Ума оплата
Мария Портнягина и Александр Трушин выяснили, кто задает мировую планку в финансировании науки
Россия оказалась 9-й в мировом рейтинге ассигнований на научные исследования и разработки. Достаточно ли этого, чтобы не отстать от лидеров в технологической гонке, выяснил "Огонек"
Путь от фундаментальных исследований до инноваций требует серьезных вложений
Фото: Валерий Шарифулин / ТАСС
По затратам на науку Россия — середнячок среди лидеров. В мировом топ-20 она разместилась на 9-м месте (40,5 млрд долларов) между Великобританией и Бразилией. Это данные Института статистических исследований и экономики знаний НИУ ВШЭ (ИСИЭЗ), аккумулировавшего показатели ОЭСР, ЮНЕСКО, Евростата и Росстата за 2015 год. Разрыв с первой тройкой рейтинга впечатляет: 3-е место у Японии (166,9 млрд долларов), 2-е — у Китая (368,7 млрд), лидер — США (457 млрд).
За последние 20 лет, согласно ИСИЭЗ, расходы России на исследования и разработки выросли в 2,6 раза — это больше среднего показателя по странам ОЭСР, где они увеличились в 1,8 раза, США — в 1,7, Японии — в 1,6. Однако преимущество относительное, и ряд стран за это время показал более ощутимый рост, например: в Южной Корее — в 4,4, в Китае — в 19,9 раза.
— Вопрос финансирования науки должен решаться в зависимости от приоритетов, которые страна ставит перед собой,— объясняет Виктор Супян, заместитель директора Института США и Канады РАН.— Можно прожить без большой науки, покупая технологии или готовые изделия. Но у нашей страны всегда были большие приоритеты и амбиции. Если мы хотим быть лидерами в современном мире, без увеличения ассигнований на науку нам не обойтись. Если мы хотим задавать тон в экономическом и научно-техническом развитии, значит, на это надо тратить деньги. Сейчас в мире нет ничего, что определяло бы конкурентоспособность страны больше, чем наука.
Показательна в этой связи доля затрат на исследования и разработки в ВВП страны. В этом срезе Россия с 1,13 процента занимает только 34-е место в мире, уступая Новой Зеландии и опережая Литву. Лидеры — Южная Корея (4,29), Израиль (4,11), Япония (3,59 процента). В рейтинге США — 11-е (2,74), Китай — 17-й (2,05 процента).
Прирост опять же невелик: 20 лет назад "научная" доля в ВВП России составляла 0,85 процента. При этом, согласно майским указам, довести этот показатель надо до 1,77 процента. В них же заложено еще одно бремя для казны: к 2018 году средняя зарплата научных сотрудников должна быть вдвое выше средней по региону. И это при том что уже сегодня зарплатный фонд — основная статья расходов в бюджетах научных организаций. Добавить сюда коммунальные платежи, которые выросли по всей стране, и средств на закупку оборудования и реагентов, преимущественно зарубежного производства, почти не остается. О каких научных открытиях после этого можно рассуждать?
Меж тем Минорбнауки рапортует: впервые за 25 лет в России выросла численность ученых — теперь их более 732 тысяч человек. По этому показателю страна 4-я в мире. Среднемесячная зарплата ученого, по данным министерства, увеличилась за последние три года более чем на 33 процента. И — на этом делается акцент — в 2016-м удвоены выплаты академикам и членам-корреспондентам государственных академий наук. Но что стоит за министерскими отчетами? По статистике ИСИЭЗ, средняя зарплата руководителя научной организации в России — 160,6 тысячи рублей в месяц, в Москве — 198,8 тысячи. А зарплата научного сотрудника — от младшего до главного — в диапазоне 35,9-45,8 тысячи рублей в месяц по России, в столице это 37,8-47,4 тысячи рублей. А на фоне снижения государственных ассигнований на науку перспектив немного, и ни одной радужной: массовое сокращение или урезание ставок. Но кто будет работать за еще меньшую плату?
