Группа The Cure выступила в Хельсинки

Концерт рок

Британские рок-иконы The Cure в прошлую пятницу начали европейскую часть своего тура в финской столице. Роберт Смит и его группа, как оказалось, сейчас играют одни из лучших концертов за последнее десятилетие. Вся история The Cure разом подается с ошеломительным во всех отношениях размахом. Из Хельсинки — МАКС ХАГЕН.

Последний альбом The Cure — "4:13 Dream" — вышел в 2008-м, и с тех пор поклонникам остается только надеяться на что-то новое. Легенды о "четырехлетнем цикле", которого The Cure, случайно или нет, придерживались с 1992-го, оказались разбиты. Слухи о предполагаемом релизе снова прокатились в начале этого года вдогонку к новостям о туре, но особых подтверждений им пока нет. Тем не менее на проходящих концертах группа засветила пару новинок. Одна из них, "It Can Never Be The Same", была сыграна и в Хельсинки. Классический для The Cure неспешный гитарный бульдозер, в котором хватает и шума, и размаха, и грусть-тоски, имеет все шансы занять место среди похожих по смыслу вещей вроде "End" или "Bloodflowers" — и даже чем-то напоминает последнюю.

На концерте в Хельсинки The Cure будто задались целью выдать квинтэссенцию самих себя, хотя самые закоренелые фаны могли и посетовать, что за бортом осталось порядочно интересных вещей. От открывающей грандиозной "Plainsong", прошедшей под серебристыми каскадами осветительных ракет на экранах, и до самого последнего аккорда — это и введение в историю, и безошибочный best of, и немного странностей. Альбом "Disintegration", настоящий памятник 1980-х и, по мнению многих, лучший альбом The Cure, был и вовсе представлен восемью песнями. Впрочем, выяснять, что здесь было лучше — песня "Pictures Of You" 1989 года, "High" 1992-го или "Push" 1985-го, было, пожалуй, бессмысленно.

Роберту Смиту уже 57 лет, но он так и не теряет ни голоса, ни работоспособности, а при всех регалиях назвать группу забронзовевшей язык не поворачивается — просто стали старше. Патлы торчат, помада размазана, а в плясках "марионетки" и интонациях Смита постоянно так и сквозит странноватый парень, которого ты видел еще на видеокассетах 20 лет назад. Единственный участник, чей возраст выдавала разве что седина, был Ривз Гэбрелс — в 1990-х коллега и соавтор Дэвида Боуи, принятый в The Cure несколько лет назад и справляющийся чуть не за двух гитаристов сразу. Все три часа к восторгу десятитысячной аудитории группа рубится, не щадя ни струн, ни живота своего, причем последнее почти в буквальном смысле. Несколько полнеющий Роберт Смит, судя по всему, вес все-таки слегка сбросил — хотя бы до уровня упитанности в меру. При его гастрольных "дыхательной гимнастике" и физических нагрузках это и немудрено. Басист Саймон Гэллап, носящийся по сцене, и вовсе должен быть в группе кем-то вроде спортсмена: десять метров туда, десять метров сюда — и так все три часа, да еще с отягощением гитарой. Гэллап же ненароком обеспечил и некоторое количество комедийных моментов. Для фланговых экранов музыкантов снимали широкоформатные камеры, стоящие на полу сцены. В своих пробежках он то мелькал на секунду, то, когда привставал на монитор, зрители получали его вид по пояс — только снизу.

Нынешние концерты The Cure можно считать и одними из самых живописных за все время. К визуальной части группа прежде относилась довольно индифферентно — лишь бы прожектора светили: по большому счету с изысками их светоинженеров этого и так более чем достаточно. В нынешнем туре видео все же было прокачано. Пять огромных вертикальных секций-экранов на заднике сцены давали, как правило, простой, но вполне убедительный ряд. Компьютерная паутина с живым пауком на "Lullaby", фотографии войн и катастроф на мизантропической кричалке "One Hundred Years" или восходящее всю песню солнце над залитой сине-зеленым светом сценой во время "From The Edge Of The Deep Green Sea". Одним из самых ходовых видеоэффектов было и расширение пространства сцены за счет "зеркального коридора" с бесконечно уходящей вдаль живой съемкой. Самым, пожалуй, интересным по задумке и таким же простым моментом оказалась и истошная "Shake Dog Shake" 1984 года. Над сценой возникли черно-белые силуэты всех музыкантов, снятых в контровом свете и имитирующих игру настоящей группы. Было во всем этом нечто потустороннее, как если бы за спиной The Cure встали их призраки.

Роберт Смит и компания пока будто следуют выражению "зачем писать новые песни, если есть хорошие старые". С конца 1970-х и далее этих самых "хороших старых" The Cure выпустили такое количество, что играть их могут почти бесконечно. Текущие концерты этот факт только подтверждают. Обычная их продолжительность — три часа, в которые умещаются в среднем 35 вещей, одна другой краше и эпохальнее. Можно было бы и еще — в 2013-м в Мехико случилось выступление на все 50 песен — но, видимо, вмешиваются ограничения площадок по времени.

В хельсинкском сет-листе The Cure — вдобавок к и без того сияющей на все лады основной полуторачасовой части — обнаруживались невероятные четыре биса. Подогнаны они были до минуты и грамотно отсортированы — по четыре песни в едином настроении. Вот "мрачная" часть с раритетом "Burn" из фильма "Ворон" и старой недоброй "A Forest". А вот "живяк": здесь любимчики публики "Friday I`m In Love" и "Just Like Heaven". Под конец музыкантам, правда, все равно пришлось чуть поспешить. Два последних предполагавшихся выхода — собственно самая бодрая часть концерта, завершившегося хитами 1980-х "Close To Me" и "Why Can`t I Be You?",— после некоторого замешательства на сцене вполне органично слились в один. По правде говоря, только секция бисов с какой-нибудь другой группой могла потянуть на вполне здоровый концерт. Но, как спел Роберт Смит в песне "Want", "Я всегда хотел большего". Как пожелали, так и получили — что The Cure, что зрители.