Горстка пенсионеров пытается остановить вырубку Сунского леса

В карельском лесу рядом с Кондопогой пятый месяц в палатке живут, сменяя друг друга, местные пенсионеры, которых окрестили сунскими партизанами. Старики встают перед лесозаготовительной техникой, чтобы не позволить вырубить бор, в котором они десятилетиями собирают грибы и ягоды.

Таисия Бекбулатова

В карельской деревне Суна, в двадцати минутах езды от Кондопоги, живут в основном старики. Работы в деревне нет, летом в деревянных разноцветных домах на берегу реки селятся еще и дачники, но в октябре многие участки выглядят заброшенными. Старики же за своими следят круглый год. У дома пенсионерки Нины Шалаевой высажены цветы, пристройка, в которой хранятся дрова, тоже украшена цветами — правда, пластиковыми. По участку носится большая лохматая собака — это Ника, ее знают все местные.

Нина Петровна вместе с другими пенсионерами борется против вырубки Сунского бора. Она выносит из дома большие резиновые сапоги — в лесу без них делать нечего. В некоторых местах почва настолько болотистая, что ноги увязают по щиколотку. Чтобы попасть в Сунский бор коротким путем, нужно переправиться по реке. Поэтому почти на каждом участке есть лодка — для жителей деревни это повседневное средство передвижения. Воспользоваться ею легче, чем общественным транспортом: местные жалуются, что и добраться до Кондопоги — проблема, автобусы в деревне порой даже не останавливаются.

Но некоторое время назад у сунских пенсионеров появилась еще более серьезная проблема — под угрозой оказался бор, в котором они собирают грибы, ягоды и лекарственные травы. Летом лес начали вырубать. Значительная часть пенсии, как рассказывают местные, уходит на дрова — машина хлыстов, которой хватает на зиму, стоит около 25 тыс. руб. Оставшихся денег хватает не на многое, зато грибы и ягоды можно заготавливать килограммами. Местные пенсионеры говорят, что привыкли к постоянному труду,— пройти несколько километров по лесу для них обычное дело.

Нина Петровна своей лодкой, выкрашенной светло-зеленой краской, обычно управляет сама, но в этот раз есть кому ее заменить. Ее собака Ника запрыгивает первой, хотя хозяйка поначалу не хочет брать ее с собой в лагерь. Ника любит бегать в лесу, и уговорить ее остаться не удается. До другого берега грести несколько минут. Вода в реке Суна черная, за веслом на ее поверхности закручиваются маленькие водовороты.

— Правь к Сафонову, там и выйти будет легче,— говорит Нина Петровна.

На другом берегу тоже есть дома, выглядят они бедно — заборы покосились, участки заросли травой. Нина Петровна сегодня в лагерь не пойдет — не ее очередь. Но ее собака уже бежит по знакомой дороге. От берега к лагерю приходится пробираться через подлесок, но здесь уже протоптана тропинка, — когда-то она была едва заметна, но с тех пор по ней много раз ходили и сами "сунские партизаны", и волонтеры.

Когда подлесок кончается, тех, кто входит в сосновый бор, встречает ярко-красное полотно, растянутое на двух деревьях: "Ты записался охранять бор? Запишись!". Его придумала повесить пенсионерка Татьяна Ромахина, и сегодня ее дежурство. Лагерь "партизан" находится рядом с широкой просекой. На земле до сих пор лежат голые стволы поваленных деревьев — здесь поработал харвестер, лесозаготовительная техника, сразу очищающая спиленные деревья от коры и сучьев. Чтобы остановить новые попытки вырубки, активисты стали ночевать в лесу ежедневно. В лагере большая желтая палатка, стол с запасами нехитрой еды и чаем в пакетиках. Постоянно горит костер, на котором греется черный от копоти чайник,— в лесу холоднее с каждым днем, а защитники бора находятся здесь уже пятый месяц, сменяя друг друга. В лагере постоянно дежурят хотя бы двое активистов, по одному стараются не оставаться — "небезопасно". В лесу есть кого опасаться и помимо харвестеров: то и дело попадаются кучи, оставленные медведями, на земле можно заметить следы от копыт лосей, водятся волки. На шее "сунские партизаны" носят свисток — помогает отпугнуть медведя.

