Как в Душанбе уживаются с советским наследием

"Власть" продолжает исследовательский проект "25 лет без СССР". После Белоруссии поиски советского прошли в Таджикистане.

Алексей Токарев

На первый взгляд с советским наследием Таджикистан борется всеми силами. Здания сталинского ампира сносятся, улицы переименовываются, памятники коммунистическим вождям заменяются новыми, советскую символику на фасадах надо поискать — она не бросается в глаза, как в Белоруссии, русский язык на вывесках давно заменен таджикским по всей стране. Но, во-первых, более быстрое по сравнению с Киргизией и Казахстаном исчезновение советского обусловлено объективными причинами, которые власти скорее успешно используют, нежели создают. Во-вторых, уровень образования в стране таков, что история не тот предмет, вокруг которого элиты и общество ломают копья. В-третьих, советское наследие проявляется неформально — в управленческих практиках местной элиты. Кроме того, еще не переписанные советские учебники и академические долгожители представляют собой один из основных источников советофилии.

"Великий Октябрь заложил основы решения национального вопроса в стране, а социализм практически разрешил эту сложную и трудную общественную проблему. В обращении ЦК КПСС к советскому народу в связи с 70-летием Октябрьской революции отмечается..." — издание под редакцией директора Института истории АН РТ академика Масова таким образом рассказывает "Историю таджикского народа" в 2011 году.

Если вы прилетели в Таджикистан и по нелепой случайности не знаете, какое лицо здесь первое, дорога от аэропорта быстро исправит недоразумение. Собеседники "Власти" так и говорили, используя эвфемизм вместо имени и фамилии,— "первое лицо". Оно смотрит на прохожих с билбордов, на посетителей музеев — из-за витрин, на обитателей гостиниц — из телевизора, на покупателей книг — с обложек.

Местное телевидение показывает реалити-шоу длиною в жизнь одного жителя Таджикистана. Репортажи начинаются с показа стелы при въезде в любой город, он невозможен без портрета "первого лица". Картинка сменяется кадрами благодарного народа, который машет флажками. Если в кадре есть дети, поставленными голосами школьных отличников они читают стихи про "великого президента", являющегося "тенью бога на земле". Президентские стенд-апы могут быть настолько долгими, что начинают показывать горы, цветы, водопады. Когда президент делает паузу, монтажер приклеивает восхваления от работников коллективов. Портнихи прекращают шить, бульдозеристы вылезают из кабин, крановщики не дергают рычаги — работа останавливается, чтобы люди по всей стране слышали, "как много великий лидер нации делает для каждого из нас".

Самая популярная фраза в речи диктора понятна без перевода. "Эмомали Рахмон" повторяется столько раз, что следующие за новостями клипы кажутся интересными. Разные исполнители с одним и тем же хором под музыку прославляют мудрость руководителя на фоне природных красот или одних и тех же видов Душанбе. Главный из них — "самый большой в Средней Азии" флагшток, на котором реет триколор, в цвета которого здесь красят даже ульи. Телевизионная склейка напоминает таджикам кровь и слезы гражданской войны, которые сменяются кадрами процветающей столицы. Часто в клипах показывают и президентскую кровь вкупе с мужественным "первым лицом" — это съемка 1997 года, когда в Худжанде на Эмомали Рахмонова было совершено покушение. Прямо в кадре врачи обрабатывают президентскую рану.

Один из уникальных форматов таджикского телевидения дарит зрителю удвоение "первого лица". Передача показывает, как в один день президент посещает армию, а уже в другой — добирается до Варзобского ущелья. Иногда в кадре появляется живой президент, который делает то же, что и плакатный у него за спиной. В Национальном музее на фото президент дарит школьнику фото, на котором президент обнимает школьника, а в кадре национального ТВ президент берет в руки соту на фоне плаката, на котором президент держит соту в руках. Окружение кивает головами и записывает слова в блокноты, народ улыбается и жмет руки, прорываясь сквозь кольцо охранников, а глава государства направляется в специальный шатер смотреть на баранов, которых пастухи гонят прямо перед ним. Трибуна стоит, президент сидит, бараны идут.

