Шамиль Тарпищев — о последствиях «допинговой бури» и о Кубке Кремля, который открывается в Москве на этой неделе. Беседовал Александр Беляев

После драматического сезона, в котором Россию, заслуженно и незаслуженно, правдами и неправдами, пытались отлучить от большого спорта, большой спорт наконец-то пришел в Москву — на этой неделе стартует главный российский теннисный турнир: Кубок Кремля — 2016. В преддверии старта соревнований президент Федерации тенниса России (ФТР) и член Международного олимпийского комитета (МОК) Шамиль Тарпищев рассказал "Огоньку" об итогах года и видах на будущее

— Последний год запомнился небывалым количеством разбирательств, связанных с российским спортом. Какое из них вы бы назвали самым серьезным?

— Самым неприятным был допинговый скандал: наш спорт от него лихорадило в течение всего года. Причем лихорадило не только спортивную общественность, но и всю страну. Объективно говоря, мы сами виноваты во многих вещах. Серьезным моральным и психологическим ударом было решение касательно нашего Паралимпийского комитета, потому что это люди особой категории и то, что их не допустили до Игр,— нонсенс. Но опять-таки стоит посмотреть и на себя: за последний год мы давали много зацепок, сами допускали ошибки. Нужно эту ситуацию принять и делать все, чтобы в будущем она не повторилась. Работать вместе с МОК, прислушиваться к рекомендациям. Недавно по инициативе президента России Владимира Путина была создана общественная комиссия по борьбе с допингом, в работе которой я тоже принимаю участие. То есть серьезные выводы в этом отношении мы уже стали делать.

— Существует мнение, что серия таких громких допинг-скандалов может пойти на пользу нашей стране: сделают выводы, примут меры и к допингу будут пристальнее относиться.

— Я не считаю, что у нас не было пристального внимания к этой теме. Просто иногда ее, может быть, кому-то выгодно поднимать и подсвечивать. Проблема допинга существует во всем мире, просто так сложилось, что острие нынешней атаки пришлось на нас. Но если взять статистику и посмотреть, то количество положительных проб у нас и у наших западных партнеров будет примерно одинаковым. Другое дело, что у нас в стране, к сожалению, нет образовательной культуры, которая помогала бы в такие истории не попадать. Сейчас спортсмены всецело полагаются на мнение врачей и принимают все, что им дают. Не задумываясь.

— Это неправильно?

— С одной стороны, да, неправильно. С другой — это культура, воспитанная еще в Советском Союзе. Раньше ведь тоже никто не думал и не проверял, что именно ему дают. Раз дают, значит так надо. В современном мире такой подход не работает, и спортсмены должны сами разбираться в этих вещах.

— Когда тема мельдония была в самом разгаре, многие спортсмены удивлялись: мы принимаем его десять, двадцать лет, и всегда было можно. А теперь вот нельзя.

— А я недавно играл в теннис, тяжело было. Решил померить давление. Пришел к врачу, а он мне прописал мельдоний. Нормально?

— То есть вы хотите сказать, что у нас до сих пор табу не работает?

— Когда вся эта история с мельдонием случилась, я летал к одному из тех людей, кто этот препарат придумал. И он мне сказал, что если бы те спортсмены, которые умирали на футбольных и хоккейных полях от разрыва сердца, принимали мельдоний, то никаких летальных случаев просто не было бы. С его слов это выглядит так: при больших нагрузках скапливается молочная кислота, выделяется лактат, который разрушает клетки сердечной мышцы. А мельдоний блокирует выработку лактата, и разрушения не происходит. Я это рассказываю к тому, что никаких четких доказательств, что мельдоний — это стимулятор, нет. Но в профессиональный спорт ему дорога теперь закрыта.

— Тема допинга была в этом году весьма актуальна и в той области, которой вы занимаетесь непосредственно,— в теннисе. В частности, из-за мельдония Россия на Олимпиаде в Рио осталась без Марии Шараповой.

— Здесь ситуация однозначная: Маша нарушила правила игры, и ответственность за это всецело падает на ее менеджмент. Вины самой Шараповой я не вижу: вся ее карьера доказывает, что она всегда была честной, безупречной и, конечно, "чистой" спортсменкой. И даже в этой неприятной ситуации с дисквалификацией вела себя порядочно и достойно. Так что будем считать историю с мельдонием ляпом ее менеджмента.

— И все же болельщики, для которых Шарапова была ролевой моделью и образцом настоящего спортсмена, после дисквалификации, кажется, только и выдохнули: "Вот, и Маша тоже..."