На стволе одного из деревьев у лагеря висит найденный в лесу старый противогаз — защитники леса уверены, что он времен Великой Отечественной, а значит, в лесу могут быть и другие важные находки. Посетителям лагеря показывают дерево, на котором растет краснокнижный лишайник — лобария легочная, которую используют в народной медицине. Лобария выглядит неважно — кажется, ей осталось недолго. Наличие краснокнижных видов — одно из оснований, по которому сунские пенсионеры пытаются добиться отмены вырубки леса. Недалеко от лагеря в лесу находится и одна из археологических стоянок, ее после обсуждений все же исключили из зоны вырубки.

Татьяна Ромахина говорит, что ей седьмой десяток, но выглядит она гораздо моложе. Она объясняет, что все из-за физического труда — "лежала бы на диване, была бы толстая и страшная".

— Сейчас я дровишек только тюкну,— прерывается она и берется рубить дрова, жалуясь на то, что топор слишком маленький. Ромахина гордится тем, что родилась даже не в Кондопоге, а в самой Суне, здесь же и выросла, хотя сейчас живет в Петрозаводске. "Мы сюда в лес бегали в детстве, у нас это называлось "пошли на Песочную"",— рассказывает она. Ромахина чаще всех из "партизан" посещает кабинеты официальных лиц. Пенсионеры пытаются добиться досрочного прекращения действия лицензии на недропользование и надеются на последнюю инстанцию — Верховный суд, который, как ожидается, будет рассматривать дело в декабре.

— Не осталось, кажется, ни одного места, куда бы мы не обращались,— говорит Ромахина.

Причину, по которой она защищает лес, она объясняет просто: "нам же выживать как-то надо".

— Здесь мы собираем и грибы, и чернику, и бруснику. Если этого не станет, мы же вынуждены будем все это где-то покупать. На что, на подачку в 5 тыс.? Всю жизнь налоги платили, а теперь мы не нужны.

Защитники леса возражают против того, чтобы разработка карьера называлась инвестициями, и утверждают, что директор ООО "Сатурн Нордстрой", компании, которая собирается разрабатывать карьер, Игорь Федотов пообещал не брать на работу никого из местных.

— Это не инвестиции. Может, мы и аборигены, но не настолько глупые,— говорит Татьяна Ромахина.— Это они придут, заберут все ресурсы, оставят дыру и уйдут. А недра у нас вообще-то принадлежат народу.

— Местным жителям никакой выгоды от этого не будет,— вступает в разговор Дарья Каликина, активистка из Петрозаводска.

Узнав про протест, Каликина создала в интернете петицию против разработки песчано-гравийного карьера и решила привлечь в лагерь волонтеров — "жалко стариков стало". Нашлось около десяти добровольцев. Один из них, Рустам Кадиров, приехал в этот день в лагерь, чтобы помочь пенсионерам, например нарубить дров.

— Это обычная жадная стратегия, на Карелию им насрать,— отзывается он о желающих вырубить лес.

— Нас обвиняют, что мы тут волонтерам деньги раздаем. Какие деньги?! У нас их нет! — говорит Татьяна Ромахина.

К сунским старикам начали наведываться домой полицейские и интересоваться, нет ли у них склонности к экстремизму

Сунские старики уже успели близко познакомиться с правоохранительными органами. По словам местных, когда осенью прошлого года появился слух, что пенсионеры хотят перекрыть федеральную трассу "Кола" (соединяет Санкт-Петербург и Мурманск), у деревни тут же появилось несколько полицейских машин, а к самим старикам начали наведываться домой и интересоваться, нет ли у них склонности к экстремизму. В лагере рассказывают, что полицейские и представители ФСБ не раз приходили к Нине Петровне — она даже пожаловалась в карельское МВД на то, что ей без оснований устроили допрос и обвинили в экстремистских действиях.