"Сейчас президента возносят так, что плачет покойный Брежнев. "Пешвои миллат" не совсем корректно проводить как "лидер нации" — это гораздо больше чем лидер, скорее, человек, который, как имам, стоит впереди всего народа на молитве",— говорит социолог доктор исторических наук Музаффар Олимов. В конце 2015 года президент добавил к титулу "лидер нации" слова "основатель мира и национального единства". В законе о самом себе господин Рахмон именуется "основателем суверенного государства Таджикистан... предотвратившим распад нации, исчезновение государства и избавившим народ от гражданской войны, осуществившим великие судьбоносные свершения", а также провозглашается "символом долговечности таджикской суверенной государственности".

После майского референдума 2016 года страна научилась вычислять, сколько лет будет старшему сыну Рустаму в 2020 году, когда нынешний срок его отца подойдет к концу. В возрасте Христа сын "основателя мира и стабильности" сможет сменить отца, поскольку поправки к конституции снизили возрастной ценз с 35 до 30 лет. Это на крайний случай, благодаря майским поправкам господин Рахмон может выдвигаться в президенты неограниченное число раз.

Памятников "основателю суверенного государства" еще нет, но его связи с общественностью вполне напоминают советские аналоги. "К большому счастью таджикского народа на арене политических действий появился мудрый человек, поистине великая личность, настоящий предводитель нации — Эмомали Шарипович Рахмон",— писали академические историки за четыре года до учреждения титула "Пешвои миллат" в "Истории таджикского народа". Ленинскую премию и орден Ленина в Таджикистане не вручают, но орден и государственная премия "Лидер нации — Эмомали Рахмон" уже учреждены. Вертикальные растяжки "За мир и стабильность!" за подписью президента на уличных столбах напоминают старшему поколению про "ум, честь и совесть эпохи". В зале новейшей истории Национального музея 53 экспоната — это книги с ликом президента, из которых он сам — автор около трех десятков книг. Часто на обложках повторяется слово "фархундапай" ("благодетель"). Президент написал пока лишь 11 томов под общим названием "Независимость Таджикистана и возрождение нации", что ровно в пять раз меньше Полного собрания сочинений Владимира Ленина.

"Никакого культа личности нет. Это чепуха. Великий человек просто заслужил почитание,— настаивает первый заместитель директора Института стратегических исследований при президенте Сайфулло Сафаров.— Во главе с Эмомали Рахмоном мы вышли из гражданской войны. Его идея — вернуть всех на родину, вернуть всем земли и квартиры. Когда он ездит по районам, бабушки называют его своим сыном. Это совершенно народный президент, основавший новую модель национальной государственности. Он не хотел власти, но народ заставил".

После того как президент удалился, академики и доктора наук принялись прикладывать этот рис ко лбу — на счастье

Собеседник "Власти" вспоминает, как на одной из встреч с академической элитой президент попробовал плов: "После того как он удалился, академики и доктора наук принялись прикладывать этот рис ко лбу — на счастье". Еще один случай, подчеркивающий постепенный переход культа личности в религиозное качество, более известен. В Гиссаре президент прошел по ковру, который после этого разрезали и раздавали населению. Сайфулло Сафаров говорит, что "это наша традиция. Шах, то есть жених, должен пройти по ковру, а потом мы разрезаем и раздаем детям".

