За что боролся обладатель первой российской золотой медали Рио-2016

Дзюдоист Беслан Мудранов выиграл олимпийское золото в легчайшем весе (до 60 кг). Специальный корреспондент “Ъ” АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ поздно ночью выяснил у Беслана, зачем он теперь будет жить.

Беслан Мудранов приехал в российский Дом болельщика поздно вечером.

В Доме болельщика Беслана Мудранова ждали с нетерпением. Он был очень нужен людям. Он еще не приехал, а его уже представляли со сцены:

— Представьте себе, что человек из города Баксан с населением 37 тыс. человек выиграл золотую медаль в городе с населением 12 млн!

Я пытался себе это представить. Воображение отказывало.

Вот он наконец появился. Чиновники из Олимпийского комитета, сотрудники Федерации дзюдо, высокопоставленные и не очень… Все сейчас были с ним в эту трудную минуту... Не было только почему-то родного брата, который когда-то, 22 года назад, и сказал ему, что тот будет заниматься самбо. Беслан и сам не понимал, куда делся брат. Все время вроде был рядом, а как только Беслан выиграл, сразу налетело на него столько людей, что брат сразу куда-то потерялся.

И не было тут главного тренера Эцио Гамбы, итальянца, который уже на вторых Играх подряд делает свои итальянские чудеса с нашей сборной, а как — никто и не понимает, в том числе, по-моему, и он сам… До начала схватки Эцио Гамба тоже все время был рядом с Бесланом, а теперь, видимо, считал, что дело сделано, и даже еще не поздравил…

А Беслан принимал бесконечные поздравления, подписывал все, что ему давали, бесконечно отвечал на бесконечные вопросы… Ответы были короткими, да и незамысловатыми, если честно (а только никто в них, по-моему, все равно не вслушивался, главное было спросить и услышать, что он хоть что-то говорит в ответ в этой адской суматохе, и все, этого было достаточно, а что еще журналисту для счастья надо?..), и почти никто не ушел от него обиженным в этот день, кроме, конечно, нескольких иностранных дзюдоистов.

Тренер его, Рудольф Бабаян, все-таки доехавший с ним до Дома болельщика, помявшись у микрофона, сказал наконец основное:

— Хоть Бесланчик родился у нас в маленьком городе, но добился он всего в Армавире!

То есть в городе большом, в настоящем городе. Тренер и сам добился всего, то есть олимпийской медали Беслана, в Армавире, и никаким другим городом в жизни он интересоваться, судя по всему, не собирался, тем более теперь.

Беслан ходил с президентом Олимпийского комитета России Александром Жуковым («Ну что, началось?! — взволнованно говорил господин Жуков минут за десять до этого.— Пошло дело-то!..») по выставке, которая организована на втором этаже Дома болельщика, осматривал экспонаты — перчатки Александра Лебзяка, ракетку Марии Шараповой… Тут родилась идея положить в качестве нового экспоната пояс Беслана… Да и сам Беслан Мудранов на глазах стремительно становился историческим персонажем…

Мы поговорили с ним уже совсем за полночь, он держался, он понимал, что надо нести эту ношу, и даже, такое впечатление, не так уж она и тяготила его.

Я спросил его, не звонил ли ему уже Владимир Путин (ну а что я еще, в конце концов, мог спросить). Он спохватился:

— Ой, я не знаю! Он, может, и звонил, просто у меня телефон был выключен долгое время…

Он и правда спохватился. Сейчас мысль о том, что ему наверняка звонил Владимир Путин, казалась ему совершенно естественной. При этом застенчивое и немного виноватое выражение лица его нисколько не изменилось и даже скорее усугубилось: он, кажется, расстроился, он совсем забыл, что ему наверняка должен был в такой ситуации звонить президент, а у него это как-то совершенно вылетело из головы.

— Наверное, звонил, но не застал просто…— качал головой Беслан Мудранов.

— Но не перезванивал, видимо, по крайней мере, когда вы включили телефон…

— Сейчас посмотрю…— говорил он, доставая телефон.— Путина номер не знаю… Проблема…

Да и я тоже не знал. Но он все равно честно пересмотрел все звонки.

— Да я думаю, что он звонил в любом случае,— вдруг неожиданно твердо сказал Беслан.— Просто пока не дозвонился.

— А первый звонок был от кого?

— Ни от кого. Я ни с кем не разговаривал еще! — расстроенно воскликнул он.— Я даже сообщения не читал еще никакие!

И он вдруг углубился было в чтение этих сообщений. И вот этого сейчас ни в коем случае нельзя было допустить. И я вспомнил, что все сейчас в социальных сетях рассматривают фотографию, где Беслан Мудранов борется с российским президентом.