Татьяна Ромахина признает, что многие пенсионеры из Суны не хотят участвовать в защите бора.

— Не верят, что можно что-то изменить. Говорят нам — ходите, здоровье свое только тратите, уже все давно решено,— рассказывает пенсионерка.— Но мы свой бор отстоим! С нашими жизнями пусть пилят. Нас уже так и называют — сунские камикадзе.

В лагере говорят, что для остановки вырубки приходилось и бросаться под технику. Как-то раз технику остановила одна Нина Петровна с собакой, которая пришла на место первая и обзвонила остальных. Всего было четыре "атаки", рассказывает Ромахина. Когда конфликт получил огласку, был объявлен мораторий на вырубку. Сейчас технику действительно отогнали: на месте, где была стоянка, устойчивый запах солярки и забытая рабочими куртка. Но старики не верят, что вырубка не возобновится, как только они уйдут из лагеря, поэтому продолжают дежурить.

— В последний раз пришли 7 октября. У нас заболел один дежурный, старичок, и они тут же пришли. А до этого было затишье, я его связываю с выборами — другого объяснения дать не могу. Уже на следующей неделе после выборов стали ходить люди "Сатурна", повязывать ленточки на деревья. Вот вам и мораторий! — говорит Ромахина.

В этот момент к лагерю подходит маленькая старушка с сумкой — это Нина Маккоева, ей 80 лет. Нина Ивановна достает из сумки аккуратно завернутый в тряпочку кирпич, потом еще один. Кирпичами здесь обкладывают лагерную печку-буржуйку, чтобы она давала больше тепла, поэтому каждый приходящий старается захватить с собой один-два. Нина Ивановна сменяет Дарью Каликину, которая вместе с Татьяной Ромахиной пилит бревно двуручной пилой.

— Что, с бабушкой ловчее пилится? — иронизирует Каликина, которая, очевидно, взялась за пилу первый раз в жизни.

— Я ж из деревни,— объясняет Нина Ивановна, которая действительно ловко управляется с инструментом.— Деревенские всегда вручную пилили, не было электропил же.

Нина Ивановна говорит, что лес нужно защитить для внуков и правнуков, если его вырубят, то водить их гулять станет некуда. В середине октября пенсионеры записали видеообращение к президенту Владимиру Путину. "Уважаемый Владимир Владимирович! Вы защищаете Крым, Донбасс, Сирию. Защитите нашу Родину — Сунский бор!" — говорит в нем Нина Ивановна. В лагере завязывается дискуссия о том, чтобы позвать Путина в гости.

— Посадили бы, чаем его напоили,— говорит Ромахина.

— Мне кажется, он мужик простой,— добавляет Нина Ивановна.

— Ну а что, он сказал вернуть Крым — вернули! А это гораздо проще,— смеется Каликина. Потом добавляет: — Вот приедет барин, барин нас рассудит... Нет, мои хорошие, надо все самим.

Одному из самых активных защитников Сунского бора — Василию Дийкову — тоже скоро исполнится 80 лет. В лесу он дежурит раз в неделю — "чтобы не было конфликтов", но сегодня не его очередь, поэтому он может погулять с собаками.

— Я в этот лес хожу с 1959 года,— рассказывает он.— Как со своей девушкой познакомился. Охотился, сдавал пушнину — куницу, норку. Хорошие это места, ягодные, грибные. И там столько этой лобарии было!.. Это подсудное дело, а Федотов у нас ничего не боится — я тендер выиграл, мне на вас наплевать.

— Раньше пожалуешься — приедут, разберутся, а сейчас? — возмущается его жена Евгения Дийкова.

— Нам все время говорят, что надо о людях заботиться, а я этой заботы чего-то не вижу — ни от них, ни от местной власти, а от Худилайнена тем более,— добавляет пенсионер.

