Как президент России исполнял свой долг

18 сентября на участке №2151 города Москвы проголосовал президент России Владимир Путин. Когда специальный корреспондент “Ъ” АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ задал ему вопрос, президент без удовольствия рассказал, что ему есть за кого голосовать.

На свой избирательный участок в здании Академии наук Владимир Путин приходит не всегда. Так, на выборах депутатов Московской городской думы в 2014 году он взял открепительный талон (попробовал бы не взять: слишком, видимо, большая честь для них), но проголосовавшим нигде замечен не был.

Зато на президентских выборах 2012 года сам стал проголосованным (и был), и на выборах мэра Москвы в 2013 году президент появился (и тоже: попробовал бы не появиться). Ну а выборы в Госдуму — святое дело и священный долг. Партия «Единая Россия» не в том положении, чтобы он не пришел за нее проголосовать (и даже не только в том смысле, что сейчас каждый голос для нее драгоценен).

Нельзя не обратить внимание на то, что здание РАН, где голосует президент, с каждым разом оставляет желать все более лучшего. То есть оно ветшает и находится уже не в очень приличном состоянии. Так, на минус первом этаже, где мы ждали начала голосования, никогда раньше не стояли ведра для воды, которая капает с потолка, даже когда не идет дождь.

Зато в целости буфет с его буфетчиком, который пережил несколько выборов не только президента РАН, но и не одного, как ни покажется странным, президента. Точно так же не меняется ассортимент в буфете, предназначенном для общих собраний в основном РАН (халва, баранки, вафли, расчески),— так же точно, как, несмотря на проводимую реформу, а скорее всего благодаря ей, не меняется и сама РАН. Только потихоньку — все-таки потихоньку ветшает она сама, да растут цены в буфете, да появляются ведра для воды (в одном месте двухлитровую бутылку из-под «Кока-колы» разрезали пополам и одну половину вставили в другую горлышком вниз — а как столько ведер-то напасешься?..).

В верхнем буфете, там, где идет голосование, популярностью пользуются пирожки — с яблоками, с мясом, с капустой и с луком и яйцом (30 руб.), бутерброды с семгой (100 руб.), с колбасой сырокопченой (50 руб.), шоколадка «Аленка» маленькая (20 руб.)… В общем, закуска в ассортименте, а вот с чем ее едят — этого нет. И на это обстоятельство обращают внимание все прохожие избиратели. Те, кто помладше, помнят пиво, постарше — водку и коньяк: наливали неукоснительно и беспрекословно. Может, поэтому и явка нынче не очень: отсутствие очередей к пирожкам сразу бросается в глаза.

— Как обстановка? — спросил я у сидевших на стульчиках возле избирательных урн наблюдателей КПРФ и «Яблока».

— Нарушений нет,— пожал плечами, похоже, с сожалением, представитель «Яблока».

— Нарушений нет,— согласился с ним представитель КПРФ,— но есть замечания.

— Какие? — оживился я.

А то это мерно капавшая с потолков в течение двух часов ожидания вода вселяла в душу не только уныние, но и необъяснимую смуту.

— Холодно очень,— пояснил он.— А так — столько милиции, что какие же тут нарушения… Сюда так просто и не пройдешь…

Это уж точно. Я видел, как обыскивают при входе, еще перед рамкой металлоискателя, дедушку, который последний раз испытывал на себе что-то похожее году, наверное, в 1937-м… И с каким состраданием смотрел он на того, кто это делал… И в глазах его еще было протестное голосование…

— Не пройдешь? — переспросил я.— Так, может, это и есть нарушение?

Наблюдатель от «Яблока» неожиданно заспорил со мной:

— Все-таки первое лицо сюда ходит!..

Он еще рассказал, что сам, в отличие от Владимира Путина, первый раз тут. Ему, похоже, немного претила его сегодняшняя пассивная работа. Он рассказал, что до сих пор занимался гораздо более высоким делом: агитировал за кандидата в Госдуму по Тушинскому округу Дмитрия Гудкова.

— Ходили по квартирам, объясняли…— рассказал он.— Да только что толку, там же против него Геннадия Онищенко выставили, бывшего санитарного врача, а это сами знаете, что такое… Ой, не буду я это говорить… Давайте все-таки надеяться…

Правда, он не пояснил, на что тут можно надеяться.

Между тем я увидел, что к сотрудникам избирательной комиссии подсел Сергей Бабурин, сам баллотирующийся в Госдуму от КПРФ (по другому округу).

За ним стояли люди. Строго говоря, их было пятеро: невысокого роста женщина и четверо молодых, более или менее мрачных и примерно одинаково хмуро сложенных людей. Было в них что-то настолько однообразное, что я понял: даже на избирательный участок Сергей Бабурин без охраны не ходит (и правильно: а то, как в прошлый раз, четыре года назад, наткнешься на входе на девушек с открытой всем ветрам грудью — и что тогда делать? Не каждый ведь сразу сообразит…).

— Сними всю нашу семейку,— передал фотокорреспонденту “Ъ” Дмитрию Азарову свой планшет Сергей Бабурин, когда-то лидер многочисленных общественных движений, широких демонстраций и народных восстаний, а ныне — законопослушный избиратель — жалко, что не самого себя.