— Да, кивнул он,— это в начале января в Сочи. Он когда мне бросок сделал, я просто в отработке стоял, он очень быстро сделал и очень жестко сделал… Нет, ну не из-за того, что там я обиделся… Нет, ничего, не травмировал меня там… Я просто не ожидал. Я думал, он мягко будет подворачивать. А он очень резко повернулся и бросил. Я сто процентов уверен, что он каждый день занимается!

Я усомнился.

— По дзюдо, может, и нет,— легко согласился Беслан.— А по плаванию каждый день километр плавает!

Глаза его светились искренним восхищением этим человеком.

Тут я вспомнил, что его кумир Владимир Путин в свое время делал тяжкий выбор между спортом и гражданской специальностью (но гражданской она так и, правда, и не стала, в том числе и до сих пор).

— Нет, у меня не было,— с сожалением сказал Беслан.— Я же сразу все знал про себя. Я уехал из своего города сначала в Майкоп, потом в Краснодарский край переехал… Уже то, что я из дома уехал, значило, что я спорт не имею права теперь забрасывать.

— В отличие от учебы.

— Да, в отличие от нее! — подтвердил он.— Я не давал, конечно, слова, что чемпионат Европы или мира выиграю, но это подразумевалось вообще-то…

— Кем?

— Отцом… Всеми…

Он тяжко вздохнул, и я понял, что подразумевалось настойчиво.

— Я уже в себе знал, что не имею права теперь бросать спорт,— закончил он.

— А как родители тебя отпустили? Вряд ли это было по их правилам.

Он замялся, видимо, не хотел говорить.

— Ну вообще-то это их тренер уговорил. Сказал, что я могу стать чемпионом мира и Олимпийских игр.

— Не соврал все-таки. Хотя когда говорил, вряд ли верил, да?

— Да-да… Он не знал, что я стану олимпийским чемпионом. Он только хотел, чтобы меня отпустили. Он один год со мной тренером был. Но он, наверное, видел что-то. Мне кажется, если я тренером у детей буду, мне надо будет месяц-два, чтобы понять, кто больше способен, кто нет…

— Зачем вы начали заниматься дзюдо? Потому что все у вас там чем-нибудь занимались?

Он даже как-то обрадованно согласился:

— Конечно! Брат сказал: «Давай пойдем!» Я и пошел. Я даже не знал, что есть такое самбо, я ж сначала самбо занимался... У нас все вольной борьбой занимались.

— А чего брат сюда не пришел?

— Да он, наверное, пришел. Он, наверное, где-то здесь. Он не может не быть.

— Что же он сказал тебе, когда ты выиграл?

— Да он ничего не сказал! Там столько народу было! Меня увели сразу…

То есть сразу после победы этот человек сразу оказался, можно сказать, в одиночестве среди людей.

Была одна тема, на которую я хотел его расспросить.

— Вы на чем сейчас ездите? — поинтересовался я, зная уже, как он относится к машинам.

— На Х5,— не сразу признался он.

Причем именно признался. Не хотел признаваться, но не удержался.

— А Рамзан Кадыров ведь Mercedes тебе подарил недавно, говорят. Правда? За что?

— Я же выступаю за клуб «Рамзан»! — воскликнул он.— Меня туда просто пригласили, и я за него просто выступаю… И из-за того, что я на Олимпиаду попал, он мне подарил Mercedes.

Ничего себе, подумал я, у них там порядки в клубе «Рамзан». Отобрался на Олимпиаду — и вот тебе Mercedes. А что же будет теперь, когда он ее выиграл?.. Страшно представить… Но как же это все романтично там у них…

— И что это за Mercedes?

Я же видел, что эта тема крайне интересует его самого. Его, по-моему, до сих пор ничего так и не интересовало, как эта тема. Очень он машины любит.

— Е-класс,— с удовольствием рассказал Беслан. — Там еще один парень попался, который тоже отобрался, вот нам вместе с ним Рамзан и подарил Mercedes…

— Зачем же тебе Mercedes, когда у тебя уже есть BMW? — не удержался я.

Вопрос мог показаться глупым, конечно. Но это был тот случай, когда гораздо важнее не вопрос, а ответ.

— Ну я дома еще особо не был, два-три дня. Я ее поставил, она стоит, чтоб не дергалась!..

Он от души рассмеялся. Огромную радость ему доставляла мысль о том, что она там стоит и не дергается.

— А ты как-то рассказывал, что есть у тебя светлая мечта — о Porsche Panamera. Она сохранилась в твоем сердце?

— Porsche Panamera мне нравилась, да, но это же два года назад было,— он так торопился договорить, словно переживал, что не успеет, что сейчас прервут, потому что мне эта тема станет вдруг неинтересной.— Уже года два как моя мечта на другую машину перешла!

