Где создает свои работы художник Ян Фабр?

21 октября в Государственном Эрмитаже открылась выставка «Рыцарь отчаяния — воин красоты» бельгийского художника Яна Фабра. Натела Поцхверия побывала в Антверпене, в театральной лаборатории Фабра Трублейн (Troubleyn), и теперь в деталях описывает увиденное.

Трублейн — бетонные стены, серые железные глухие ворота. Это здесь живет искусство? Проходим через довольно мрачный бетонный тоннель под открытым небом и оказываемся в холле здания. Где-то плачет ребенок. «Простите, это малыш одной из наших актрис. Он часто приходит на работу с мамой»,— поясняет наш провожатый. По пожарным (или похожим на пожарные) лестницам поднимаемся на третий этаж и оказываемся в помещении с баром. «Господин Фабр выйдет к вам буквально через несколько минут, а пока можете выпить чай, кофе или насладиться видом с террасы». Если честно, наслаждаться особо нечем, потому что студия Трублейн находится не в самой живописной части Антверпена — на севере. Но сам Фабр всегда подчеркивает, что именно этот район во многом повлиял на него, став «окружающей средой» юности художника.

Трублейн — это театр, основанный Яном Фабром в 1986 году. С 2007 года он занимает здание Круглого театра в Антверпене, хотя принадлежит Фабру с 1998 года. Архитектор Ян Декейсер сохранил здесь все «шрамы» прошлого. Это лаборатория, мастерская или, если формально, продюсерская компания, которая занимается всем театральным и исполнительским искусством Яна Фабра, включая недавний фильм «Рыцарь красоты», снятый специально для Эрмитажа.

Посмотрите его («Рыцаря Отчаяния — воина красоты» будут демонстрировать в Главном штабе). Это очень трогательный перформанс, в рамках которого Фабр, облачившись в тяжелейшие рыцарские доспехи, ходит по пустому Эрмитажу и губами припадает к выставленным в нем шедеврам, нежно гладит старинные поверхности и расцеловывает реставраторов, которые тут же работают. Как съемки этого фильма пережили хранительницы Эрмитажа, которые могут на любом языке мира произнести фразу «Руками не трогать», не сообщается.

Для справки

Свой первый перформанс тогда еще малоизвестный бельгийский художник устроил в конце 1970-х. Назывался он «Деньги». Фабр сжигал банкноты на глазах у зрителей и пеплом рисовал картины. Его запомнили. В 1982 году постановка «Это театр, как ожидали и как предвидели» закрепила за ним статус звезды. Венецианская биеннале через два года, где перформанс был вновь показан, вывела его в число самых интересных художников мира.

Сейчас творчество Яна Фабра условно можно разделить на два направления — визуальное и театральное, или исполнительское.

Жестокость — предмет исследования Фабра наряду со смертью. Почти любая работа шокирует неподготовленного зрителя, хотя такой цели открыто художник перед собой не ставит. Одна из главных техник в его творчестве — использование панцирей изумрудных жуков-скарабеев для создания скульптур или панно. Дед Фабра, Жан-Анри Фабр, был знаменитым энтомологом и много рассказывал внуку о своей работе. И, конечно, Ян не мог не видеть засушенных насекомых, выпотрошенных червей и прочих тварей божьих.

Самая известная широкой публике работа Фабра — «Небо восхищения» (Heaven of Delight). Потолок и центральная люстра Зеркального зала королевского дворца в Брюсселе по заказу королевы Паолы были полностью покрыты жуками-скарабеями изумрудного цвета. При разном освещении и под разными углами жуки меняют цвет от бирюзового до изумрудно-зеленого или даже золотого. На производство ушло почти полтора миллиона панцирей и четыре месяца работы 29 ассистентов Фабра. Четыре года длилась подготовка. Для особо милосердных есть важное замечание: сам художник жуков во имя искусства не убивал. Четыре года понадобилось на то, чтобы собрать по ресторанам Таиланда, Малайзии и Индонезии необходимое количество панцирей, оставшихся после приготовления блюд. Жуки, кстати, недвусмысленно намекают на жестокое, по мнению Фабра, колониальное прошлое Бельгии.

Визуальным творчеством занимается расположенная в том же здании студия Анжелос (Angelos). Она же ведает всеми финансами Фабра.

Сам Трублейн

В 2007 году вся труппа во главе с Яном Фабром наконец переехала в нынешнее помещение театра. Здесь есть репетиционный зал, переговорные комнаты, офисы, склад декораций, своя студия, комнаты отдыха, раздевалки и даже кухня. Но главное, что отличает Трублейн от любого другого театра,— огромная коллекция произведений современного искусства. Более 70 художников, в числе которых Марина Абрамович, Гийом Бийл, Люк Тёйманс и другие, создавали инсталляции, картины, скульптуры специально для господина Фабра и его театра.

