Владимир Путин разыгрывал в Берлине сразу несколько карт, и одна из них — «дорожная»

19 октября в Берлине прошли переговоры «нормандской четверки», посвященные урегулированию на Украине, а также переговоры «берлинской тройки», посвященные урегулированию в Сирии. Специальный корреспондент “Ъ” АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ выяснил, о чем говорили лидеры России, Украины, Германии и Франции за наглухо закрытыми дверями, и пришел к выводу, что лучше бы они об этом и не говорили.

Президент Украины Петр Порошенко прилетел в аэропорт Тегель примерно за час до российского президента. Их обоих встретила одна и та же рота почетного караула. Приехав в резиденцию канцлера Германии, президент Украины дождался президента Франции Франсуа Олланда (прибыл через четверть часа), и они сразу уединились втроем, вместе с немецким канцлером.

Потом Ангела Меркель вышла встретить российского президента. Они не обнимались, как это случалось раньше. Канцлер была подчеркнуто сосредоточенна, здороваясь с Владимиром Путиным, и наоборот. И они только успевали поворачиваться то к одной группе фотокорреспондентов, то к другой. («Владимир Владимирович!» — кричали ему. «Ау!» — откликался он — с ударением на первой букве, или, вернее, слоге…)

Они не видели, как в 300 метрах от них развернулась демонстрация, состоящая из противников бомбардировок Алеппо. Зато это хорошо должны были видеть зрители российских телеканалов: демонстранты встали так, чтобы служить фоном для телекорреспондентов, и заслоняли вид на резиденцию Ангелы Меркель, ради которой камеры тут и были выставлены. Здесь были и украинцы, и немцы, и сирийцы. Вообще было много арабов, которыми заполнен и даже, быть может, переполнен Берлин.

Мне эта история сразу, конечно, напомнила активные дни чеченской кампании, когда без такой демонстрации не обходился ни один приезд Владимира Путина в Европу. Не сомневаюсь, что и ему эта история напомнила то же самое — надеюсь, президенту России рассказали про эту демонстрацию.

Лидеры четырех стран вместе с министрами иностранных дел и помощниками буквально заперлись на переговоры, и журналисты, которых в этот раз было гораздо меньше, чем на подобных переговорах в Париже и Минске (аккредитовались 200 человек, а было их не больше 100), сразу оказались недееспособны.

Надо сказать, что Владимир Путин, появившись в переговорной комнате, легко поздоровался с Петром Порошенко. Тот сидел к нему спиной и мог, наверное, сделать вид, что не замечает российского президента, но не стал и сразу подал ему руку.

По ту руку от Владимира Путина, которую пожимал Петр Порошенко, сидел теперь министр иностранных дел России Сергей Лавров, а по другую — помощник президента Владислав Сурков, который на пару дней сделался вдруг въездным в зону ЕС (могут ведь, когда захотят!). Утром он уже встречался с немецким и французским коллегами: они, по сведениям “Ъ”, работали над «дорожной картой», которую затем представили президентам. В этой карте были названы конкретные сроки выполнения всех невыполненных минских договоренностей, и карта эта стала огромной головной болью Петра Порошенко, который на переговорах убеждал коллег, что сроки надо переписывать, потому что он просто не сможет им соответствовать.

Переговоры длились почти пять часов. По сведениям “Ъ”, они то и дело заходили в очередной тупик. Петр Порошенко настаивал, что сначала надо решить вопрос с контролем российско-украинского участка границы, а уж потом говорить про соглашение об амнистии, про выборы в Луганской и Донецкой областях и про их особый статус. В ответ на это в какой-то момент уже все трое его коллег, перебивая друг друга, говорили ему, что в минских соглашениях записано совсем другое, а Петр Порошенко все-таки находил в себе силы настаивать на своем.

И когда в очередной раз казалось, что все опять рухнуло, Ангела Меркель вставала, брала Петра Порошенко под руку, произносила два заветных слова — «Five minutes…» — и уводила Петра Порошенко в угол, где что-то жарко объясняла ему эти самые пять минут. Возвращался он за стол покладистым человеком, соглашался со всеми, а еще через несколько минут все начиналось заново.

В какой-то момент Ангелу Меркель охватило, очевидно, подлинное отчаяние, и она сказала, обращаясь к французскому президенту:

— Какими же успешными были переговоры в Париже! И насколько все не двигается с места сейчас! Почему мы говорим об одном и том же?! Париж был результативным, а Берлин все будут связывать с полным провалом! Я не могу этого допустить! Давайте договариваться!

И все начиналось снова.

После того как переговоры по урегулированию на востоке Украины все-таки иссякли, первым к своим, то есть украинским, журналистам подошел Петр Порошенко. Его миссия в Берлине была окончена: в разговоре о Сирии, который еще предстоял Владимиру Путину, Ангеле Меркель и Франсуа Олланду, он участия не принимал и был теперь свободен.