Беслан хохотал так, что люди снизу, с первого этажа, начали заглядывать к нам, на веранду второго, чтобы посмотреть, кто это так радуется жизни в час ночи. И увидев, кто, тоже начинали ей радоваться.

— На какую?

— Я не знаю, можно ли говорить…— посерьезнел он.— Но мне 221-й нравится, Mercedes…

— А почему не седьмая модель BMW? — я мог поддержать этот разговор.

— Очень красивая…— тепло улыбнулся он.— Такая красивая!.. Салон такой. И очень много всего в ней есть… Это не машина… Это человек, просто не разговаривает!.. Хотя почему не разговаривает? Разговаривает!

— И BMW разговаривает! — я уж хотел дойти до самой сути.

— Я на самом деле вживую не видел эту новую BMW…— с тревогой посмотрел он на меня.— Я только в журналах видел, внимательно смотрел, конечно… Ой, она мне тоже очень понравилась…

— Ты понимаешь, что после этого разговора тебе подарят одну из них?.. Тебе только надо вовремя решить, какую именно.

— Не надо их не предупреждать никого! Пусть и то и другое подарят! — смеялся он.— Нет, на самом деле мне ничего не нужно (а вот это он зря.— А. К.). Это шутки все! При чем тут машины? Я не из-за этого…

Он же, конечно, действительно не и-за этого. Он бился за что-то другое. За что? Или просто бился. Так его научили — биться, выигрывать. Учили победить на Олимпиаде.

— Я понимаю, что все у меня теперь может быть по-другому. Но я знаю, что какой я был, такой я и останусь,— говорил этот человек, и мне вдруг показалось, что у него на глазах слезы выступили.— Грубо говоря, какие бы машины у меня ни появились, что бы мне ни подарили… Самое главное — друзья у меня те же останутся. И я останусь.

— И много друзей у вас? — пора было сменить тему.

— Очень много! — воскликнул он.— Все настоящие! Сто процентов!

Такие у него глаза сейчас были, что ясно: если бы можно было кого надо порвать за этих друзей, он бы сейчас же и порвал.

— У меня, знаешь, нет людей, с которыми у меня плохие отношения. У меня в Армавире все друзья. Очень много друзей. В Кабардино-Балкарии то же самое. Я вообще ни с кем плохо себя не веду. Со всеми хорошо. И дай бог, чтобы и дальше было так… Дай бог…

— Когда ты успеваешь их всех видеть-то, если сам говоришь, что дома максимум пять дней в месяц? — Ему некомфортно было на «вы». Да и мне уже тоже.— И жену с дочками.

— Да, старшей уже четыре…

— А жене?

— Жене немножко побольше! — опять смеялся он.

— Где же ты с ней познакомился? Негде же, наверное. На татами же девушки против тебя не выходят.

Он снова стал очень серьезным. На такие темы он шутить все-таки больше не хотел.

— Друг меня познакомил,— рассказал он.— Сказал, что есть такая. Друг по вольной борьбе, выступал раньше… Сейчас уже нет… Я как раз на чемпионате мира был… Он сказал, что приедешь с чемпионата, познакомлю…

— А кто она? — спросил я.

— Она с Нальчика! — охотно пояснил Беслан.

Этим, видимо, было сказано все.

Но я попросил подробностей, и они последовали:

— Она наполовину кабардинка, наполовину немка…— добавил Беслан.

— И как знакомились? У тебя навыки-то были какие-нибудь?

— Ой, пять лет прошло, я не помню ничего, как это было…— сокрушался Беслан.— Это честно говоря! Ей 17 лет было. Мне 25! Я просто познакомился, пообщался сколько-то и потом решил: женюсь, и все!

— На несовершеннолетней…

— Да, а что такого? — удивился он.— Ей же уже больше 16 было… Тем более больше 14…

Я уж даже не понимал, шутит он или нет.

— Вряд ли родители обрадовались…

— Я им сказал,— кивнул Беслан.— Они же про нее не знали…

— И началось,— предположил я.

— И началось,— кивнул он.— Так началось… Они же не знали, почему я решил.

— Но ты же и сам не знал.

— Да, не знал! — горячо подтвердил он.— Не знал! Решил, и все! Отец категорически не хотел, говорил, что все, что я теперь со спортом завяжу, и все!.. Спорт на второй план у меня уйдет…

— А ведь правда была же, наверное, такая опасность…

— Опасность такая существует…— согласился Беслан.— Очень большая опасность. Но все нормально потом стало. Разрешили жениться. И я через четыре месяца чемпионом Европы стал!

— Доказал то есть, что спорт не уйдет на второй план.

— Да, было такое… Очень хотел доказать! Но я тебе этого не говорил! Да все от человека зависит. На самом деле очень много случаев, когда человек женится, и спорт ему не интересен больше. И вообще не знает, что в жизни делать теперь.

