Дмитрий Косырев — о том, что стоит за растущим влиянием Китая в мире

Из чего складывается понятие "влиятельности" страны в мире и как на это повлиять

Дмитрий Косырев

Вот интересный эпизод, мелькнувший на днях в новостях: китайцы заказали британской маркетинговой компании и вдобавок американской социологической службе исследование насчет того, какой у Китая "глобальный имидж". Попросту, любят ли его, уважают ли и так далее.

Если кому-то интересно, то формальным заказчиком выступало ведомство, издающее в Китае книги на иностранных языках (и распространяющее их по миру), а исполнители — это Millward Brown и их американские коллеги Lightspeed GMI. И нет сомнений, что заказчику, как и пекинскому руководству в целом, нужны настоящие данные. Тем более что, хотя нынешний доклад был приурочен к открытию саммита "группы двадцати" в Ханчжоу, "мониторинг уважения" ведется не первый год.

Кстати, опрашиваются только обитатели стран, входящих в ту самую "двадцатку". И, по сути, получается выяснение того, кто не столько в мире, сколько в "двадцатке" самый влиятельный.

Результат: у Китая 6,3 пункта из 10 возможных и, что важнее, индекс вырос на 0,3 пункта за истекший год. Но пункты — это ничто. Важнее всего, что рейтинг показал: самое влиятельное государство в "двадцатке" (и, соответственно, в мире, в "международных делах") — все-таки пока США, но Китай на втором месте. На третьем Россия, потом Великобритания и Германия.

Маленькие частности: Китаю его второе место дают, во-первых, голоса молодых респондентов, люди постарше все еще не могут отказаться от устаревших реалий. И во-вторых, в развивающихся странах "двадцатки" Китай имеет 6,9 пункта влиятельности, а в развитых — только 5,5.

В общем, здесь у нас все то, что мы и так видим в международной политике, но выраженное в цифрах.

История очень интересная в том числе потому, что сейчас многие в мире размышляют на тему "влиятельности", пытаются разобраться, что это такое. Классик в этом смысле — американец Дэвид Шамбо, который считается изобретателем термина "мягкая сила". Мы с ним встречались, сидели рядом на какой-то конференции в Москве, он представлял очередную книгу, где сопоставлялось влияние тех или иных стран.

Суть его концепции в том, что у влияния — или, если хотите, у "державности" — есть несколько компонентов. Силовой (военный), экономический и еще вот эта "мягкая сила", то есть престиж, не зависящий от того, можете вы уничтожить ближних и дальних соседей или нет.

Шэмбо рассказывал (и писал в своих книгах), что США сочетают гипертрофированную военную мощь с почти такой же экономической, при подчиненной роли "мягкой силы". В России, как он считает, налицо традиционный перекос в сторону военной силы, которая компенсирует слабость по прочим показателям. Есть страны типа Франции или Индии, чей престиж, статус в мире почти целиком "мягкий", во вторую очередь экономический, практически без военного компонента. И еще есть Китай как загадка: по "силовой компоненте" он никак не может сравниться с прочими державами, хотя пытается и делает вид, что сильный. А вот сочетание китайского экономического веса с чем-то мягким, если хотите — моральным, это что-то в мире невиданное и заслуживающее уважения.

Понятно, что рассуждать о том, что лучше — когда тебя любят, уважают за умение что-то производить и продавать или, допустим, боятся, можно бесконечно. Но когда все эти мысли подкрепляются хоть какими-то цифрами и когда эти цифры отражают просто-напросто общее ощущение людей от того, кто в мире важнее, влиятельнее, лучше — это уже наука.

Получается, что есть какой-то один показатель — влияние, и его можно измерить. А дальше думать, из чего он получился.

То есть перед нами коктейль, успех которого зависит от точного, цифрового сочетания его компонентов. Не перестараться с коньяком, не пожалеть шампанского...

То, что сила бессильна без прочих подпорок, в Америке уже давно поняли. Вот наугад публикация из журнала "Нэшнл интерест". Называется "Увядающее превосходство Европы, Великобритании и Америки". Главная мысль: "Когда Америка ставит перед собой задачу распространять свободу, богатство и безопасность, это заканчивается снижением уровня свободы, богатства и безопасности". То есть сила есть, с мягкостью проблема. Насчет России: ее "часто называют ослабевающей державой — однако своих стратегических целей она достигает, причем там, где другие мировые державы терпят крах". Почему? Потому что "мягкая сила" Кремля сейчас "обладает таким потенциалом, которым не обладала в последние 30 лет". Шамбо так не считает или не считал, но пусть они там спорят.

В общем, сила в правде, брат. Но что об этом думают китайцы, особенно насчет того, как у них это получилось?

От них ждешь сюрпризов и получаешь их. Прокомментировать рост в упомянутых рейтингах, пусть и только в 0,3 процента, попросили Чжоу Цинъаня, профессора в одном из лучших университетов Китая — столичном Цинхуа. Его оценка: в последние годы Китай научился пользоваться социальными сетями, чтобы просто распространять о себе информацию по миру, какую угодно. 29 процентов участников опроса говорят, что имеют какое-то представление о том, что такое Китай и что он делает в собственной стране и мире. Это заметно больше, чем в 2014 году.

Перед нами коктейль, успех которого зависит от точного, цифрового сочетания его компонентов. Не перестараться с коньяком, не пожалеть шампанского...

Далее, по оценке другого пекинского профессора — Юй Гомина, все дело в очевидном для потребителей во всем мире инновационном потенциале китайской продукции. Тот же опрос показал, что из пяти наиболее известных в мире торговых марок китайской продукции все пять имеют отношение к хайтеку. Слова "сделано в Китае" когда-то были, как в свое время "сделано в Японии", символом чего-то дешевого и некачественного, но сейчас они стали синонимом инноваций. Все эти лидеры хайтека вдобавок участвуют в жизни стран-потребителей, вплоть до благотворительных акций. Нефтяные же компании или банки Китая тоже большие, но это тот случай, когда размер не имеет решающего значения.

Как-то раз я слышал, что продающаяся по всему миру, подлинная и поддельная, кукла Барби куда более сильный компонент американской державности, чем все авианосцы, вместе взятые. С китайской техникой — тот самый случай.

Вообще-то я всегда думал (и писал в "Огоньке"), что самое сильное средство по продвижению влияния в мире — это китайская кухня, кино, живопись, а в последнее время и литература. Но, видимо, со мной не все согласны.