Начинаются гастроли "театра post" в Москве

Гастроли театр

В Московском музее современного искусства (ММОМА) начинаются гастроли петербургского "театра post" — одного из самых известных независимых современных театров России. Основатель и руководитель театра режиссер ДМИТРИЙ ВОЛКОСТРЕЛОВ ответил на вопросы РОМАНА ДОЛЖАНСКОГО.

— В прежние времена это называлось отчетными гастролями — "театр post" привозит в Москву почти весь свой репертуар. Он выстраивался сознательно или являлся просто фиксацией пройденного пути?

— Скорее сознательно. Год назад в Казани у нас были гастроли в почти таком же объеме, но там мы начали со спектакля "Мы уже здесь", и потом каждый день кто-то из участников гастролей уезжал. И закончили "Лекцией о ничто", где актеров вообще нет. Мы, сообщив, что уже здесь, постепенно исчезали, в финале оставив зрителя наедине с текстом Кейджа. В Москве все наоборот. Начинаем спектаклем "Я свободен" по тексту Павла Пряжко, который исполняю я сам, а потом с каждым днем нас, исполнителей, будет становиться все больше. Даже есть день, когда два разных спектакля будут идти одновременно. "Мы уже здесь" случится в финале. И, я надеюсь, так и останемся.

— "Театр post" — независимый театр, живущий без бюджетного финансирования. Сколько сегодня стоит свобода?

— Наверное, ответа на этот вопрос нет. Но очевидно, что при всех финансовых и организационных сложностях, при всех трудностях, связанных с отсутствием собственной площадки, есть один неоспоримый плюс. Нам, в отличие от бюджетных учреждений, не нужно ни перед кем отчитываться. Ни перед какими учредителями. Мы сами начали это дело и сами перед собой отчитываемся.

— Театр из Петербурга, а вы сам москвич. Какие у вас личные рефлексии от сегодняшних отношений двух столиц?

— Поскольку я уже не ощущаю себя в полной мере ни москвичом, ни петербуржцем, мне сложно рефлексировать на эту тему. Это кажется прерогативой чужака, москвича в Питере или наоборот. Для меня за эти годы как-то стерлась граница между Москвой и Петербургом. И хотя да, я чувствую, что они по-прежнему очень сильно отличаются и ритмом, и энергетикой, для меня они одинаковы в том, что в каждом из них мне не хватает другого. Как, впрочем, и в любом другом месте. Везде и всегда чего-то не хватает. Но при этом всегда есть возможность оказаться там, где ты есть. И этого будет достаточно.

— В спектаклях вы пробуете "вычитать" из театра его привычные для обыкновенного зрителя составляющие — события, лицедейство, сюжеты, прямой контакт с актером, а то и присутствие актера вовсе. Что вы отвечаете людям, которые говорят про ваши спектакли: это не театр?

— Тут многое зависит от интонации того, кто спрашивает. Потому что если в этом утверждении чувствуется хотя бы намек на вопрос, на сомнение в безусловности этого высказывания, то в этом случае необходимо вступать в диалог. Который, возможно, ничем и не закончится. Но если это высказывание безапелляционно, то, наверное, не стоит тратить время. Как и на любое другое безапелляционное суждение, может быть даже мне и близкое. Безапелляционность не требует ответа, она просто рано или поздно исчезнет.

— Режиссеры драматического театра на вопрос, что для них является толчком к новой постановке, обычно отвечают: пьеса. Могли бы вы определить природу ваших рабочих импульсов?

— Здесь я совсем не новатор. Мой ответ будет таким же. Другое дело, что, как правило, толчком является не пьеса, а текст. Текст, написанный для театра. Самый важный для меня современный автор — Павел Пряжко, очевидно будучи драматургом, свои работы никогда не называет пьесами, только текстами. И мне кажется, что сегодня пропасть между понятиями "текст" и "пьеса" огромна. Но бывают и другие импульсы. Тематические. В спектакле "1968. Новый мир", выпущенном в Театре на Таганке "Группой юбилейного года", членом которой я был, нам оказалось важно подумать о времени, из которого родился Театр на Таганке, и мы сфокусировали свое внимание на 1968-м, анализировали это время, используя разные материалы. А в скорой премьере "театра post" в Петербурге импульсом к спектаклю станет музыкальное произведение современного композитора и уже давно классика Элвина Люсье. Таким образом мы продолжим линию спектаклей по музыкальным произведениям, ведь "Лекция о ничто" и "Лекция о нечто" Джона Кейджа — это музыкальные произведения.

— Театр сегодня жадно подпитывается от современного искусства. Только что здесь же, в ММОМА, закончилась ваша выставка "Повседневность. Простые действия", где вы дебютировали в качестве современного художника. Какие вообще есть у театра инструменты для исследования повседневности?

— Мне кажется, прежде всего язык. То, как мы говорим в нашей сегодняшней повседневной жизни. Именно поэтому мне так важно работать с текстами Пряжко. У него абсолютно уникальный слух на современную речь. Когда я рассказывал ему о нашей недавней премьере по его тексту "Поле", который он написал в 2008 году, он высказал сомнение об этом тексте — сегодня так уже не говорят, может быть, не надо было делать этот текст. Я надеюсь, в дальнейшем диалоге я все же убедил его в том, что можно и нужно. Но поскольку театр, как мне кажется, является инструментом познания современности, прежде всего повседневная речь является в этом деле одним из самых важных элементов. Потому что нет ничего более современного нам, чем наша повседневность.

— Вы учились в Петербурге у Льва Додина. А кто из современных режиссеров оказал на вас наибольшее влияние?

— Когда я только начинал заниматься, вернее, начал учиться заниматься театром, мне повезло прочитать только вышедшую тогда книгу "Режиссерский театр. Разговоры под занавес века" — сборник интервью с тремя десятками активно работавших тогда режиссеров со всего мира о театре. Эта книга оказала большое влияние. Прежде всего наглядной демонстрацией того, что какого-то одного театра не существует. Всякий театр — это прежде всего люди, которые им занимаются и которые в этом занятии соучаствуют. И их очень много. И чем больше их будет, тем, наверное, лучше. Ну а так конкретно если, то Питер Брук.