Я не в меру, кажется, горячо согласился с ним.

— И спортом даже человек не особо занимается,— добавил Беслан.

— Почему?

— Потому что жена говорит: «Пойдем туда, пойдем сюда…»

— То есть надо просто выстоять?

— Конечно,— кивнул Беслан.— Выстоять и победить. Нет такой семьи, в которой нет проблем, хоть маленьких. Кто говорит, что нет у него, тот неправду говорит. Например, жена хочет что-то сделать, а тебе это не нравится. И что ты будешь делать? А она? Одни вопросы…

— И что ты говоришь в таких случаях?

— Я говорю: «Нет!» — У него и сейчас была сталь в глазах.— Но слава богу, у меня все нормально!

— А отец твой, писали, был дальнобойщиком, но ты минут десять назад сказал кому-то, что это уже не так. А как?

— На данный момент пока не работает. Негде. Он работал и в Сочи на объектах, когда Олимпиаду строили… На «КамАЗе»… А потом там работа закончилась, и все закончилось у него.

— А твой второй отец, Эцио Гамба…

— Да-да!..— очень оживился Беслан.— Эцио Гамба!! Где он?! Наверное, в Олимпийскую деревню уехал… Он с нами весь день был… Наверное, не посчитал необходимым… У него знаешь сколько дел?! Ты не представляешь! А так на каждой схватке был, конечно, начиная с первой. Она у меня самая страшная была.

— Я знаю, Эцио Гамба перед прошлой Олимпиадой поехал по всем местам, где живут борцы Северного Кавказа, проехал, с родителями поговорил, пожил немного с вами.

— Да, он и в этот раз так сделал! Разделил всех борцов на тех, кто с Кавказа, и на тех, кто на Урале и за Уралом, и поехали мы! На автобусе! По городам! Начали с Махачкалы… Кызыл-Юрт… Грозный… Долго ездили в автобусе!..

— По таким местам… Без охраны…

— Зачем нам охрана? — смеялся Беслан.— Это такой автобус был! Таких автобусов в мире больше нет!.. Таким ребятам самим только повод дай!..

Я понял, что опасность все же была, хоть и не оттуда, откуда можно было ожидать.

И вот итальянец Эцио Гамба сел чуть не на месяц в этот автобус и поехал по всему Кавказу на автобусе… Да, сильный человек Эцио Гамба.

— Так почему первая схватка самая страшная была?

— Я человека-то этого знал (голландца Йеруна Морена.— А. К.). Выигрывал у него. Только один раз проиграл… Только когда из самбо на дзюдо перешел и когда Энцио меня на чемпионат Европы поставил… И на чемпионате Европы я ему проиграл. А потом, после этого, я у него разов пять или шесть выиграл… А сегодня он себя совсем по-другому повернул. Стойку поменял! Обычно правую стойку делал. А сегодня что-то в левую сторону все… И пока я это все понимал, пока начал только понимать, что с этой ситуацией делать, очень устал.

— Уже и тренер не успевал подсказать ничего, да?

— Нет, тренер подсказывал, подсказывал… Он мне даже перед схваткой говорил, что этот может вот так делать… На разминке увидел по ходу, что он так готовится, но я все равно не думал, что он будет так стоять! А он еще физически мне показался очень сильным… Но я вел с самого начала все равно схватку… Оценку какую-то ему сделал… Но я понимал, что могу упасть в любое время!.. Он был мне вообще неудобен…

Все-таки Беслан Мудранов не только про машины взахлеб мог рассказывать.

— Он сто процентов под меня готовился. И я сто процентов под него готовился… В июне месяце я с ним боролся в Хорватии… Обычно в левую стойку с ним борюсь, а тут в правую, чтобы он меня не разгадал, поборолся. А тут он все поменял!..

— То есть пытались друг друга перехитрить, а все-таки он тебя перехитрил, а не ты его…

— Сто процентов он меня! И хорошо, что я так тяжело отборолся первую схватку. А то не продышался бы, и за вторую бы так устал, или за выход в полуфинал… А так потом легко стало!.. Я даже рад был, что так устал за первую схватку! Так я продышался!.. Все по-другому стало получаться! Чуть-чуть только помассировать — и все!..

— И с казахом в финале, такое впечатление, ты очень легким был.

— Вообще не устал! В одном темпе мы боролись. Главное, замечаний никто из нас не получил. За пять минут это очень редко бывает!

— А помнишь, как вазари заработал и выиграл?

— Автоматически получилось! Подсечку сделал, автоматически нога пошла, сам не понимаю, как получилось… Да, вазари… Конечно, вазари!

Вот человек. Ничего, кроме вазари.

Андрей Колесников, Рио-де-Жанейро