По сути, это театр-музей, о чем зрителям и сообщает медная табличка на почтовом ящике возле входа. Надпись гласит: «Только искусство может разбить вам сердце. Только мазня может вас озолотить» (автор таблички Йохан Ван Гелуве, 1929 г. р.). Рассказ обо всех работах займет день. У нас есть лишь час, а значит, придется выбирать только главное. Опускаю глаза и вижу вмонтированную в пол мемориальную доску Альберто Гарутти, на которой написано: «Каждый шаг, который я предпринимал в жизни, привел меня сюда» («Every Step I have taken in my life has led me here, now»). Похоже, здание буквально дышит искусством. Оно везде — под ногами, над головой и даже в воздухе. Но об этом позже.

Разумеется, Фабр любит искусство. И это было очень логичным шагом — украсить стены работами друзей. Но в этом есть и практическая сторона. Правительство города передало здание компании Фабра в аренду лишь на 33 года (таков закон Бельгии). И через 33 года имеет полное право забрать здание или даже снести. Искусство, признанное экспертами и искусствоведами, будет охраняться законом, а значит, защитит здание от сноса и, возможно, спасет театр от переезда. Художники сами выбирали комнаты и поверхности, которые хотели бы использовать. Марина Абрамович остановилась на кухне и раскрыла поэтический потенциал этого прозаического места в своей работе «Spirit Cooking». Кровью свиней (она просила человеческую кровь, но продюсеры отказались предоставить такой материал) Абрамович расписала стену рецептом, включающим в себя предложение острым ножом порезать свой средний палец и добавить в получившуюся смесь 13 000 граммов ревности. Эта работа символизирует пищу для духов. Хотя они потеряли свою телесную оболочку, им все равно нужно питаться. С этой комнатой связана одна забавная история. Абрамович оставила надписи на всей стене, но со временем сотрудники заметили, что нижние стали исчезать. Их обновляли, но они вновь исчезали. Впору начать верить в духов. А потом помощница Фабра увидела одну из его собак, с аппетитом облизывающую стену. Надписи решили больше не обновлять.

Одна из первых инсталляций, которую нам показывает гид,— «Все святые» (All Saints) Криса Мартина. Стеклянные колбы разных размеров приклеены к потолку. Такими колпаками во Фландрии принято накрывать фигурки святых на деревянных подставках. И хотя фигурок нигде не видно, общая концепция ясна — святой дух остался под колпаками.

В холле прямо под потолком висит портрет монстра, который сперва можно принять за панно из геометрических фигур «Tristesse Transparente». Художник и музыкант Стеф Камиль Карленс (1970 г. р.) сделал его из прозрачного синего стекла, подразумевая, что это наш внутренний монстр, который прозрачен и неосязаем, как и самая тяжелая тоска в нашем сердце. Впрочем, Карленс не изобразил меланхолию как нечто неуправляемое, гнетущее или фатальное. Скорее наоборот — грусть привлекательна и даже немного комична.

На стеклянной прозрачной стене все в том же холле работа Фабьена Версхайере (Fabien Verschaere, 1975 г. р.). Художником он решил стать из-за своей болезни. У Фабьена серьезное генетическое заболевание, и почти все детство он провел в больницах, лежал один в палате и листал альбомы по искусству или рисовал своих выдуманных героев. Работа «Who`s the Mensch» в Трублейне изображает жизнь со всеми ее контрастами и сложностями, странными персонажами и героями. Отражение зрителя становится участником картины и присоединяется к калейдоскопу героев.

Точнее всего будет сравнить студию Трублейн с лабиринтом Минотавра. Здесь действительно можно заблудиться, если вы не знаете наверняка, куда идти. И потом в попытках выбраться случайно набрести на что-то леденящее душу. Это не фигура речи. В Трублейне может стать страшно. Например, здесь действительно живет свое привидение. Скульптор и художник Энрике Марти (родился в Саламанке в 1969 году) поселил его на втором этаже в конце длинного коридора. Работа «Ghost» — это скульптура маленькой девочки в пижаме, окруженной проекциями своего страха (их художник изобразил в виде страшных фресок на стенах). Если хватит духу подойти по плохо освещенному коридору поближе к девочке, становится очевидно: она мертва. Все ее лицо и тело испещрены ранами. Трудно себе представить, каково это возвращаться по этому коридору припозднившимся актерам. Впрочем, они говорят, что привыкли и не замечают.

