Когда вырасти не значит повзрослеть

Колумнист “Ъ-Lifestyle”, драматург «Гоголь-центра» ВАЛЕРИЙ ПЕЧЕЙКИН размышляет о том, почему ребенком можно быть в любом возрасте, и ищет подтверждений.

В прошлый раз я писал об айфоне как о российском маркере успеха и объекте желания. «Я хочу! Нет, я хочу! Туфли Джимми Чу и айфон хочу». Хотеть какую-то штуку здесь и сейчас — так поступают дети. Взрослый человек умеет откладывать удовольствие. Ребенку айфон должны дать, взрослый его зарабатывает. Для ребенка весь мир полон чудес, где конфетки растут на дереве, взрослый знает подлинную ценность вещей и их происхождение: конфеты производит акционерное общество, в них кладут растительные жиры и эмульгаторы, стоят они по 93 рубля за упаковку. И если они висят на дереве, то только потому, что уставший после работы папа полез их туда вешать. Кредо взрослой жизни выражает пословица «делу время, потехе час». Способность контролировать свои желания и «потехи» — это завоевание взрослого человека. Он оставляет себе водочку, баньку и плюханье пузом в реку. Пожалуй, больше никаких хотелок. Но почему так? Почему детству так уж нужно заканчиваться?

Все здорово, но только нашим героям уже за 20, а я перечисляю проблемы и желания подростков

Со времен института помню слова преподавателя философии: «Человек — существо с пролонгированным детством». И каждое общество само устанавливает границу, где детство заканчивается. Или это делает сама история: «…наши мальчики головы подняли, повзрослели они до поры». Но чем дольше люди живут без войны и катастроф, тем дольше они предпочитают не взрослеть.

Был у меня такой случай. В «Гоголь-центре», где я работаю, у меня разгорелся спор с молодым режиссером. Вместе мы пишем сценарий фильма о современной молодежи. Страшнее и сложнее темы не придумать, тем более с государственным финансированием. Я говорю о том, какие, на мой взгляд, проблемы есть у героев, чего они хотят и как этого добиваются. В сценаристике это называется библией персонажа. Режиссер, выслушав мою библию, говорит, что все здорово, но только нашим героям уже за 20, а я перечисляю проблемы и желания подростков. Пытаясь найти аргумент, я начинаю вертеться на стуле. Вдруг замечаю на его спинке наклейку с текстом: «Я подросток, мне 26 лет, меня никто не понимает».

Итак, наклейка помогает нам точно зафиксировать возраст — 26 лет. Это не означает, что в этом возрасте детство закончилось. Значит, оно еще длится. Во всяком случае, у современного москвича. Когда же детство заканчивается? Пожалуй, теперь никогда.

В известном анекдоте говорится, что советский человек живет (читай: счастлив) семь лет — шесть лет до школы и один год после выхода на пенсию. Эти годы охватывают период, когда мы сначала еще не дееспособны, а затем — уже. Все остальное, «взрослое» время воспринимается не как жизнь, а проживание. Вполне себе повторяет благородные истины буддизма о том, что жизнь полна страдания. Обезопасить себя от него можно, только проложив через жизнь рельсы и назвав их биографией. Ясли, школа, институт, работа, старость, небытие. Внутри каждого из этих периодов также было более-менее понятно, что и в какой срок произойдет.

Сначала мы называли такой тип жизни застоем, потом стабильностью. Но при всей советской ностальгии все ясно понимают, что жить, как раньше, мы уже не будем. Изменился тип жизни, ее матрица. Оказалось, что можно вообще не взрослеть. И, как всегда, эта новость пришла к нам из-за границы. Проходя по Москве, мы ежедневно встречаем группы европейских пенсионеров, приехавших сделать селфи на фоне наших святынь. Друг, прилетевший из Берлина, рассказывает про старушку, которая рассказывает парикмахеру, что потеряла любимые очки… на дискотеке.

В нашем российском домике есть ключевая фигура, которая символизирует переход от инфантилов старой формации к новым. Это премьер-министр Дмитрий Медведев. Он просто мессия инфантилизма

Оказавшись в том же Берлине у друзей, первое, что я слышу: «Только не включай торренты!» Меня, гостя из страны правового инфантилизма, это удивляет и едва не возмущает. История про штраф в 600 евро за просмотр ерундового сериала кажется мне фантастической. Я даже готов увидеть в этом признаки заката Европы. Платить я, конечно, не хочу, потому что не ощущаю единства с мировым пространством копирайта. Но я не отказываюсь от его продуктов — хочу и смотрю «Игру престолов». Я как подросток, который ненавидит мировой капитализм, но ворует ботинки из какой-нибудь «Зары». А воровать вместе — еще лучше. Ответственность коллективная, как и раздача файла на торрентах. Ну а если что-то предъявят, то есть разные способы уйти от ответственности.