Некоторые эксперты говорят о традиционном характере почитания власти на Востоке. "Какие бы демократические принципы не провозглашались, у нас они будут адаптироваться под местные традиции. То же было и в СССР. Вспомните культы Рашидова или Кунаева, просто в Таджикистане первые секретари чаще менялись. Президент совершил хадж пять раз. Он практически святой в глазах верующих в стране. Он зашел внутрь Каабы, чего никто не делал. Гиссарский прецедент раздачи ковра, как мощей, связан с его имиджем святого. В традициях таджиков, если ты имеешь часть священного предмета, он действует как оберег",— объясняет "Власти" доктор политических наук, пожелавший остаться неизвестным. Кандидат юридических наук Дилшод Муллоев, напротив, считает культ личности советским наследием, "потому что в восточных деспотиях власть эмира компенсировалась кланами, а нынешний глава олицетворяет надклановый Таджикистан. В любом случае нельзя в конституцию вносить пост лидера нации, ибо это злоупотребление властью".

Экспозиция живописи в Национальном музее — преимущественно картины советских художников с говорящими названиями и образами: "Последний бек", "Зарево Октября", "Декрет о земле" и "Снятие паранджи". В остальном советское символическое наследие в стране надо искать. На здании парламента страны еще можно видеть серп, молот и звезды. Его собираются сносить, после чего Саудовская Аравия построит здесь парламентский центр. Министр культуры Шамсиддин Орумбеков летом 2016 года заявил, что власти только четыре здания считают исторически ценными. Благодаря этому, вероятно, не тронут бывшее здание Национальной библиотеки, с которого на прохожих смотрят гипсовые Пушкин, Толстой, Горький и Шевченко. Русский драматический театр имени Маяковского, в котором в 1929 году была провозглашена Таджикская ССР, уже обнесен забором. ""Зачем этот сарай нужен? Маяковский нам кто?" — так думают ребята, которые из кишлаков переехали в начальственные кабинеты. Чем выше здания, тем лучше для них, высота — настоящий показатель прогресса",— объясняет сотрудник одной из дипломатических миссий. Завотделом новейшей истории Института истории АН Абдулло Гафуров говорит, что "фундамент ниже дороги, а самому театру дали другое здание, хотя и на окраине. Почему не говорят о сносе здания Минсельхоза, где находился кабинет первого главы советского Таджикистана. Почему акцент только на русском театре делается?" Член-корреспондент Академии архитектуры и строительства объясняет "Власти", что стоит задача постепенного "затирания советской архитектуры. И "первое лицо", и архитекторы, и наши академики этим заняты. Президент Академии архитектуры говорит, что здание парламента было построено, когда не было цемента,— на гипсовой основе, и ему теперь надо делать инъекции. Я спрашиваю: ведь даже Моссовет передвинули и укрепили, почему у нас нельзя? Решение о сносе явно политическое". Профессор Худжандского университета Мухиддин Файзуллаев утверждает, что "история со сносом исключительно коммерческая. Они хотят не советскую архитектуру уничтожить, а просто землю получить. У нас в Худжанде даже мечеть снесли под коммерческую застройку". Российские специалисты предложили властям страны список из 15 пунктов, среди которых не только здания, но и целые кварталы советской застройки в Душанбе, представляющие архитектурную ценность. "Предложенные здания не включены в список памятников",— отрезал министр Орумбеков.

Почти все собеседники "Власти" в разговоре об архитектурном наследии вспоминали о сносе стелы с гербом Таджикской ССР возле почтамта, обозначавшей нулевой километр: "Сносили ночью. Протесты были, но властям-то что?! Собака лает, караван идет". "Для большинства населения советская история не родная, именно поэтому они смотрят сквозь пальцы на снос зданий,— объясняет заведующий лабораторией в АН доктор физико-математических наук Фаршед Каримов.— Это мы знаем, что Попов изобрел радио, а Толстой написал "Войну и мир", а им-то что?! Вот их улицы и переименовывают. Приехавшие из кишлаков ребята и таджикский-то плохо знают, не говоря уже о русском. Человек пишет у меня диссертацию и употребляет слово "телфон" — как слышит, так и пишет". Социолог Олимов подкрепляет эти казусы цифрами: "Средний возраст в стране — 24-25 лет. 150 000 человек — годовой прирост. До 29 лет — 70% граждан, старше 60 — всего 6-7%". Олимов говорит о процессе деурбанизации, продолжающемся последние 30 лет. "Высочайший уровень соотношения городские--сельские, 33/67%, наблюдался в конце 70-х. Сейчас — 26/74%".

