Глава НОВАТЭКа Леонид Михельсон о стратегии и конкуренции

Несмотря на низкую цену углеводородов на мировом рынке, НОВАТЭК продолжит делать ставку на развитие своих СПГ-проектов на Ямале и Гыдане. Кроме того, компанию интересуют проекты в газопереработке и внутренний рынок газа. О том, как будет устроена новая стратегия развития компании, и об отношении к регуляторным новациям государства “Ъ” рассказал председатель правления и совладелец НОВАТЭКа ЛЕОНИД МИХЕЛЬСОН.

— НОВАТЭК работает над новой стратегией развития. Что в нее должно войти?

— Мы предполагаем, что в стратегии будет сделан акцент на развитии СПГ-проектов при сохранении нашей доли на внутреннем рынке газа и полной загрузке мощностей по переработке конденсата. Плюс рассматриваем возможность реализации дополнительных проектов по переработке газа и конденсата в более маржинальные продукты.

— Это будет газохимия?

— В том числе и газохимия: там будут не совсем конечные продукты, но большего передела. Интеграции с СИБУРом по этим проектам нет.

— Считаете ли вы ваши перспективные СПГ-проекты на Гыдане жизнеспособными при текущей цене на нефть?

— Мы не занимаемся бизнесом себе в убыток и уверены в конкурентоспособности своих СПГ-проектов даже при самых пессимистичных ценах. Сегодня американский СПГ считается самым дешевым — сжижение стоит примерно $2,5 за MBTU (млн британских тепловых единиц.— “Ъ”). Считаю, что мы в состоянии сжижать дешевле. При этом у нас себестоимость добычи — одна из самых низких в мире, $0,6 за баррель нефтяного эквивалента.

— Какой удельный capex может быть по вашим проектам на Гыдане? В США capex $1200–1300 на тонну СПГ, у вас по «Ямал-СПГ» около $1600...

— Уже меньше. Что касается Гыдана, то нам есть к чему стремиться. На проекте в Перу, например, заявили capex около $800 на тонну СПГ — значит, это можно делать.

— Гыдан вы хотите делать на основе GBS (ground based structures) — плавучих платформ с оборудованием, которые будут ставиться на грунтовую подушку на месте добычи. В чем видите экономию по сравнению с «Ямалом СПГ»?

— Тут сразу несколько аспектов. Во-первых, в ближайшее время мы будем принимать решение по созданию инжинирингового центра с сибуровским НИПИГАЗом. И видим серьезные возможности по оптимизации затрат с учетом объединенного инжиниринга и локализации в России основного оборудования по СПГ-проектам. Второе — на «Ямал СПГ» использовали модульный принцип строительства завода, что позволило существенно сократить расходы, но эти модули еще нужно доставить, это огромные деньги. Еще пример, мы на Ямале погрузили десятки тысяч свай и термостабилизаторов из-за вечной мерзлоты. Исключив все эти затраты, мы сразу получим экономию на десятки процентов по инвестициям.

— Думаете ли вы про четвертую линию «Ямал СПГ»?

— Завтра будем думать. Никаких шагов к этому пока не сделано, с партнерами про это не говорили, но идея правильная, ресурсная база позволяет нам построить еще одну линию.

— Добыча газа на основных активах НОВАТЭКа снижается, рост добычи в рамках ваших СП уже не полностью компенсирует снижение. Будете ли вы покупать новые активы в РФ для стабилизации добычи?

— Конечно, мы думаем об этом. Уже в этом году мы приобрели целый ряд геологоразведочных лицензий, не исчерпан потенциал «Арктикгаза» по росту добычи, рассматриваем другие варианты возможных приобретений. Какое-то небольшое падение добычи будет в 2017 году, но у нас есть ресурсы для поддержания «полки» и сохранения объемов реализации на внутреннем рынке. По конденсату будем поддерживать добычу на уровне, который обеспечит полную загрузку мощностей по переработке.

— А наращивать добычу и долю на внутреннем рынке не собираетесь?

