Galop d’Hermes — новые духи, вобравшие в себя всю историю модного дома

На крыше дома 24 по улице Фобур Сент-Оноре — штаб-квартиры Hermes — действительно есть сад. Тот самый Un Jardin sur le Toit, секретный сад на крыше, которому посвятил одни из своих «Садов» Жан-Клод Эллена. Но я оказалась в нем, чтобы встретиться с новым главным парфюмером Hermes — Кристин Нажель. И повод для этого самый превосходный — ее первые духи Galop d’Hermes. Аромат, посвященный знаковой для Hermes коже Doblis. Кожа эта имеет историю не только в производстве сумок и одежды, но и в парфюмерной истории дома — с нее, собственно, эта история и начиналась. Doblis — так назывался второй аромат Hermes, выпущенный в коробке в виде дома 24 на Фобур Сент-Оноре. Его сделал в 1955 году молодой Ги Робер, который потом создаст целую серию великих запахов Hermes, в том числе знаменитый Caleche. В 2004 было выпущено 1000 флаконов с переизданием Doblis. И вот парфюмерная история Hermes делает изящный вираж и возвращается к коже Doblis. Но Galop d’Hermes Кристин Нажель — это, безусловно, новая глава, потому что это выдающийся аромат, потому что он so Hermes и потому что он совершенно не похож на прежние. Генеральное свойство Hermes — решительно меняться, при этом полностью сохраняя свою идентичность,— проявилось тут в полной мере.

Сейчас в Hermes, с одной стороны, арт-директор Надеж Ване-Цибульски, которая делает очень строгую, даже рассудочную моду, а с другой — вы, которая делает очень чувственные, эмоциональные ароматы. В этом есть оппозиция «разум и чувства»?

И да и нет. Потому что в вещах Надеж есть много чувственности, и я ее ощущаю. Лично для меня дом Hermes очень связан со всем чувствами, в нем много тактильного, много цвета, и моя парфюмерия выражает эту его строну. Интересно, что ремесленники всегда говорят о руках, о прикосновениях, о тактильности материала. И я делаю парфюмерию таким же образом: мне нужен объем, текстура, мягкость. Все ресурсы для этого есть в Hermes — что, конечно, совершенно чудесно.

Если мы говорим о тактильности и материалах, то уместно вспомнить, что кожа Doblis уже появлялась в парфюмерии Hermes. Ваш Galop как-то соотносится с этой историей?

Doblis — очень характерный для Hermes материал. Само слово происходит от двух других — «мягкость» и «дубль»,— потому что мы используем обе стороны этой кожи. В 1930-е Hermes сделал свой первый жакет из кожи Doblis, а у Марлен Дитрих было вечернее платье из этой кожи. Есть даже история про то, как она отправилась на корабле в Америку, и когда ее багаж переносили по мосткам, то уронили в море кофр с именно этим платьем, и она прорыдала всю дорогу. Doblis всегда был вдохновляющим источником для всех в Hermes — и для Ги Робера тоже. Но его Doblis ближе к его же Caleche, он не был так тесно связан с самим материалом, как Galop. Я бы сказал, что Galop более Doblis, чем Doblis.

Как вы выстраивали аромат, как к коже добавлялись другие компоненты?

Я делала экстракт Doblis — поместила кожу в алкоголь и сделала вытяжку. Это было легко, но так я получила только аромат Doblis. Эмоции, которые я испытала, когда трогала эту кожу и вдыхала ее аромат, нуждались в дополнении. Мой парфюмерный опыт говорил мне: чтобы передать мягкость Doblis, подойдет только один цветок — османтус: он пахнет как шкурка персика, или абрикоса, или как очень мягкая кожа. И он позволил мне сделать Doblis очень нежным — я хотела придать ему эффект «гусиной кожи». Но в то же самое время дать ему силу — вот почему я выбрала чистую розу дамасцену. Я хотела, чтобы кожа и роза шли друг за другом очень быстро. Это было чисто технической задачей, вы не видите этого: вы чувствуете кожу и розу, потом опять кожу и опять розу — и так в течение всего развития аромата. Это было сложно, потому что обычно кожа как таковая не держится долго — через десять минут вы ее уже не чувствуете. Добиться долгого эффекта «кожа/роза» и было моей основной работой — и я счастлива, что мне это удалось.

Что еще, кроме османтуса, работает тут с кожей и розой? Я вот, например, чувствую листья черной смородины.