— А что "тоже"? Что она такого сделала? Мы почему-то любим с одной стороны все время на эту историю смотреть. Мельдоний — это препарат, который еще год назад принимали все наши спортсмены. Шараповой не повезло, она осталась без Олимпиады, на которую так хотела попасть. В теннисе, для того чтобы стать легендой, спортсмен должен выиграть четыре турнира Большого шлема и Олимпийские игры. Шараповой, для того чтобы стать сверхлегендой, оставался всего один шаг — Олимпиада. Вы думаете, она сознательно рисковала бы этим?

— Неучастие Шараповой в Играх — это большая потеря?

— Если говорить о потерях, то в первую очередь потеряли организаторы. С точки зрения интереса зрителей в женском теннисе есть главное противостояние — Мария Шарапова против Серены Уильямс. И когда одной из этих спортсменок нет, то интерес сразу падает. Ну и мы, как федерация, одну медаль потеряли. Это уже данность.

— Вы были в Рио?

— Да, примерно месяц там провел.

Я недавно играл в теннис, тяжело было. Решил померить давление. Пришел к врачу, а он мне прописал мельдоний. Нормально?

— Пловчиха Юлия Ефимова рассказывала, как сложно ей было соревноваться. Свист с трибун, потом еще ее соперницы подключились...

— После того как теннис закончился, я ходил на гандбол, помимо других видов спорта. Так вот, против сборной России болели всего лишь в одном матче, когда против нас играли норвежцы. А все остальное время болельщики поддерживали нашу команду, ни одного свистка в адрес российских спортсменов, страны я не слышал. В том числе и в финале против Франции. То же самое касается и церемонии открытия Игр, когда к российской делегации относились подчеркнуто вежливо и уважительно.

— А прессинг, все эти истории разрешат — не разрешат?

— Я ведь индивидуальный вид спорта представляю, поэтому для меня это даже плюс, когда болеют не "за", а "против". Это мотивирует, создает определенную ауру, делает из тебя бойца — вот ты вышел, все против тебя, а ты за страну бьешься. У нас в Чили момент был, когда Игорь Андреев пятое решающее очко у Фернандо Гонсалеса выиграл, так там болельщики начали кресла вырывать и чуть ли не на корт их бросать. Вот это настоящие эмоции. А когда все вокруг ходят, по плечу хлопают, то это размывает.

— На этой неделе стартует Кубок Кремля — единственный крупный турнир из международного теннисного календаря, который проходит в Москве. При этом, если сравнить состав его участников с тем, что был в сентябре в Санкт-Петербурге, напрашивается вопрос: почему в Петербурге было три представителя топ-10 рейтинга ATP, а в Москву не приехал ни один?

— У нас идеология другая. Кубок Кремля — это турнир, который нацелен на развитие тенниса. У нас в это время, помимо самого Кубка, проходят семинары с тренерами, конференция для представителей регионов, есть конкурс детского рисунка и так далее. С первого дня основания вокруг Кубка Кремля крутилась теннисная жизнь страны, она продолжает крутиться и сейчас. А Санкт-Петербург — это успешный турнир. И если у организаторов есть возможности приглашать мировых звезд, то почему нет? У нас, к сожалению, таких возможностей нет, поэтому, выбирая между развитием тенниса и приглашением звезд, мы останавливаемся на первом. Что касается турнира в Санкт-Петербурге, то успешное его проведение — большая заслуга генерального директора турнира и заместителя председателя правления ПАО "Газпром" Александра Медведева.

— Кубок Кремля часто упрекали в низкой посещаемости...

— Наоборот, если посмотреть на статистические показатели, то Кубок Кремля по-прежнему остается главным российским турниром: в Санкт-Петербурге в этом году на матчи пришло около 20 тысяч зрителей, а к нам в прошлом году — около 68 тысяч человек. У нас такая психология: российские болельщики идут на наших. А если играют два иностранца, то на стадион публика идет уже неохотно.

В последнее время, кстати, у нас серьезный прогресс именно в плане воспитания собственных талантов. Недавно мы выиграли Кубок Дэвиса до 16 лет, Карен Хачанов стал первым российским теннисистом за три года, выигравшим турнир ATP. Мы постепенно восстанавливаемся после спада, который произошел в связи с глобальным экономическим кризисом. Тогда мы лишились спонсоров, представляющих малый и средний бизнес, это порядка 20 компаний. И в результате попали в ситуацию, когда не могли помогать своим самым перспективным теннисистам. После поручения президента страны по развитию тенниса в России у нас появилась возможность планового развития этого вида спорта. Был создан попечительский совет ФТР, появились те успехи, о которых вы теперь слышите еженедельно. Сегодня у нас со 110 спортсменами подписаны договоры, где определены обязанности федерации и теннисистов. Все это позволяет надеяться на светлое будущее российского тенниса и уже дает результат: в прошлом году у нас было 612 победителей в международных турнирах, прошедших в 221 городе мира.

Беседовал Александр Беляев