В пресс-службе губернатора Александра Худилайнена "Власти" заявили, что "решение конфликта должно находиться исключительно в правовом поле". "У этого спора две правды: с одной стороны, арендатор, у которого есть все лицензии, разрешения, решение суда. С другой стороны, местные жители, которые активно выступают против разработки карьера,— сказали в пресс-службе.— Дежурство в палатках — это не решение конфликта. Необходим диалог, поиск компромисса". В администрации губернатора добавили, что по его поручению был организован уже второй круглый стол, где стороны пытаются достичь соглашения.

"Общероссийский народный фронт" (ОНФ) еще 15 июля объявил, что "благодаря ОНФ в республике Карелия остановлена вырубка Сунского бора, за сохранение которого боролись местные жители". Правда, Дарья Каликина утверждает, что активисты писали обращение сопредседателю центрального штаба ОНФ Александру Бречалову — "и пока ни ответа, ни привета". В октябре сайт ОНФ отчитался, что фронт призывает найти компромисс. "Для жителей карельских деревень главное — сохранить лес, в котором они собирают грибы и ягоды. Но мнения людей у нас не слышат,— посетовал член регионального штаба ОНФ в Карелии Владимир Кванин.— Бизнес, который сегодня приходит в Сунский бор, что может дать местному населению? Или он отнимет последнее? Люди до сих пор не знают, что их ждет, поэтому отчаянно борются за лес".

Директор ООО "Сатурн Нордстрой" Игорь Федотов говорит, что у него "есть все основания для разработки, вся разрешительная документация, все, включая аренду, лицензию и остальные бумаги". Лицензию компании выдали еще в 2011 году, а действует она до 2031 года, но Федотов обещает, что все работы будут закончены за два года, а потом "карьер будет рекультивирован".

— Привозится плодородный слой, то есть чернозем, выгружается, выравнивается. Потом насаждение еловых и сосновых,— объясняет он.

Выделенный под работы участок — 10,5 га — первоначально был гораздо больше, пока не выяснилось, что на этой территории находятся ценные с археологической точки зрения объекты — считается, что это стоянки древнего человека. Федотов говорит, что он добровольно урезал участок. Про лобарию он говорит, что ее срезали и перенесли за зону вырубки. На вопрос, приживется ли она в новом месте, Федотов отвечает неопределенно: "Ну я не ученый, я производственник. Ученые расходятся во мнениях". Сунские пенсионеры уверены, что от разработки карьера лишайник во всем лесу погибнет.

Игорь Федотов считает себя заложником ситуации и надеется, что на круглых столах все-таки удастся договориться. Он видит прогресс в том, что на втором мероприятии все досидели до конца, а не хлопнули дверью и ушли.

— Юридически я ничего не нарушил, но я стою на месте. Я заплатил за лесозаготовку 1 млн 780 тыс. руб., но начать подрядчик не может. Я пообещал, что работы не начнутся, пока не решится вопрос. Что бы про меня ни говорили, мы стараемся не разжигать конфликт, а решить проблему мирным путем,— говорит он.

В качестве компромисса бизнесмен обещает помощь населенным пунктам рядом — селу Янишполе и деревне Суна: дать песчано-гравийную смесь для восстановления местных дорог, помочь с уборкой мусора.

Молодым ребятам предлагаю не грибы и ягоды, а хорошую зарплату — от 35 тыс. Пенсионеров я, безусловно, брать не буду

— Молодым ребятам предлагаю не грибы и ягоды, а хорошую зарплату — от 35 тыс.,— говорит он.— Пенсионеров я, безусловно, брать не буду. Мне нужны молодые люди от 20 до 40 лет, желательно операторы техники. Ну и сторожа — но не старики.

Пенсионерам "вместо грибов и ягод" Федотов предлагает "насыпать нормальные дороги", так как на самом деле "не думает, что они в таком преклонном возрасте ходят собирать грибы и ягоды".

Старики же пока заготавливают побольше дров, пока есть время,— зимой в лесу холодно.