Украина пополнила кинолениниану фильмом о Фанни Каплан. Андрей Архангельский увидел в нем любовную драму

Какое кино будут снимать в России 2017-го — к 100-летию Октябрьского переворота? Пока российский кинематограф молчит, такие попытки предпринимают соседи: на Украине сняли фильм "Моя бабушка — Фанни Каплан"

Андрей Архангельский

При тотальной эксплуатации советской темы в отечественных сериалах и фильмах события 1917-го в нашем современном массовом кино, как ни странно, почти не отображены. За редкими исключениями, и то не напрямую, а косвенно: сериалы "Махно" и "Тихий Дон", фильмы "Колчак" или "Жила-была одна баба"... То есть на советскую тему в нынешнем кино представлено во всех разнообразных видах и ракурсах, со всеми подробностями практически все. Кроме самого начала советской власти.

Смущение авторов можно понять: говоря о революции, они вынуждены будут напомнить зрителю не о победах и свершениях, как принято сейчас, а о беспрецедентном насилии в первую очередь, которое лежало в основании советской власти. Говорить об этом бравурно — как говорило советское кино — сегодня невозможно. Но и говорить о красных с откровенной антипатией тоже мало кто решается. Таким образом, революция 1917-го в кино превратилась в фигуру умолчания, табу.

В консервативной среде давно уже существует такая вымученная концепция "примирения белого и красного", основанная на прохановской идее "красной империи", которую якобы воссоздавали большевики уже начиная с 1930-х. Но вождь революции Ленин в этой концепции тоже оказывается лишним — он, как известно, империй на дух не переносил и был за мировую революцию.

Единственное развитие темы "вождя революции" вне идеологических концепций в 1990-е — это абсурдизация Ленина (известный тезис музыканта Курехина "Ленин был грибом"), с последовавшей за ней жалостью к вождю. "Ленин раньше других понял, что ошибся". Эта идея — вместе с новым образом Ленина, жалкого, умирающего, изолированного от мира,— как появилась у Сокурова в "Тельце" (2001, по сценарию Юрия Арабова), так и осталась единственным вариантом народного "примирения". Вполне, кстати, гуманная идея. Идея "несчастного Ленина" родилась, как несложно догадаться, на противопоставлении "абсолютно счастливому Ленину" советского киноискусства. Но постепенно фигура вождя ушла из кинематографа вовсе — как и собственно тема революции, по тем же причинам.

События 1917 года в современном российском кино почти не упоминаются. Тот, кто рискнет заговорить об этом, вынужден будет напоминать не о свершениях, а о беспрецедентном насилии

Но сейчас, в канун 2017-го, без Ленина на экране невозможно будет обойтись — все равно что отмечать день рождения без именинника. Интересно, конечно, каким он предстанет теперь на экране; видимо, будет по этому поводу приниматься специальное идеологическое решение. Пока известно, что съемки сериала про Ленина, который выйдет в 2017-м, идут на "Первом канале". Но первой ласточкой новой ленинианы можно считать украинский фильм "Моя бабушка — Фанни Каплан" (2016) Алены Демьяненко, который выйдет на широкие экраны в феврале 2017 года. В фильме играют российские и украинские актеры — мы можем назвать "Каплан" совместным произведением двух стран. Уже то, что на роль Ленина был выбран Алексей Девотченко (последняя роль актера), говорит о развитии образа "сокуровского Ленина". В фильме Ленин хохочет так, что непонятно — дьявольский это смех или смех сумасшедшего. Хотя и все остальные тут тоже несчастны.

Почему в качестве главной героини выбрана Каплан (Катерина Молчанова) — в общем, тоже ясно. Каплан — дитя революции, которое потом стреляло в саму революцию. Эсерка, считавшая, что Ленин "предал революцию", она парадоксальным образом стала ее (идеи мировой революции) могильщиком. Фильм документально близко рассматривает судьбу Фанни (ее революционная деятельность тесно связана с Украиной). Это и попытка понять, почему такие, как Каплан (в 1905-м, когда она, девушка из обеспеченной семьи, примкнула к анархистам, ей было неполных 16 лет), пошли в революцию. Первые кадры: какие-то бандиты грабят ювелирный магазин, и Каплан уходит с ними. Так думаем и мы, пока Фанни не объясняет — и своему отцу, и нам: "они не бандиты. Они участвуют в революции". Это, вероятно, самый тонкий психологический момент фильма. Бандит превращается в революционера элементарно: путем, как сказал бы философ, переназывания. Собственно, авторы косвенно и дают ответ на вопрос: "Почему?" Красивая идея способна на первых порах оправдать что угодно.

"Не понимаю, как можно убить человека",— говорит Каплан в начале фильма. Но пока Фанни и ее любовник-анархист занимаются сексом, тикает часовой механизм бомбы в соседней комнате, по нелепой случайности кем-то запущенный. Как и в "Солнечном ударе" Михалкова, в кадре в момент соития мелькают поршни и шестеренки, но тут они означают другое. Случайно запущен разрушительный механизм истории — первыми он сметет самих революционеров.

Авторы смотрят на революцию глазами женщины. Это несколько обедняет образ Каплан, отчего вся конструкция имеет существенный перекос в пользу "личного". Получается, что все, что совершала и из-за чего страдала Каплан, было во имя любви или мести за поруганную любовь. Отношения между Каплан и анархизмом, эсеровской идеей, революцией выглядят как отношения с любовниками — и все они либо ее бросают, либо она в них разочаровывается. Каплан, как известно, время от времени слепла. В качестве ее лекаря (и неожиданно — очередного любовника) в фильме выступает Дмитрий Ильич Ульянов (Мирослав Слабошпицкий), брат вождя. В реальности он действительно помогал Каплан во время лечения в санатории, но в кино нам предлагают не факт из биографии, а сложную метафору: революция Каплан вроде бы лечит, но при этом сама революция была болезнью. Так что в итоге Каплан, стреляя в Ленина, стреляет, по сути, в себя — это можно понять и так.

...По фильму в 1917 году на последние сбережения Фанни покупает себе духи — перед встречей с любимым. То есть, хотят сказать нам авторы, она совершенно "нормальная", просто мужчина ее мечты, революционер, изменил ей с революцией. И она за это мстит. Революция тут противопоставлена человеческой норме. Любовь и революция не могут быть рядом.

Дополняет эту мысль и выводит на гуманистическое обобщение абсурдистский финал. В его основе — история, рассказанная Дмитрием о брате Володе, который однажды расправился с беззащитными зайцами, спасавшимися от наводнения на острове. В финале мы видим, как стая зайцев, отчаянно гребя лапами, уплывает от какой-то невидимой угрозы. Зайцы спасаются от Ленина. Как все живое стремится убежать от неживого. Нам предлагают представить дело так, что революцию совершили какие-то нелюди, а пострадали от этого люди. Такая концепция очень удобна, но она все-таки не в полной мере объясняет, как абстрактное и личное, идеи и человеческие страсти причудливо соединяются и переплетаются, ведь именно в этом главная загадка революции. Да и Ленина с Фанни — тоже.