Муфтий Северного Кавказа, призвавший к женскому обрезанию, впоследствии объяснил свои слова… шуткой . В интервью «Медузе» он повторяет это пять раз! Более чем подростковый способ «ответить за базар». И так каждый раз с людьми, которые обнаруживают в нашей стране публичное пространство — сначала русскоязычное, затем мировое. В свое имя депутат Ирина Роднина, опубликовавшая в твиттере фотожабу с Обамой и бананом, объяснила это взломом. Перед этим депутат успела изрядно запутаться в объяснениях, так что оправдание получилось в духе «это кошка по клавиатуре пробежала». Так каждый раз публичное лицо, сделав ляп, прибегает к спасительному «я в домике».

В нашем российском домике есть ключевая фигура, которая символизирует переход от инфантилов старой формации к новым. Это премьер-министр Дмитрий Медведев. Он просто мессия инфантилизма, а из его высказываний можно составить настоящую библию инфантила. Возьмем самые скандальные: «Денег нет. <…> Вы держитесь здесь. Вам всего доброго, хорошего настроения и здоровья». Пенсионеры для Медведева ни разу не креативный класс, а союз старых инфантилов. Всю жизни они принимали от государства готовые решения: о форме и цели жизни, сексуальном поведении, взгляде на историю. Их точно не интересовало, откуда на дереве берутся конфетки. Разговора с ними быть не может: жди и верь. Ту же категорию — веры — Медведев развил и в ответе учителю, когда напомнил ему о миссионерстве выбранной профессии. Если ты «современный энергичный» мессия, то пойдешь по воде с зарплатой в 10–15 тыс. рублей. Кроме того, премьер в курсе реального положения в экономике. В этом смысле гораздо честнее предупредить об этом заранее. Предложение идти в бизнес — это предложение построить индивидуальную биографию. Пока государство дает такую возможность. Просто определись, какой ты инфантил: старый или новый. Первый может замереть в ожидании и совершить подвиг веры, второй — жить так, как он хочет, — у него не будет спокойной старости, но будет вечное детство.

Впрочем, не стоит думать, что это мы такие особенные и на весь мир одни. Окукливание, переход от ребенка к взрослому происходит с каждым. Поэтому романов воспитания в мировой литературе сотни и тысячи. Давайте лучше ими закончим, а не страданиями об отечестве.

В романе Итало Кальвино «Барон на дереве» описывается фантастическая ситуация. Его герой барон Козимо ди Рондо в возрасте 12 лет, протестуя против вареных улиток, подаваемых ежедневно к обеду, забирается на дерево и решает провести там всю жизнь. Он никогда больше не коснется земли. В таком положении барон будет учиться, совершать все необходимое человеку, влюбляться, расставаться, встретится с Наполеоном, поучаствует в жизни общества. В конце книги — простите за спойлер — барон хватается за канат воздушного шара, который уносит его. «Так исчез Козимо, не доставив нам утешения увидеть, как он возвращается на землю хотя бы мертвым». Как говорится, мир ловил его, но не поймал.

Я вижу в этом метафору вечной инфантильности. Барон ди Рондо обнаружил, что жить можно в состоянии приподнятости над землей. Да, это требует усилий, но оно того стоит. То, что барон так и не спустился на землю, делает эту историю притчей, а не рассказом об экзальтированном подростке. Это, как говорится, «не баг, а фича» — не ошибка, а особенность.

Но, пожалуй, весь этот роман Кальвино плотно умещается в один-единственный эпиграф — тот, который сэр Артур Конан Дойл взял к «Затерянному миру»:

I have wrought my simple plan

If I give one hour of joy

To the boy who’s half a man,

Or the man who’s half a boy.

Его, не гонясь за рифмой, можно перевести так: «Я исполнил свой простой план, если дал хоть час радости мальчику, который наполовину мужчина, и мужчине, который наполовину мальчик».

Это и есть аптекарски точный рецепт инфантильности. В гармоничном человеке ее половина. Не больше и не меньше. Так что если придется выбирать между тем, кем быть — ребенком или взрослым, — то будьте сразу всеми. Это вполне по-детски, это вполне по-взрослому.

Валерий Печейкин