Этнические русские и те, кого принято называть советскими таджиками, оказались основой для сохранения советского наследия. С их массовым отъездом после гражданской войны советское объективно потеряло опору. Музаффар Олимов считает, что "перед распадом СССР русских было 8%, сейчас полпроцента".

Русский язык занимает в республике двойственное положение. С одной стороны, он исчезает из общественного пространства (вывески, объявления, названия маршрутов, госорганов или дорожных указателей), поскольку естественным образом сокращается его база, с другой — русский имеет конституционный статус языка межнационального общения. "Человек заканчивает школу и не умеет говорить по-русски, хотя изучает его с первого класса,— жалуется профессор Славянского университета.— В вузе русский до третьего курса обязателен. У нас один год на первом курсе изучают историю России, семестр идут культура России и история внешней политики. Но Россия очень мало поставляет учебников. Школьных и тем более университетских не хватает". Это правда — в книжных магазинах продают учебники, изданные еще до распада СССР, а из 34 исторических учебников на русском в Национальной библиотеке нет ни одного, выпущенного после 1983 года.

"Когда случается перелом сознания, все, что было до, охаивается. У вас в России то же самое. Но наш лидер нации никогда не отрицал наследие СССР. Он на Тихоокеанском флоте служил — не может ругать межнациональную дружбу. Наша идеология — это поддержание единства, в котором живут узбеки, киргизы, туркмены, русские в первую очередь,— говорит Сайфулло Сафаров,— все эти этносы — часть таджикистанцев, которые строят многонациональное государство, доставшееся нам от СССР. Законы печатают на трех языках: государственном таджикском, языке межнационального общения русском и узбекском. Киргизский и туркменский включаются только в бюллетени при голосовании". Доктор исторических наук из Института истории и археологии АН Виктор Дубовицкий рассказывает, что "учителей русского языка почти не осталось, либо это учителя такого уровня, что и преподавать не могут. На уровне президиума АН официально заявлено, что научную работу рекомендуется вести на русском. Потому что работу, написанную на таджикском, дальше вокзала не увидят, а английского здесь не знает никто. Делопроизводство в стране идет на таджикском". С другой стороны, "местное таджикское телевидение очень сложно смотреть, там невероятно скучный контент, ток-шоу примитивные и зарегулированные, спущенные сверху. Если человек стремится к знаниям, он обязательно включает российские каналы", настаивает профессор Каримов. Один из российских журналистов, работающих в стране, подтверждает: "Местное ТВ — сплошные танцы и речи президента. Поэтому повестку дня тут формируют российские каналы, здешним новостным программам не доверяет никто". Сайфулло Сафаров рассказывает, как в лицее, где он является председателем родительского комитета, специально включили преподавание русского в качестве факультатива в школьную программу: "Некоторые занятия вообще проводим на русском, чтобы наши ребята, уезжая в Россию, испытывали меньше проблем". Как объясняет господин Дубовицкий, "таджикская элита и те, кто побогаче, старается устроить своих детей в школы, ведущие преподавание на русском. Они считаются элитными, хотя уже и являются резиновыми". С ним соглашается Музаффар Олимов, называющий русские языковые группы самыми престижными. По его данным, до 5% населения республики используют русский в быту — "наиболее образованные и связанные с РФ люди. У 48% домохозяйств минимум один человек находится в России — это 97-98% от общего числа наших мигрантов".

