Приехав в гости к Алексею Дюмину, Владимир Путин не мог не заехать ко Льву Толстому

Вчера президент России Владимир Путин приехал в Тулу, побывал на оборонном предприятии "Сплав", потом в Суворовском училище и, наконец, в Ясной Поляне. О том, какую пословицу, найденную в одной книге в усадьбе Льва Толстого, посоветовал Владимир Путин использовать врио губернатора Алексею Дюмину в предвыборной борьбе в области,— спецкор "Ъ" АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ.

Выставка гражданской продукции российских оборонных предприятий открывала не то что рабочий, а, если я ничего не путаю, официальный визит Владимира Путина в Тульскую область.

В основном здесь, в холле административного корпуса завода "Сплав", были представлены медицинские аппараты разной силы тяжести. Кого-то неизбежно должен был заинтересовать наркозно-дыхательный аппарат. Кого-то — реанимационная система для младенцев. Присутствовал и младенец: в варежках и носочках. Куплен был, как выяснилось, в Mothercare. Его долго выбирали: хотелось, видимо, чтобы его трудно было отличить от живого. Впрочем, на реанимационном столе эта грань и так то и дело стирается...

Генеральный директор холдинга "Швабе" Алексей Патрикеев рассказал мне, что в инкубационном центре (небольшая барокамера рядом, так похожая на комнатку Кена...) "вынашивают детишек до пятисот граммов и доводят до нормального состояния". Он не уточнил, что понимает под нормальным состоянием. Но если это то, в котором находится он сам, то ребенку остается позавидовать, но и пожелать успехов: ему придется набирать по пятьсот граммов ежедневно в течение примерно года...

Среди других экспонатов привлекает внимание "Лампа щелевая ЛС-01 "Зенит"".

— Ну, это для гинекологии...— махнул рукой господин Патрикеев.

Владимир Путин изучал выставку очень долго, гораздо дольше, чем обычно изучает такие выставки: без сомнения, это было связано с тем, что временно исполняющий обязанности губернатора Алексей Дюмин сам рассказывал ему чуть ли не о каждом экспонате, а когда президент уже готовился уйти, сам, видимо, в некотором недоумении от того, сколько он уже тут находится...— возвращал его то к одному, то к другому: "А тут вот какая изюминка..."

Видно было, что губернатор и сам увлечен происходящим, в том числе и с ним самим, и в результате разработчики отходили от президента просто ошарашенными: они рассказали ему чуть не всю свою жизнь, и теперь их ждет, можно сказать, обеспеченная старость, то есть будет о чем рассказывать и внукам...

На совещании говорили о приводах для бронетанковой техники, авиационных двигателях и медицинской промышленности. Пытались сформулировать правила, по которым должен развиваться рынок гражданской продукции. Было бы странно, если бы сформулировали, но нельзя отрицать, что поговорили.

Следующая точка. Суворовское училище. Тут начинают происходить, конечно, уже некоторые чудеса. Дело в том, что несколько корпусов, из которых состоит это училище, были построены ровно за три месяца. И это фундаментальные сооружения, и кажется, что классических форм, и что они стоят тут с прошлого века, и что выглядят как новенькие только потому, что сию минуту закончился капитальный ремонт...

И что-то я никак в эти три месяца поверить не могу и спрашиваю даже у медсестры, вышедшей из корпуса посмотреть, правда ли все то, что говорят про Путина... И она мне сама рассказывает, что три месяца назад тут было голое поле...И после того как поднимается знамя училища и внучка Анатолия Петровича Горшкова, который во время Великой Отечественной войны возглавлял Тульский рабочий полк и потом партизанил здесь, и на Брянщине, и в Югославии...— после того как его внучке передают звезду Героя России, мы заходим в спорткомплекс, где 25-метровый бассейн и полноценная залитая льдом так же, как бассейн водой, площадка с трибунами... Нет-нет, вот здесь уже что-то не так, потому что так просто не бывает... Все бывает гораздо более сложно...

И я пытаюсь понять как.

Владимир Путин переезжает в "Ясную Поляну", его ждет чаепитие с авторами программы развития Тульской области. Зачем все это? Поддержать врио губернатора на выборах? Так за него и так проголосуют. Видимо, самому интересно...