— Прежде чем отвечать на этот вопрос, нужно понять, когда наконец будут установлены нормальные и прозрачные правила работы на внутреннем рынке. В конце 2015 года была президентская комиссия по ТЭК, и в протоколе было написано: надо создать равные экономические условия для всех участников газового рынка. Необходимо определить справедливый транспортный тариф. Прошел практически год, а никаких решений так и не было принято. В июле планировался небольшой рост тарифа на газ, и должен был быть пересмотрен транспортный тариф. Мы предложения по пересмотру дали — в нашей логике тариф нужно снижать, а не повышать. Никаких возражений на наши аргументы от регулятора не получили. В итоге было решено не принимать никаких решений. Но если хотим, чтобы потребление газа росло, шла газификация, то вопрос нужно решать.

— Вы ждете, что до конца года какие-то решения по транспортному тарифу будут приняты?

— В сентябре еще ждал, теперь сомневаюсь. Вот вы спрашиваете про стратегию, про добычу газа. А под какие условия? Мы сегодня уходим в удаленные от мест добычи регионы, поставляем газ в Липецкую и Смоленскую области. У нас больше 50% в цене газа — транспортный тариф. Объем инвестиций в поддержание добычи напрямую зависят от принятия правительственных решений по этим вопросам. Также и по подземным хранилищам газа. Мы в этом году закачали в ПХГ рекордное количество газа — примерно на 15% больше, чем в прошлом. «Газпром» поднял тариф за хранение на 2%. То есть тарифы на газ не выросли, а тариф за хранение вырос. Необходимо адекватное тарифное регулирование и понятные для участников рынка правила. Иначе мы уже в обозримой перспективе столкнемся с дефицитом газа.

В этой связи всегда вспоминаю один пример. Когда НОВАТЭК добывал свой первый газ, это был 1998 год. В стране был профицит газа, и тогда нас все спрашивали: зачем вам это надо, цены низкие на внутреннем рынке, «Газпром» тогда был практически единственным поставщиком. А уже через несколько лет ситуация поменялась в корне. Мы совместно с энергетиками (РАО «ЕЭС России».— “Ъ”) тогда рассматривали инвестпроект расширения Пермской ГРЭС, постройку двух блоков по 800 МВт на газе. Пермь стоит на центральном газовом коридоре с транспортной мощностью под 300 млрд кубометров в год. Но нам в Минэнерго сказали: «Нельзя! Газа нет, поэтому в Перми надо строить на угле». То есть меньше чем за 20 лет мы из профицита газа пришли к его дефициту и обратно. Это же очень быстро.

— Думаете ли вы, что ценовой эксперимент, который лоббируют «Газпром» и ФАС по снятию нижней границы цены на газ в Ханты-Мансийском АО и Тюменской области, заработает с 2017 года?

— Думаю, нужно ответить кратко и просто. У нас единая система газоснабжения, и я считаю нонсенсом ситуацию, при которой один регион страны будет жить в одной системе ценообразования, а все остальные — в другой. Тем более странно, что такая идея исходит от антимонопольной службы, которая должна следить за защитой конкуренции. Это вопрос, который касается не только газовой отрасли, но и всей промышленности.

— Нужно ли вам право на трубопроводный экспорт газа?

— Для НОВАТЭКа важнее всего равные правила игры на внутреннем рынке. Но для государства, считаю, было бы выгоднее, если бы поставщик газа на экспорт был не один, не только «Газпром». Регулировать экспорт газа государство может и другими методами, не только в рамках «Газпрома».

— «Газпром» всегда повторяет лозунг, что конкуренция между поставщиками приведет к снижению экспортных цен.

— Вы правильно сказали: лозунг. Еще два-три года назад говорили: не надо никакого изменения ценообразования, никакого спота и Henry hub (привязки цен экспортных контрактов на газ к ценам западных газовых хабов.— “Ъ”), должна быть жесткая привязка к нефти и т. д. Ну и что сегодня имеем? Понимаете, надо все время думать и привносить что-то новое. У «Газпрома» был очень хороший период последние 15 лет, цена на нефть была очень высокой. И сформировалась точка зрения, что можно работать только так и больше никак, а это приводит к невозможности учитывать возникающие риски.

А ведь еще есть проблема отношения к российскому газу на европейском рынке — это сейчас отношение к «Газпрому», фактически. Поэтому повторюсь: считаю, что для государства было бы более правильно иметь альтернативу «Газпрому» в трубопроводном экспорте.

Интервью взял Юрий Барсуков