По сравнению с советскими временами в разы вырос уровень коррупции. Как объясняет один из российских силовиков, работающих в республике, "все таджикские милиционеры делятся на неформальные категории: одни тормозят только джипы, другие — только мини-вэны, третьи — только седаны". Работники ГАИ даже не подходят к останавливаемым на трассах машинам: часто ездящие водители сами за минуту до поста достают из бардачка 5-10 сомони (40-80 руб.), прячут в руку и после остановки подбегают к человеку в форме. В момент рукопожатия и оформляется общепринятая практика, которую и взяткой сложно назвать — у водителя никто ничего не вымогает. Вопрос "Есть ли те, кто не дает?", который "Власть" задала восьмерым таксистам, у всех вызывал улыбку или искренний смех.

Агентство по борьбе с коррупцией возглавляет сын президента Рустам. У президента большая семья: семь дочерей, два сына, а еще зятья. И если была в России Татьяна Борисовна Дьяченко, советник президента по имиджу, есть в Казахстане Дарига Нурсултановна Назарбаева, вице-премьер, почему не быть в Таджикистане Озоде Эмомали Рахмон — главе президентской администрации?

Средняя Азия остается очень "тесным" регионом, где принято постоянно оглядываться на живущих по ту сторону границы. "Вы посмотрите на наших соседей",— почти всегда предлагали таджикские собеседники "Власти", когда речь заходила о культе личности. "Самое большое в Средней Азии" — этими словами часто сопровождались рассказы о строящейся в столице мечети, флагштоке в центре Душанбе или культурном центре недалеко от него.

Современность власти "удревняют" сознательно. Про традиции таджиков, в соответствие с которыми построен огромный культурно-развлекательный комплекс "Кохи Навруз" (таксисты говорят про него "самая большая чайхана в мире"), путеводитель рассказывает, используя четыре эпитета: многовековые, архитектурные, декоративные, национальные. Строили его "лучшие мастера Таджикистана". Вероятно, они же создавали не только "флорентийскую мозаику из местных полудрагоценных камней", но и изображение президента на одном из панно рядом с восточным мудрецом. В соответствии с какими традициями в "лучшем культурно-историческом центре Душанбе" функционируют супермаркет, боулинг и ночной клуб, путеводитель умалчивает.

Экскурсоводы рассказывают о Дарии Первом, "одном из величайших царей таджиков", и Александре Македонском, "женившемся на таджичке"

Как и соседи по Средней Азии, Таджикистан официально ищет корни своей государственности гораздо глубже дат по установлению советской власти. Как раньше ставили типовые памятники Ленину, теперь возводят похожие друг на друга монументы Исмаилу Самани. Ровесник Таджикской АССР кандидат исторических наук Мирмахмуд Яхъяев вспоминает, что в советском Таджикистане "школьникам рассказывали, что государственность мы получили в процессе национально-территориального размежевания, хотя немножко и про Саманидов говорили. В любом случае точкой отсчета был 1929 год, когда АССР стала ССР". Нынешним девятиклассникам, читающим учебное пособие "История таджикского народа" Бориса Литвинского и Ахрора Мухтарова, сложно понять, почему раздел "Образование таджикского народа и его государственности" описывает государство Саманидов IX-X веков как первое таджикское (официальные власти 1100-летие отметили выпуском золотых монет, выставляемых ныне в Национальном музее): "Столица — Бухара, другой крупный город — Самарканд... но много городов и селений было на территории современного Таджикистана". С этногенезом несколько проще: "в таджикской семье родился Авиценна... родоначальник таджикской поэзии — великий Рудаки... величайший поэт всех персоязычных народов — Фирдауси", а "само название таджики применительно к таджикскому народу вошло в употребление в X — начале XI века". Исторический музей Согдийской области еще сильнее удревляет историю: экскурсоводы рассказывают о Дарии Первом, "одном из величайших царей таджиков" и Александре Македонском, "женившемся на таджичке и основавшем Александрию Эсхата — современный Худжанд". Профессура Худжандского университета — Вахоб Набиев, Иномжон Мамадалиев, Набиджон Рахимов и Мухиддин Файзулаев — в один голос говорит, что это ошибка, обусловленная вкусами архитекторов музея, не консультировавшихся с историками. Доктор наук Мамадалиев вспоминает мысль академика Гафурова: "Александр Македонский — завоеватель, жестоко истреблявший местное население. Культура эллинов не превалировала над восточной. Тысячелетняя культура Востока оказала не меньшее влияние на Грецию и культуру западных стран".