В Ясной Поляне Владимира Путина встречает директор музея-усадьбы Екатерина Толстая, праправнучка. Она ведет его по знаменитой аллее, а на обочине стоит экскурсия, и девушка-экскурсовод, пытаясь не замечать, что мимо идет президент, начинает объяснять: "Дубы и липы — это те дубы и липы, которые появились здесь уже при нем..."

"При нем — это при ком?" — думаю я. При Толстом или при Дюмине? В три месяца, как теперь известно, многое можно совершить... Но при Толстом, при Толстом...

Екатерина Толстая рассказывает Владимиру Путину, что господин Дюмин спросил как-то, что подарить усадьбе на день рождения Льва Толстого, и что она ни секунды не колебалась: "Нам очень нужен пылесос, который обеспыливал бы мемориальные предметы..."

— В итоге получили не только пылесос, но трактор и снегоход!.. — Екатерина Толстая ведь счастлива сейчас.

Она рассказывает про Льва Николаевича; каким он был. Как старался хозяйничать, растил цикорий, жарил его, чтобы потом продавать, но все время пережаривал... И что свиней тоже пытался разводить, "но свиньи умирали все у него..."

— Но он пытался...— вздыхает Екатерина Толстая.

— Так на что же жил? — спрашивает президент.

— Доход приносило в конце концов литературное творчество...

— И хватало? — то ли с сомнением, то ли с сочувствием переспрашивает президент.

— Нет...— признается она.— И тогда уже продавали лес...

Они заходят в дом, здесь еще только врио губернатора и полпред Александр Беглов и больше вообще никого, здесь очень мало места.

Екатерина Толстая рассказывает, как Лев Николаевич любил сидеть вот в этом вольтеровском кресле, а потом пили чай, и во главе стола сидела Софья Андреевна, и играли в шахматы...

И как Третьяков заказал Крамскому портрет, и как вышло так, что тот написал сразу два...

— Это очень известный портрет,— замечает Владимир Путин.

— Глаза невероятные! — радуется Екатерина Толстая.— Удивительный взгляд!

— И мощный,— подтверждает президент.

— Хотя сам Лев Николаевич этот портрет не любил...

— Да?..— с недоверием переспрашивает господин Путин.

Если ему самому понравился, то вряд ли он Льву Толстому мог не понравиться, хороший ведь портрет-то...

— Я так иногда анализирую...— говорит Толстая.— Думаю... У Льва Николаевича была великая потребность в чем-то... в любви, наверное... А вы знаете, что две его тетушки стали его опекуншами?..

И она рассказывает, как это произошло. И как Мария Николаевна стала ему матерью, но не захотела стать женой его отцу...

— Но почему? — Владимир Путин не согласен, он не понимает, почему эта женщина так повела себя.

— Она считала,— задумчиво говорит Толстая,— что любовь — это такой сосуд...

— Могла и выйти...— перебивает ее президент, только что погрузившийся, казалось, в какие-то совсем свои мысли...

— Не могла! — возражает Толстая.

— Но почему?

И я вижу, что из нее уже так и рвется: "Потому!.."

Потому что с ним сейчас говорит Толстая, которая, видимо, знает почему, только и сама до конца объяснить не может.

Они заходят в кабинет Льва Толстого, и Толстая рассказывает президенту, что Лев Толстой и Федор Достоевский никогда не встречались.

— Достоевский не приезжал к нему? — интересуется президент.

— Нет,— пожимает она плечами.— Но взаимно интересовались друг другом. Последняя книга, которую читал Лев Николаевич перед уходом из дома,— вот, видите, она лежит, "Братья Карамазовы"...

И она показывает фотографию кабинета того времени, и говорит, что все, абсолютно все здесь сейчас точно так же, как тогда...

Владимир Путин мельком смотрит на фотографию, рассеянно оглядывает кабинет, а потом безразлично говорит, глядя куда-то в проем двери:

— А столик-то где?

— Какой столик? — с недоумением переспрашивает она.

— Столик...— повторяет он.— На фотографии вот тут столик стоит. А здесь, в кабинете, его нет. Где столик-то?

Она даже не верит, что он это сказал, и даже отступает на шаг, и, по-моему, с некоторым даже испугом говорит:

— Да, правда... Переставили столик-то... Вон там он, слева сейчас поставили...

— Не на своем месте...— констатирует Владимир Путин.

— Извините...— шепчет Толстая.