Их там нет — но я люблю, когда изначальный ингредиент меняется, это зависит от вашей кожи. Я использовала два натуральных материала. Первый — это шафран, он такой двойственный — и пряный, и кожаный. Моя кожа, Doblis, очень мягкая, и ей нужна была острота, которую и придавал шафран. Как я говорила, Doblis был моей идеей, а эта кожа используется с обеих сторон. Для лицевой, гладкой стороны, я взяла розу — и нужно было что-то для обратной, бархатной стороны. Я хотела найти что-то реально нежное, как человеческая кожа, и выбрала айву, которая очень жесткая в сыром виде, но, если ее приготовить, становится очень мягкой, кремовой. И айва стала обратной стороной розы, не позволяя всей конструкции съехать в сторону сладкой карамели. Не люблю карамель.

Как принималось решение, что аромат готов и он будет именно в таком виде выпущен?

Для истории: никто не предлагал мне работать с Doblis, не было никакого предварительного проекта — я работала совершенно самостоятельно, это мое собственное решение. Было действительно рискованно вот так делать аромат, но артистический департамент, Пьер-Алексис Дюма (артистический директор Hermes), поддержал меня на сто процентов. И однажды я встретила Пьера-Алексиса и говорю: «Вот что я сделала». Он попробовал и сказал: «Так эмоционально, эти духи будут жить!». Так началась история Galop d’Hermes — с творческой идеи, укорененной в Hermes. Без брифа.

То есть идея была в том, чтобы сделать эмоциональную кожу?

Да. Кожа в парфюмерию пришла из России: казаки носили водонепроницаемые кожаные сапоги, и запах этой кожи вдохновил парфюмеров. Кожа всегда была довольно маскулинна, в женских ароматах она использовалась только как отдельный штрих. И я была увлечена идеей сделать кожу ведущей в женском аромате — я думаю, что женщины сейчас вполне способны воспринимать ее как главную тему.

Именно поэтому для меня этот аромат важен не только с парфюмерной, но и с социокультурной точки зрения. По сути, речь идет о новой женственности, которую очень выразительно представляет сейчас именно традиционный французский дом Hermes — и коллекциями одежды, и этим новым ароматом. Сила и чувствительность, безмятежность и эмоциональность — одно не исключает другого.

Если вы посмотрите женщину, одетую в Hermes, у нее есть allure и panache — даже если все строго, ничего претенциозного и странного. Это вполне определенный тип женственности, которую я и хотела перевести в аромат. Первое, что покупают клиенты,— это аромат. В эту жидкость я должна поместить всю суть Hermes. Это целый мир, это дух Hermes, который заключен в этой бутылке. Волшебное зелье.

Меня действительно восхищает, как Hermes обходится с совершенно разными творческими индивидуальностями: как сохраняет их, лелеет — и при этом получает от них результат абсолютно в духе Hermes.

В Hermes есть смелость и современность, тут не боятся рисковать. Пьер-Алексис и Аксель Дюма (СЕО Hermes) выбрали меня, притом что я абсолютно не похожа на Жан-Клода Эллена. Hermes принял меня такой, какая я есть. Все, о чем меня просили,— поймать дух Hermes и перевести его в аромат в моем стиле. И дом с самого начала защищал меня и старался создать мне самые лучшие условия для работы. Вот пример: Жан-Клод Эллена предпочитал работать на юге, в Кабрисе, и Hermes сделал все, чтобы он чувствовал там себя хорошо. Это прекрасное место, там чудесно,— но моя жизнь здесь, в Париже. И теперь у меня есть лаборатория в Пантене (город под Парижем, где находятся мастерские Hermes), я люблю быть среди мастеров, видеть, как они работают, мне необходим шум. Я помещена в наилучшие условия — и это огромное уважение к тому, кто занят творчеством.

Вы долго работали на парфюмерные концерны. В чем главное преимущество должности штатного парфюмера Hermes?

Прежде всего у меня есть время. У современной парфюмерии его нет. Если я готова — аромат появляется, если нет — нет и аромата. Время — высший подарок. Затем, я не ограничена графиком тестов — нет вообще никаких тестов. Никаких фокус-групп. Решения принимаются между Пьер-Алексисом Дюма, Аньез де Виллер (генеральный директор Hermes Parfums) и мной. И никаких ограничений по цене. И я могу работать где хочу. При нашей первой встрече Аксель Дюма сказал мне: «Кристин, я хочу, чтобы ты была свободной и смелой, потому что смелость — это то, что мы немного растеряли в современном мире». И это лучшие слова, которые я когда-либо слышала от своего шефа.

Елена Стафьева