По оценке Центра научно-технической экспертизы РАНХиГС, пика в новой России расходы на НИОКР достигли в 2014-м — 437 млрд рублей. Но последние два года они стабильно сокращаются: 355 млрд рублей в 2015-м, в этом году — около 306 млрд. И цифра эта, вероятно, не окончательная. В ходе предстоящего секвестирования бюджета эта сумма может быть урезана на 10 процентов. Это, кстати, и стало поводом к "Неделе протеста", которую в середине сентября устроил профсоюз работников РАН. По словам его председателя, заведующего лабораторией Института общей физики им. Прохорова Виктора Калинушкина, увольнения уже затронули 3-5 процентов научных сотрудников, а в следующем году, по его прогнозу, уменьшение финансирования приведет к сокращению 7-10 процентов специалистов.
Сейчас в мире нет ничего, что определяло бы конкурентоспособность страны больше, чем наука
Речь прежде всего о гражданской науке. Что происходит с наукой, ориентированной на оборонку, судить сложно, поскольку в бюджете ее финансирование не идет одной статьей расходов. По экспертной оценке, ее ассигнование скорее всего осталось на прежнем уровне. К сведению: в США, с которыми по традиции сравнивается Россия, по данным Центра стратегических и международных исследований (CSIS), расходы на НИОКР для оборонки, достигнув пика в 47,5 млрд долларов в 2009 году, в рамках сокращения бюджетных расходов уменьшились в 2015-м до 22,4 млрд, хотя и остаются крупнейшими в мире. По прогнозам, в этом году США затратят на науку в целом 515 млрд долларов. Из них примерно 70 процентов — это частные деньги. Вот и новость прошлой недели: основатель Facebook Марк Цукерберг потратит 600 млн долларов на создание научной лаборатории в Сан-Франциско, основной профиль которой борьба с болезнями.
— У нас сокращение расходов на фундаментальную науку обосновывали тем, что в США значительная доля исследований ведется в университетах. Это верно лишь отчасти,— разъясняет Виктор Супян.— Примерно 60 процентов госрасходов на фундаментальную науку идет по линии университетов, а 40 процентов — по линии исследовательских лабораторий при министерствах обороны, энергетики, сельского хозяйства и здравоохранения, а также NASA (космические исследования). Частные деньги идут в основном на прикладные исследования и разработки. Различие между нами и американцами еще и в том, что у нас большая часть ассигнований на науку идет по государственной линии, а у них по линии частных фирм и корпораций. Наш бизнес еще не созрел для того, чтобы вкладывать деньги в науку.
Пока российский частный капитал не спешит тратиться на исследования (его можно понять: риски и затраты велики, а результаты гарантировать невозможно), власти ломают голову, как стимулировать его к этому делу, и одновременно пытаются повысить эффективность госфинансирования науки. Среди уже введенных мер — объединение институтов в "научные колхозы" ("Огонек" писал о них в N 26 за 2016 год), мегагранты, перевод исследований под крышу вузов. Все это отчасти маскировка, считают некоторые эксперты, чтобы скрыть сокращение госассигнований.
Каких результатов удалось достичь в ходе реформы научной отрасли? Публикационная и патентная активность растет, но темпы оставляют желать много лучшего. Больше стали тратить на прикладные исследования. По данным ИСИЭЗ, это в 90 с лишним процентах случаев работы в области национальной экономики, образования и загадочных "общегосударственных вопросов". На медицину, в которую вкладываются во всем мире, у нас тратится около 4 процентов.
Экспертиза
Нет спроса на высокие технологии
Невозможно соизмерять достижения науки с затраченными деньгами. Невозможна и быстрая отдача вложенных средств. Переход достижений фундаментальной науки в инновации, то есть в новые рыночные продукты, предсказать почти невозможно. Вы не знаете, что и когда "выстрелит". Хотя сейчас время такой трансформации сокращается, но иногда требуются длительные циклы. Кроме того, современные исследования проводятся на стыке наук. Как вы разделите, например, средства, полученные отдельно институтом биологии и институтом химии, если речь идет об изучении биохимических процессов? Словом, такая постановка вопроса, сколько вложили и сколько получили, фундаментальной науке противопоказана.