Доктор политических наук Лариса Хоперская в монографии, посвященной суверенитету Таджикистана, цитирует таджикских историков: "Смена династий происходила среди тюркских правителей, но в деятельности госаппарата... присутствовал таджикский элемент"; "в XI-XIX веках все чиновники рекрутировались в основном из числа опытных и цивилизованных таджиков", что, по их мнению, оправдывает претензии на существование государственности. Сайфулло Сафаров смотрит в таджикскую историю еще глубже: "За тысячу лет до Саманидов и тысячу лет после них у нас было государство. Это моя позиция как историка. Первая декларация прав человека, совсем не европейская, была создана в Ширазе в Ахеменидской империи, а 2600 лет назад там был основан Навруз — наш народный праздник (по другим данным Наврузу 7000 лет). А советская власть дала толчок развитию национальной государственности — вне рамок империи".

В отличие от своих соседей, на официальном уровне вспоминавших столетие восстания 1916 года, Таджикистан годовщину начавшихся в Худжанде выступлений не отмечал. Пятый том "Истории таджикского народа" повествует об этих событиях одной строчкой, называя восстание в соответствии с принятыми в советской историографии нормами народно-освободительным и делая акцент на событиях в Бухаре. Напротив, учебник "История таджикской ССР" для 10-11 классов Гафура Хайдарова, изданный в 1991 году и использующийся до сих пор, восстанию посвящает целый параграф, резюмируя: "Восстание нанесло ощутимый удар по колонизаторской политике самодержавия и послужило трудящимся-таджикам... важной школой роста классового и национального самосознания". Стоит ли говорить, что установление советской власти в подобных изданиях описывается тотально позитивно? На 750 страницах пятого тома "Истории..." репрессиям посвящен один абзац. Без указания численности репрессированных авторы пишут, что "таджикский народ и его партийная организация понесли огромные, невосполнимые потери в области кадровой политики в 1937-1938 гг.". Нарратив о репрессиях в принципе не популярен, потому что документальных свидетельств в архивах не сохранилось. Как поясняет историк Дубовицкий, "с 29 года существует республика — с этого времени формировался архив ОГПУ--НКВД. Но с 10 мая 1992 года, когда исламистами была предпринята попытка захвата КГБ Таджикистана, офицеры в течение двух дней вываливали документы в пустой бетонный бассейн во внутреннем дворе и, поливая бензином, жгли. Таджикская элита помнит, что благодаря советской власти было предотвращено размывание нации. Национальная культура получила развитие именно в СССР".

Отношение к Великой Отечественной войне в стране в целом спокойное. Ежегодно власти осуществляют ритуальные мероприятия по возложению венков, говорят слова памяти, принимают парады. Мемориал в душанбинском парке Победы обновлен красными звездами и георгиевскими лентами, но вечный огонь в столице не горит. В отличие от Худжанда, где мемориал, как и в Вахдате, ухожен. В городах можно увидеть огромные плакаты с поздравлениями к 9 Мая и сити-лайты с именами героев СССР (правда, гораздо чаще в стране ставят билборды, изображающие шестерых героев независимого Таджикистана, причем лицо третье слева — всегда "первое"). На входах в корпуса университетов помимо десятков фото президента можно найти стенды с ветеранами. В центре Душанбе сохранился мемориал, прозванный в народе "ослиные уши". Дубовицкий рассказывает, что раньше, до того как демонтировали герб СССР, про него говорили "власть держится на двух штыках". Теперь две узкие вертикальные бетонные стелы — просто фон для танка ИС-2. Национального аналога георгиевской ленты в отличие от Казахстана, Киргизии и Белоруссии в Таджикистане не создали, раздаче символа Победы власти не препятствуют. Но в этом году негласно запретили проводить акцию "Бессмертный полк". Как говорит один из организаторов, "нам предложили место в парке на окраине. Народ, конечно, все равно пришел к "ослиным ушам", но гораздо меньше, чем если бы акция была официально разрешена".