Глаза ее, по-моему, широко раскрыты. Или мне так кажется. Нет, мне не кажется. Она теперь слабо улыбается, переходит в другую комнату и рассказывает, что Лев Николаевич много занимался спортом...

Тут Александр Беглов замечает две пустых бутылки из-под вина, стоящих под стеклом, и интересуется, на своем ли они месте. Можно было, конечно, и обойтись без этого-то.

— Обратите внимание,— вмешивается господин Путин,— я по-простому, про материальные ценности... А про бутылки, это сразу он! Случайно, думаете?! Удивляется, почему не сдали...

У Владимира Путина сейчас хорошее, по всем признакам, настроение. Причем установилось оно не сразу. На выставке он был совершенно другим человеком. Похоже, и на него произвела впечатление история с Суворовским училищем.

Екатерина Толстая рассказывает про Ванечку, который был очень светлым мальчиком, и что сказал как-то маме, как читал, что если дети умирают до семи лет, то становятся ангелами. И что ему было почти семь лет, когда он заболел скарлатиной и умер. Как перед смертью раздал игрушки братьям...

Здесь, в полной тишине этого дома, когда только половицы скрипят, эти истории звучат так, как и должны — так, что комок к горлу, и безумно, и безумно жаль Ванечку, к которому спустился ангел...

— А вот,— продолжает Толстая в соседней комнате,— медвежья шуба, которой укрывался Лев Николаевич, а вот его рубаха, толстовка, собственно говоря, я хочу потом подарить вам полную ее копию...

И она показывает теперь кабинеты Черткова с его пишущей машинкой...

— И как этот Чертков к нему пробрался-то? — нервно спрашивает Владимир Путин.— Как его назвать-то? И не секретарь даже...

— Да нет, он хотел стать ему другом,— вздыхает Толстая.— Как-то пробрался, мы до сих пор до конца не понимаем... Говорил ему, что Софья Андреевна — мещанка, а Лев Николаевич — великий человек...

В следующей комнате она показывает книгу пословиц, которой пользовался Лев Николаевич.

— Видите: не реви раньше смерти! — показывает она президенту строчку в книге.

Президент наклоняется к книге — и вдруг обрадованно поворачивается к Алексею Дюмину:

— О! "Не пугай сокола вороной".

Алексей Дюмин кивает.

— Тебе тоже полезно будет!

Алексей Дюмин перестает кивать.

Но господин Путин на этом не успокаивается:

— Возьми на вооружение! Это тебе хороший предвыборный лозунг будет!

Алексей Дюмин улыбается, но осторожно. Он-то, как никто другой, понимает, что Владимир Путин не шутит. Потому что, как никто, понимает, когда он шутит.

— Ясно,— говорит наконец врио губернатора.

Мне на самом деле в этой суматохе не очень ясно, и только потом до меня, кажется, доходит: речь-то, видимо, о конкурентной борьбе среди кандидатов на губернаторский пост... Ну конечно, о ней. И кто в этой борьбе сокол, а кто ворон, окончательно очевидно должно стать всем уже сегодня, если не стало очевидно еще раньше...

— А это трагическая комната,— рассказывает Толстая.— Здесь Лев Николаевич писал "Исповедь" и "В чем моя вера". Эта комната связана с его братом... Здесь стоял гроб с его телом... Сюда приходили прощаться с ним тысячи людей в день...

Прощаемся и мы с Екатериной Толстой. Но, к счастью, ненадолго.

Участников программы развития Тульской области на ближайшие пять лет ждет чаепитие на веранде дома. И тут уже складывается другой разговор.

— Чего греха таить,— говорит Владимир Путин,— рейтинги у вас хорошие...

Он переходит с Алексеем Дюминым на "вы" и называет его "Алексеем Геннадьевичем".

— Но надо потом все это выполнять...— добавляет Владимир Путин.

Алексей Дюмин рассказывает, что Ясную Поляну из места для туристов выходного дня надо превратить в глобальный туристический проект; что люди должны приезжать в Тульскую область на весь отпуск и не жалеть потом об этом...

— Пряничек можно попробовать? — интересуется господин Путин.

— Здесь все, что на столе, можно пробовать,— твердо говорит Алексей Дюмин, и он, как бывший прикрепленный (а разве бывший?), знает, что говорит: проверено.