Есть наукометрические показатели деятельности ученых. Эти показатели важны, потому что дают представление о состоянии и качестве исследований. Но по ним нельзя определять эффективность расходования вложенных денег. Попытки наших менеджеров от науки оценивать работу ученых количеством публикаций — это безумие. Публикация не цель, а следствие, и если научного результата нет, не надо и писать статью.
Прикладная наука тоже не нуждается в отчетных критериях. Во всем мире инновационный продукт, выведенный на рынок новый товар — средство выиграть конкуренцию. Но у нас, к сожалению, экономика хоть и рыночная, но устроена особым образом. В ней почти нет конкуренции. Очень узок высокотехнологичный сектор, зато непомерно раздут топливно-энергетический комплекс. А он не требует новых научных разработок. Современные технологии бурения и добычи нефти, как правило, приходят к нам с зарубежными компаниями и специалистами. А если у промышленности нет спроса на новые технологии для выпуска продукции с высокой добавленной стоимостью, значит, не работает прикладная наука. И, следовательно, не используются достижения фундаментальной науки.
Оценивать работу ученых числом публикаций — это безумие
В 2012 году президент Путин говорил о создании 25 млн высокотехнологичных рабочих мест. Реализована эта идея в очень незначительных размерах, в основном в оборонно-промышленном комплексе. А если нет спроса на исследования, молодые ученые уезжают за рубеж. Я разговаривал со многими из них и понял, что их привлекают не высокие зарплаты, а прежде всего возможность творческой работы, оснащенность современным оборудованием.
Мне кажется, государство должно создавать среду, в которой предприятия и корпорации были бы заинтересованы в разработке и выведении на рынок новой продукции. Для этого, собственно, и нужна наука.
Сегодня наше государство сокращает финансирование фундаментальной науки, потому что якобы нет реальных результатов. Но фундаментальные исследования и открытия — это задел на будущее. И когда возникнет реальный спрос на новые технологии, он может остаться без ответа.
Цифры
Жадные до науки
За последние 20 лет расходы на науку в России выросли в 2,6 раза. Но другие развивающиеся страны показали за это время более впечатляющий рост
Страны — лидеры по объему внутренних затрат на исследования и разработки в 2015 году (в млрд долларов США, в расчете по паритету покупательной способности национальных валют)
Брифинг
"Чего нельзя делать? Нельзя поддерживать бесперспективные центры. Это все равно, что в экономике вечно субсидировать предприятия, которые обречены на то, чтобы быть закрытыми. Лучше их своевременно закрыть, решая социальные проблемы коллектива, перенацелить, структурировать и так далее. То же самое и здесь, в научной сфере. Но жалко просто денег: деньги, которые могли бы достаться тем людям и тем организациям, которые добиваются и способны добиваться новых успехов, просто будут уходить неизвестно зачем".
Источник: kremlin.ru
"Во всем мире наблюдается буквально взрывной рост научной сферы, за которым мы, к сожалению, явно не успеваем. Нам в академии кажется, что одной из главных задач должно быть срочное исправление тревожной, недостойной для нас ситуации, когда рост наших публикаций за 15 лет составил всего 12 процентов — против 10-кратного роста в Китае и 3-кратного в Индии. По количеству статей Китай обогнал нас в 1997 году, Индия — в 2005-м, а Бразилия — в 2007-м; нам уже в спину дышит Иран".
Источник: slon.ru
"У нас, в Сибири, обстановка чуть лучше, чем в других регионах, но тоже организации теряют от 7 до 10 процентов ученых. Количество уволившихся превышает число принятых. Островков стабильности в системе РАН не осталось. В каждой организации недобор от 5 до 10 специалистов. Бюджет сокращается, а объем государственных заданий не меняется. "Майские указы" президента о том, что к 2018 году средняя заработная плата научных сотрудников будет выше средней зарплаты по регионам, не исполняются".
Детали
Заявочным порядком
Южная Корея и Япония демонстрируют наибольшую эффективность научно-технической деятельности. Китайцы подают 30 процентов всех мировых патентных заявок. Россия в числе лидеров, но ближе к концу списка