"Председатель ГКО И. В. Сталин выступил 3 июля по радио с речью, раскрывшей народу справедливый и освободительный характер войны против фашистской Германии" — глава шеститомника "История таджикского народа", посвященная участию населения Таджикской ССР в Великой Отечественной войне, писалась в 80-х годах. В сборнике РИСИ, исследующем восприятие войны на постсоветском пространстве, Виктор Дубовицкий пишет, что "с 1991 года ни в Институте истории, археологии и этнографии АН РТ, ни на кафедрах вузов республики не ведутся плановые научные исследования по тематике Великой Отечественной". Один из авторов шеститомника историк Гафуров подчеркивает: "Ни терминология, ни даты в наших учебниках не изменились... у нас — по-прежнему Великая Отечественная".

Экспозиция в Национальном музее, посвященная войне, крайне бедна: ордена, наградные документы, фотографии. В Историческом музее Согдийской области есть несколько генеральских мундиров. В экспозиции дворца Арбоб под Худжандом о героях войны рассказывается чуть больше. Арбоб — сам по себе символ советского наследия. Во-первых, это частично музей его основателя Саидходжы Урунходжаева, дважды Героя соцтруда, друга Климента Ворошилова, однажды восхитившегося Петергофом и создавшего в 1957 году его подобие. Наследие Урунходжаева — это и красные знамена, и фотографии колхозных передовиков, и партийные документы, и наградные листы с советскими символами. Во-вторых, дворец — точка отсчета современной таджикистанской государственности. В официальной историографии 16-ю сессию Верховного совета в Арбобе называют исключительно "историческая", поскольку именно на ней Эмомали Рахмонов принял предложение возглавить страну.

Армейская форма в целом похожа на советскую, сменили эмблему и кокарду на фуражках, на форменные галстуки добавили триколор, и роте почетного караула придумали форму, похожую на смесь европейских традиций с французским кепи и гусарским доломаном. Эмблемой вооруженных сил является зеленая звезда в красной окантовке (красную звезду можно найти на воротах пожарных частей). "Подавляющее большинство офицеров готовятся в российских военных училищах, включая сотрудников КНБ",— говорит Виктор Дубовицкий. Пожалуй, главное наследие СССР — 201-я российская база, преобразованная из мотострелковой советской дивизии, и группа погранвойск, осуществлявшая охрану госграницы до 2005 года.

23 февраля осталось главным мужским праздником из-за совпадения: в этот день в 1993 году по столице прошли маршем отряды, ставшие прообразом будущей армии. Официальными праздниками являются Новый год (1 января), День матери (8 Марта — де факто главный женский праздник), День труда (1 мая), День Победы (9 мая). За исключением отмечаемого с 21 по 24 марта Навруза и общемусульманских Уразы- и Курбан-байрам, в остальное время года праздники собственно таджикские: дни национального единства, независимости, государственного языка, конституции и государственного флага. "В Согдийской области у нас сохранился единый политдень, третий четверг месяца,— говорит Набиджон Рахимов, завкафедрой археологии и этнографии Худжандского университета.— В каждом вузе есть список преподавателей, входящих в группу лекторов. Накануне хукумат (администрация области) собирает всех и распределяет по районам, сопровождая каждую группу инструктором отдела идеологии, и мы рассказываем на встречах в рабочих коллективах о Наврузе, о послании президента, о 9 Мая".

