Во что надо верить, чтобы пережить олимпийский день

Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий где искать поддержку и опору? НИКОЛАЙ ФОХТ попробовал утопить тоску в чашке кофе, но вместо этого погрузился в нее — тоску, а не чашку — еще глубже. Чтобы выжить в такой ситуации, нужна сильная вера. Московский корреспондент "Коммерсантъboscosport" попробовал поверить в дзюдо — и не прогадал.

Обычное время для ликования — 10-11 вечера. Сначала золото Хасана Халмурзаева, потом серебро в женской гимнастике. Но до этого надо пережить тихое утро, мертвый час московского болельщика, потом вялый и бесцветный полдник.

Я видел, как волейболисты во главе с великим Тетюхиным искали свою игру с Аргентиной. После нескольких чудовищных ошибок знаменосец надолго ушел с площадки, бились молодые. У старейшин, скорее всего, акклиматизация — Тетюхин и Гранкин, когда появлялись на площадке, выглядели растерянными: странные улыбки, в глазах — страдание. Нормально, по-игроцки правильно вел себя только Артем Вольвич: казалось, его радостного темперамента хватит на все команду, включая ветеранов. Не хватило. Хотя, справедливости ради, никакого отчаяния или безнадеги — надо только проснуться.

Чего не скажешь про игру женской сборной по водному поло. Может, лучшие времена российской сборной уже прошли, а может, еще и не наступали, но так тоже нельзя — с разницей в десять мячей.

В такие минуты хочется выйти наружу, к людям, поделиться своими горестями и опасениями.

В кофейне на дежурный вопрос, как ваш день, задался ответным вопросом: что с боксерами-то, какая-то бледная тень на ринге, а не команда?

— У каждого своя Олимпиада,— загадочно откликнулась на мои страдания бариста.— Я вчера в квесте участвовала. Пять километров в берцах. Потом планка. Все болит. И давно эти ваши Игры?

Да зачем тебе знать, детка. Бегай в своих начищенных до блеска берцах по родному краю, горя не знай.

В минуты депрессии люди обычно ловят покемонов — я листаю свою ленту фейсбука. И вдруг — озарение, вспышка! На фотографии моей знакомой, замечательного спортивного фотографа и журналиста,— Рио-де-Жанейро. Селфи с Натальей Кузютиной, южноамериканские пейзажи и натюрморты. Я срочно взбодрился и шлепнул по иконке.

— Марина, привет. Ты ведь пресс-секретарь Федерации дзюдо,— сообщил я Марине Майоровой.— И ты в Рио.

— Ведь да, пресс-секретарь. И по картинкам несложно догадаться, что я тут. Подожди, я не слышу тебя, тут такой шум.

Да, в трубке бушевала арена Carioca. Такой это был контраст с московской стагнацией, с нашим столичным чопорным, обиженным настроением. Я ожил, а может, и более того — возродился. На волне нахлынувших чувств задал Марине, скорее всего, неожиданный вопрос:

— Как там с питанием?

— По-разному. Рай для тех, кто мясо любит: оно, по-моему, дешевле овощей. На арене в Carioca все дико дорого — хот-доги, чипсы... Да тут некогда про еду думать, утром да перед сном успеваем перекусить.

— Как у ребят настроение, у команды?

— Ты понимаешь, у тех, кто в сборную попал, такой график был — чуть ли не каждую неделю серьезное соревнование. Они все закаленные. Мы же в Рио уже боролись — так что привычно даже.

— А чего там такой ор стоит?

— Ну ты чего, в Бразилии дзюдо только футболу уступает. Они тут безумствуют, особенно когда их борцов объявляют. Жаль, наших мало на трибунах людей.

— В смысле?

— Ну плакатов и всяких перетяжек много, а самих болельщиков мало. По сравнению с Лондоном тем же.

— Сегодня что-нибудь возьмем, как думаешь?

— Хасан Халмурзаев сегодня в 81. Абсолютно спокойный. Коронка — подхват изнутри, но борется очень разнообразно.

Там, в Рио, опять заревела торсида.

Вечером все получилось, как сказала Марина. Сначала Хасан обманул канадца (всю схватку приучал его, что подсечкой изнутри готовит свой подхват — и вдруг сделал как раз подсечку), в полуфинале внезапно — бросок через голову на иппон, а в финале сконтрил как раз подхватом.

"Вот видишь!" — написала Марина после схватки.

Теперь я вижу еще лучше, Марина, спасибо.