А президенту рассказывают, что в Туле возможен и промышленный туризм... Что успехом уже пользуются туры на предприятия области...

И вот уже в это точно не верится уже вообще никак.

— Только если они оружейные,— комментирует президент.

— Показываем что можем...— поясняет генеральный директор "Туламашзавода" Евгений Дронов.

— А завтра очень важный день! — рассказывает президенту Алексей Дюмин.— Театральный фестиваль в Ясной Поляне!

— Кто приедет? — быстро интересуется Владимир Путин.

— МХТ имени Чехова, Театр наций, Театр Владимира Маяковского...— перечисляет Алексей Дюмин, а одна из новых собеседниц Владимира Путина за этим столом поясняет, что идея фестиваля принадлежит, конечно, Алексею Геннадьевичу, что родилась она всего четыре месяца назад и никто не верил, что успеют.

— Как не верили? — переспрашивает господин Путин.— Тут такое училище за три месяца построили...

Все, конечно, сразу соглашаются.

— А насчет турпотока...— вспоминает вдруг президент.— Надо гостиницы строить! Три звезды должны быть, но такие... устойчивые... надо договориться с Министерством культуры... Алексей это точно может сделать... И потоки туда направить...

Я уже не разбираю, что это за потоки, людские или финансовые, а скорее всего, и те и другие, я только отдаю себе отчет в том, что Алексей это точно может сделать...

— И кстати, одно, другое, третье мероприятие из таких, как Толстой-уикенд, который, вы говорите, и федеральные каналы поддержали.— И поток обеспечен! — президент, по-моему, и сам уже захвачен скорейшей перспективой преобразования Тульской области в наипередовейшую.

— Так я вам докладывал...— волнуется Алексей Дюмин.

— Чувствуется, что наш человек!..— любуется им гендиректор "Туламашзавода".

Они говорят сейчас про капремонт, и президент повторяет то, что сказал накануне на встрече с кандидатами в депутаты Госдумы от "Единой России": про то, что нельзя пополнять аварийный жилой фонд обычным и что бороться с этим надо с помощью капитального ремонта...

— Мы встречу с "Единой Россией" смотрели,— рассказывает Алексей Дюмин,— и сигнал ваш приняли. И мы эту работу по капремонту уже вели на упреждение.

То есть как огонь.

Про детский центр "Кванториум" они теперь говорят. Центр откроется в Туле через месяц, и я вспоминаю, как полгода назад, посетив такой центр в Набережных Челнах, Владимир Путин уже у лифта наклонился к главе АСИ Андрею Никитину и сказал ему:

— Хороший центр. И вот в Туле сделайте точно такой же.

Сделали.

— Слушайте, хороший проект, да?! — спрашивает президент участников беседы насчет "Кванториума", и видно же, он и правда увлечен сейчас, эта перспектива наконец-то что-то сделать хоть в одном регионе не может не взволновать его воображение...

Тут, правда, вступает, наконец-то гендиректор "Туламашзавода", и минут через десять я слышу: "Так, эту позицию мы решили... а вот со станками... тут сложнее..."

Но и он в конце концов не противоречит складывающейся на веранде действительности.

— А это нужно,— подхватывает Владимир Путин,— чтобы Алексей Геннадьевич с Мантуровым поговорил... Это министр промышленности!..

— Да он уже в курсе, Мантуров...— машет рукой Алексей Дюмин.— А я, Владимир Владимирович, вспоминаю дни, когда вы вызвали меня и поставили задачи по демографической ситуации...

И видно, что он и правда вспоминает эти тревожные, но такие же исторические дни, как и все, что связаны со встречами с этим человеком.

И разговор заканчивается обещанием Владимира Путина сделать все, что от него зависит, чтобы в Тульской области появился перинатальный центр. А что, собственно говоря, от него зависит? Да все. Или теперь уже что-то и от Алексея Дюмина?

Но перед этим они все уговаривают президента:

— Можно я скажу не как проректор вуза по научной работе, а как отец ребенка?.. Перинатальный центр — это первое, о чем думаешь, когда размышляешь, рожать или нет!

— И я — не как глава города, а как врач, я тоже скажу...

— Толстой еще ничего не сказал...— смеется Владимир Путин.

Но Петра Толстого тут, как ни странно, нет. Впрочем, что странного: его предвыборная кампания — в Москве.

Андрей Колесников