Российские журналисты в это время были уже в аэропорту Тегель в VIP-зале, куда должен были приехать российский президент после этих переговоров. Я внимательно послушал Петра Порошенко: его пресс-конференция активно транслировалась в интернете. Из тех десяти минут, что заняло его заявление, он ни секунды не посвятил Владимиру Путину. Могло сложиться впечатление, что того просто не было на этих переговорах. Зато с Франсуа Олландом и Ангелой Меркель, как можно было понять, Петр Порошенко как раз и договорился о «дорожной карте», которую предстоит утвердить ближе к Новому году, когда над ней еще поработают эксперты.

Таким образом, «дорожную карту» как результат этой встречи предъявить все-таки не удалось: Петр Порошенко сражался, очевидно, как лев со своими коллегами. Впрочем, надо понимать, что и они не отступятся и в ноябре-декабре сроки и последовательность выполнения минских соглашений вряд ли изменятся.

Кроме того, Петр Порошенко заявил, что переговорщики договорились об установлении всеобъемлющей полицейской миссии ОБСЕ на территории Луганской и Донецкой областей и о необходимости вывода иностранных вооруженных сил оттуда, а также о перекрытии границы между ними и Россией силами ОБСЕ и Украины… В общем, если верить ему, он достиг всего, о чем только может мечтать его народ, завороженно следящий за ходом этих невероятных переговоров.

Но по крайней мере он признал вслух, что минские договоренности должны быть выполнены.

В это время его коллеги обсуждали Сирию. Это обсуждение тоже не принесло, по данным “Ъ”, никаких результатов. И вот это было совершенно предсказуемо. Российского президента убеждали прекратить бомбардировки Алеппо, он отвечал, что сейчас его никто и не бомбит, а вообще-то не он первый начал и почему американским ВВС можно бомбить колонны сирийских военных, а сирийским и российским самолетам нельзя сбрасывать бомбы на боевиков «Ан-Нусры»… И что надо наконец разграничить умеренную оппозицию и ИГ… И что это давно можно было сделать… И что надо еще посмотреть, как будет развиваться штурм Мосула без бомбардировок, которые могут задеть гражданское население…

Разговор об этом занял примерно полтора часа и был по понятным причинам ритуальным: все его участники слишком хорошо все понимали друг про друга…

Ангела Меркель и Франсуа Олланд, выйдя к журналистам, рассказали, что все согласились в том, что сначала должен быть подписан договор об особом статусе, и что Петр Порошенко согласился с этим, потому что так записано в минских соглашениях.

То есть они говорили не совсем то, или, вернее, совсем не то, что Петр Порошенко. И миссия ОБСЕ оказалась не такой уж всеобъемлющей: она получит усиление только там, где разведены войска.

Между тем в аэропорт Тегель приехал Владимир Путин. Выглядел он то ли уставшим, то ли недовольным и, пока произносил заявление по итогам встречи, глядел в основном куда-то в пол. Происходившее не нравилось ему. Похоже, приехав в Берлин, он просто сделал то, что считал нужным, решив в каком-то смысле, как ни странно, поддержать Ангелу Меркель, и никаких иллюзий по поводу своего приезда не испытывал.

Президент России тоже сказал, что «все участники сегодняшней встречи подтвердили, что в основе урегулирования на юго-востоке Украины должны лежать минские соглашения, и все подтвердили свою приверженность этим договоренностям».

— Мы подтвердили, что мы готовы расширить миссию ОБСЕ в зоне отвода и в пунктах хранения тяжелой техники,— добавил российский президент.

В следующем предложении он, кажется, решил, что допустил нехорошую оговорку, и поспешил исправиться:

— Мы подтвердили, что продолжим работу совместную на политическом треке, в том числе в плане окончательных договоренностей о порядке имплементации и введения в действие договора об особом статусе в отдельных районах Луганской и Донецкой областей… В Луганской народной республике и Донецкой народной республике!

На этом анализ встречи, посвященной востоку Украины, был закончен (Владимир Путин сказал только, что не удалось договориться о решении гуманитарных проблем, например хотя бы о частичной выплате Украиной социальных пособий на территории двух областей. Но и тут никаких иллюзий быть не могло).

И Владимир Путин перешел к Сирии.

Он снова говорил о необходимости принять конституцию и провести выборы в Сирии с участием Башара Асада (и считал, таким образом, что и сейчас он лишний раз должен сказать об этом журналистам — а ведь, может, этот раз и правда был сейчас лишним…).

— Мы проинформировали,— добавил он,— также о нашем намерении, о намерении российской стороны продлить, насколько это будет возможно, исходя из реально складывающейся ситуации на территории… продлить паузу в нанесении авиационных ударов. И действительно, мы готовы это делать до тех пор, пока не столкнемся с активизацией бандформирований, засевших в Алеппо… Вот примерно то, вокруг чего шли наши сегодняшние дискуссии, и то, о чем нам удалось договориться.

Владимир Путин как-то даже вздохнул и добавил:

— Думаю, что вам тоже пора уже отдыхать и до дома добираться. Спасибо вам большое за совместную работу. Всего хорошего, доброй ночи.

Было исчерпывающе ясно, что он не станет сейчас отвечать ни на какие вопросы. А ведь они были.

Так что совместной работы не вышло.

А жаль.

Андрей Колесников