Идем в малый танцевальный зал театра. На входной двери бронзовое дверное кольцо Вима Дельвуа — «Klopper». Автопортрет. Нам объясняют, что в каждой уважающей себя фламандской семье должны быть две вещи — старинное распятье и дверное кольцо. Заходим. На стене в дальнем углу висит желтый листок со странной надписью «29.90 тел Орлан». Наш гид объясняет. Художница Орлан, славящаяся экспериментами над своей внешностью и в том числе перенесенной под местным наркозом пластической операцией (во имя искусства, разумеется), убеждена: любое пространство должно быть в пропорции с человеческим телом, как завещал Ле Корбюзье. Специально, чтобы измерить пространство танцевального зала, была изготовлена мерная палка в рост Орлан (1,64), которой сам Фабр измерил все пространство на глазах у изумленной публики. Гид указывает на потолок. Поднимаем глаза. «Какие-то кровавые разводы»,— не успеваю додумать мысль. «“Кровавые разводы (Bloodstains)” Люка Туйманcа (1958 г. р.)»,— торжественно объявляет гид. Адаптация одной из известных работ художника. Поскольку сам Фабр много работал с кровью и писал картины, «Кровавые разводы» отлично рифмуются с творческим настроением хозяина театра.

Концепция актерства, по Фабру, должна быть «физиологична». Художник уверяет, что изобретает новый вид артистов и постановок,— он требует, чтобы они действовали на сцене исходя из их физиологических потребностей, которые зачастую могут быть довольно неприятны зрителю. Это медицинский театр, не художественный. Репетиции или, как здесь принято говорить, исследования и искания проходят в главном зале со сценой или в маленьких лабораториях. В театр может прийти практически любой желающий молодой артист и попробовать себя. Поэтому Трублейн называют лабораторией.

Над зрительным залом прямо на балконе виднеются два изображения, похожих на герб. Если присмотреться, можно разглядеть руки — красная слева и зеленая справа. Художник Михаэль Борреманс изобразил их в память о балете Фабра «Хлопок одной руки» и как напоминание о гербе Антверпена — отрубленной руке (по легенде когда-то в излучине реки Шельды жил великан, который брал дань со всех шкиперов. Тем, кто не хотел платить, отрубал руки. Но нашелся герой, который победил великана и отрезал руку ему, бросил в реку… И вот появился город, который так и называется «Брось руку» — Ant (от hant — рука) werpen (бросать).

Нас ведут по казематам, узким лестницам, почти в темноте, изредка подсвечивая фонариком арт-объекты. Выходим к кирпичной стене, на которой висит картина, а рядом небольшой экран. На экране запись — пять актеров театра танцуют в пластиковых костюмах. Это работа «Пот» (Sweat) парфюмера Петера де Купере (Peter de Cupere, 1970 г. р.). Он решил отразить квинтэссенцию запахов театра. И самый главный запах — запах пота. Потому что театр — огромный труд, требующий нечеловеческих физических затрат от артиста. Для пяти ведущих актеров были приготовлены разные блюда, чтобы их пот пахнул особым образом. Какое-то время они двигались, активно танцевали, а потом сняли с себя костюмы. Де Купере извлек эссенцию их запахов и поместил в стеклянный короб, который висит здесь же на стене рядом с экраном. Если вынуть пробку из короба, можно почувствовать этот «аромат».

Сам Фабр, разумеется, тоже внес свой вклад в интерьеры театра. В одном из офисных помещений стоят длинный стол из плавленого стекла и стулья из того же материала, раскрашенные синими ручками Bic. Красить стол помогали дети. Их же отпечатки пальцев остались на поверхностях. Художник назвал этот предмет мебели «Стол для Рыцарей Отчаяния» (Table for the Knights of Despair). Учитывая, что в комнате сидит департамент по связям с общественностью, а некоторые выходки и перформансы Фабра стоят им седых волос, то лучшего места для этой работы придумать было нельзя. Стол — часть задуманного Фабром триптиха. В проекте — столы для «Воинов красоты» и «Семи мудрых сов». «Когда-нибудь»,— говорит художник. Сидеть на стульях дольше десяти минут невыносимо, поэтому сотрудники в шутку называют их «стулья стойкости».

***

«Простите, а где можно освежиться?» — спрашиваю я у гида после отчаянных попыток найти дамскую комнату. «О, совсем забыл вам рассказать. Конечно, любимый арт-объект нашей уборщицы и единственный, который не вызывает у нее вопросов. Неоновая светящаяся рука, указывающая на туалет. Вы понимаете, мы не могли повесить стандартные таблички, у нас тут все-таки почти музей современного искусства». Фабр лично отдал художнику Микесу Попесу заказ на туалетные таблички. Получилась неоновая вывеска, которая попеременно показывает то знак V для женщин, подразумевая Peace — мир (то есть жест) и Victory — победу, то более мужественный жест для мужчин — средний палец.

Интересно, что сказали бы смотрительницы Эрмитажа, если бы им пришлось работать в театре Фабра? Здесь-то с произведениями искусства никто не церемонится.

____________________________________________________________________

Натела Поцхверия