В отличие от Казахстана и Белоруссии, где у "Власти" не было проблем с записью интервью, таджикистанская интеллектуальная элита крайне осмотрительна. Интеллигенция до автоматизма отработала жест: когда не хотят употреблять даже эвфемизм про "первое лицо", собеседники просто поднимают глаза вверх. О ком идет речь, понятно без слов. "Каждого из нас контролируют тотально,— говорит один из профессоров.— Написать монографию о современной политической реальности по-честному, без восхваления "первого лица" невозможно. Таджикистан давно перешел ту грань, где забота о безопасности государства превращается в заботу об интересах режима". "У президента выросли дети. Если 10-15 лет назад их не было заметно, то теперь, когда начинаешь писать про какой-то бизнес, все чаще выясняется, что здесь дочь возникает или зять очередной, а семья президента находится за красными линиями",— объясняет один из местных журналистов. Собеседник из телекоммуникационной сферы описывает, как КНБ работает с интернет-провайдерами: "Мне просто звонят и говорят "вырубай". Нет никаких решений судов или прокурорских предписаний. Эти парни мыслят просто: есть рубильник, и по их команде я обязан его дернуть, выбивая из интернета целые области страны". Доступ в социальные сети блокируется на государственном уровне под предлогом борьбы с вербовкой террористов среди молодежи. Любой молодой человек может объяснить приезжему, как этот запрет обходить.

При этом публичная критика власти иногда появляется в контенте популярного медиахолдинга "Азия-плюс". "В прошлом году страна стала другой, после так называемого мятежа,— рассказывает владелец холдинга Умед Бабаханов.— Власти тогда запретили главную оппозиционную Партию исламского возрождения, обвинив ее в попытке госпереворота, арестовали ее руководство, потом — их адвокатов. После началась чистка в рядах имам-хатибов местных мечетей, обучавшихся за рубежом. Журналисты напуганы этими действиями и теперь зачастую предпочитают воздерживаться от критики. Логика развития ситуации такова, что, если экономическая ситуация будет ухудшаться, у власти может появиться искушение обвинить в существующих проблемах новых "врагов" — независимых экспертов, НПО и СМИ".

Бывший советник президента, а ныне завкафедрой отечественной истории университета в Худжанде Вахоб Набиев объясняет, что раисы всех мастей пытались сфотографироваться с президентом, "но он выступал против. Вот приезжаем в регион, а там опять столы накрыли. Совсем неудобно. Президент всегда запрещал делать из себя кумира, но это народ сам так хочет". Умед Бабаханов вспоминает, как "лет десять назад писал, что есть люди во власти, которые пытаются сделать из президента "памятник", божество, чтобы сохранить свой собственный статус. Это "медвежья услуга" президенту, который и без того имеет широчайший кредит доверия у населения и уйдет сам по окончании президентского срока. Теперь уже так не напишешь — лидер нации не может уйти".

"Я помню, что он начинал бронзоветь потихонечку,— говорит дипломат, ранее входивший в команду президента.— Сначала он говорил "уберите" всем этим чиновникам региональным, которые фотографии с ним ставили на въездах в города. Но его постепенно оттесняли от негативной информации. Думаю, сейчас он действительно считает себя великим. Он нужен своему окружению, чтобы сохранять статус. Они его и не отпустят". Современный Таджикистан похож на Советский Союз времен, когда думать о власти плохо уже было можно, но говорить — еще нельзя. Культ личности, конечно, не сталинский, но окружение сплотилось подле постепенно стареющего вождя так же, как Политбюро вокруг Леонида Брежнева, с той разницей, что Эмомали Рахмон потихоньку расставляет семейные кадры на ключевые посты, создавая институт преемничества. Вместо "Малой земли" — 11 томов "Независимости", вместо ордена Победы — орден имени себя, вместо днепродзержинцев — кулябцы.

20 лет назад закончилась война. Здесь по-прежнему — постконфликтное сознание. Власть успешно продает обществу контракт "стабильность и мир в обмен на низкий уровень жизни и отсутствие свободы". "Лишь бы не было войны" из доафганского брежневского СССР — это про современных таджиков, безусловно.