводу порта мы не обращались к ним до последнего момента. Когда уже поняли, что нашего ресурса не хватает, то попросили их оказать поддержку. Мы платим большие налоги, область довольна. По налоговым отчислениям за 2015 год мы вошли в тройку лидеров по отрасли. Стабильных предприятий на территории Самарской области осталось не так уж и много. Ситуация на АвтоВАЗе тяжелая. Мы же ни у кого не просим финансовой помощи, сами все тянем, у нас все стабильно.

— Сколько сейчас сотрудников работает на ТоАЗе?

— Непосредственно на заводе — чуть больше 5 тыс. человек, а если считать еще и дочерние компании, — думаю, где-то под 10 тысяч набирается. Средняя заработная плата на заводе одна из самых высоких в регионе. Но сейчас мы боремся за оптимизацию и качество, чтобы от работников была максимальная отдача, а производительность труда росла. Тех, кто не захочет работать на наших новых условиях и требованиях, удерживать не будем.

— Сейчас многие предприятия в новых реалиях российской экономики сокращают издержки. В частности, передают социальную инфраструктуру на баланс субъекта федерации, муниципалитетов. У вас много таких объектов? Какие ваши действия в этом направлении?

— Дворец культуры, детский сад, поликлиника, санаторий «Надежда». На сегодняшний день мы ничего не собираемся передавать или продавать. Наш социальный пакет не сократился, остался на прежнем высоком уровне. В этом году мы пошли на очень серьезный шаг: для всех пяти тысяч работников завод стал оплачивать 100 % ДМС. Мало того, что своя база, у нас поликлиника неплохая на заводе, и «Надежда», вот еще и ДМС. ДК работает, санаторий лечит не только наших работников, но и чужих. В начале года мы закупили туда современное медицинское оборудование, аналогов которому в Самарской области нет. Наш коллективный договор признан одним из лучших в отрасли. В 2017 году он будет заключаться заново, и могу сказать, что никаких ухудшений не будет.

Беседовал Денис Шлаев