Я подумал, что надо же, обыкновенные охранники за годы совместной работы стали ему, видимо, родными людьми (разве с каждым «уважаемым», как они сами между собой называют такого Сергея Бабурина, подобное случается?).

Я поговорил с господином Бабуриным, пока он ждал своей очереди около избирательной кабинки. И выяснилось, что это и правда родные ему люди, то есть сыновья (хоть и были на вид одного и того же возраста). И их мать была в этот день с ними.

— Как будто специально для вас собрались,— кивнул я на целую груду журналистов.

— Последнее время Путин открепительные брал, так что спокойно можно было проголосовать,— невозмутимо ответил Сергей Бабурин.— А так-то да… Тем более что мы за одним и тем же столом с ним даже сидим, расписываемся…

Конечно, ему хотелось бы сидеть за одним столом с Владимиром Путиным и в Кремле, да, конечно, хотелось… И не посматривал бы он иначе в сторону входной двери (а вдруг прямо сейчас и войдет?.. Да нет, кажется, сами рановато из дома вышли, сами виноваты… Эх, да разве угадаешь тут…), и не заговаривал бы он неспешно с журналистами (а вдруг все-таки сейчас и появится?)… И разминулся в итоге буквально-таки на минуту — вот не везет человеку так не везет.

Владимир Путин, который обычно охотно общается с сотрудниками участковой избирательной комиссии (УИК), на этот раз был молчалив с ними. Минут за пять он произнес только «спасибо большое» да и выдал им свой паспорт, предварительно заглянув в него и сверившись с фотографией (то ли дали?). Потом странно зажал пальцем свое фото, так и не раскрывая паспорт до конца (в двух метрах напротив в происходящем активно участвовали фотокорреспонденты, и разве он этого не понимал). И только потом вручил паспорт сотруднице УИК — в таком же полузакрытом состоянии. Она, правда, подвела его: раскрыла широко и так долго вглядывалась, слово хотела запомнить его молодым…

Потом президент заполнил бюллетень, засунул его, не складывая, в прозрачную урну (все теперь можно было прочитать интересующимся) и пошел к выходу, машинально ответив на самый предсказуемый из всех самых предсказуемых вопросов: «Что вы будете сегодня делать?» — «Поеду работать…»

Владимир Путин был уже у выхода, когда я спросил его:

— Ну вы, как всегда, против всех?

— Почему же? — немедленно произнес президент.— У меня есть за кого голосовать. А вы разве не знаете?

Конечно, у него есть для этого целая партия, которую он, по его словам, и создавал (на самом деле большая заслуга в этом принадлежит и Сергею Шойгу, который в свое время взвалил на себе тяжкое бремя первой избирательной кампании «Единства»).

Разумеется, президент говорил про «Единую Россию».

То есть и правда ведь голосовал против всех…

Когда Владимир Путин ушел, я решил подождать тут все-таки девушек из Fеmеn: они в конце концов тоже ведь должны были исполнить свой гражданский или в крайнем случае профессиональный долг (их задача облегчалась тем, что им для этого не нужно было проносить с собой ничего, что могло вызвать подозрения: у них все было с собой или, вернее, на себе. С другой стороны, именно оно в такой день, именно в таком месте после случившегося четыре года назад вызывало особенные подозрения…).

А пока можно было поговорить с председателем УИК №2151 Виктором Николаевичем Лындиным. В мирное время он работает доцентом на кафедре Российского государственного университета нефти и газа имени И. М. Губкина.

Он рассказал, что особый режим кое в чем сильно мешает. Так, ему пришлось очень далеко оставить свою машину, а ведь в ней были избирательные бюллетени. То есть половину он привез в субботу — и спокойно пропустили, а сегодня вынужден был тащить их чуть ли не километр.

— А еще обратно везти, уже использованные…— вздохнул он.— Ну ладно, может, подгоню машину ко входу…

Этот немолодой доцент производил очень хорошее впечатление и был, безусловно, на своем месте. То есть через минуту разговора он казался мне просто святым. А на самом деле был просто порядочным (на общем фоне в таком деле, как эти выборы, порядочные сразу и начинают казаться святыми).

— Главное, чтобы было честно,— несколько раз за десять минут успел повторить он.

— Какая явка к часу дня? — переспросил он.— Явка маленькая. Вернее, не так… Небольшая… А если надо, я уточню. Надо?..

Конечно, было надо. И председатель комиссии №2151 обошел все четыре столика, где регистрировались избиратели, и посчитал каждого из них.

— 15%,— с облегчением закончив, сообщил он.— Если еще какая-то информация нужна, я готов…

Я спросил, не нервирует ли его опасность появления Femen.

— А кто это? — переспросил он.— А… Они же тогда в холле были, так что я их не видел…

Он тут был, по-моему, одним из немногих, кто не жалел об этом.

— Ну, вы понимаете, в Швеции,— снова вздохнул Виктор Лындин,— вообще по 100 человек сразу голыми ходят — и ничего… Наверное, и нам привыкать надо… Да, наверное, ночью-то разрешат мне машину подогнать ко входу и бюллетени отвезти… Это Гагаринская управа, так что неблизко… Троллейбусы уже, наверное, и ходить не будут… А с другой стороны, такси можно вызвать…