конъюнктура

Выступая на недавнем Международном энергетическом конгрессе в Стамбуле, Владимир Путин настолько убедительно заявил о готовности заморозить или даже сократить объемы добычи нефти российскими компаниями, что цена на нефть Brent взлетела до $53,5 за баррель, рекордного значения с октября 2015 года. Но вряд ли стоит высоко оценивать эффект от возможного предстоящего соглашения для России, которой больше приходится рассчитывать на свои запасы и "ручное управление".

Эффектный выход

Россия на Международном энергетическом конгрессе в Стамбуле снова вернулась к вопросу о заморозке добычи нефти, который поднимала еще в начале года. В своей речи президент РФ Владимир Путин заявил, что считает заморозку или сокращение добычи нефти "единственным правильным решением для сохранения устойчивости всей мировой энергетики". Вопреки скептическим прогнозам на рынке, с позицией России согласились и другие страны-производители. И в первую очередь Саудовская Аравия, которая ранее срывала соглашения под предлогом того, что ограничивать добычу отказывается ее главный конкурент в регионе Иран. Квоты для каждой из сторон могут быть выработаны на встрече в Вене 30 ноября.

Решительные намерения России впечатлили даже министра энергетики Саудовской Аравии Халида аль-Фалиха, который в ответ за заявление Владимира Путина поспешил отметить, что ограничительные меры не должны оказаться слишком уж жесткими. "ОПЕК должен удостовериться, что мы не закручиваем гайки слишком туго и не провоцируем шок на рынке. Мы не должны давать рынку ложные сигналы",— сказал он.

Казалось бы, наконец инициатива России нашла отклик среди представителей стран--производителей нефти, входящих в ОПЕК. Впрочем, согласие ключевого члена ОПЕК заморозить или сократить объемы своей добычи даже без оглядки на Иран не отменяют вопросов, ответы на которые пока не ясны. Во-первых, обещать еще не значит жениться. Во-вторых, нет ли здесь для России переоценки результата от возможной заморозки с учетом долгосрочных перспектив?

Пока эксперты смотрят на него весьма оптимистично. Глава евразийского подразделения трейдера Trafigura Джонатан Коллек отмечал, что, имея колоссальные запасы углеводородов, для добычи которых у российских нефтяников есть необходимые технологии, и низкую, примерно $3 за баррель, себестоимость добычи, российская нефтяная отрасль практически не подвержена влиянию западных санкций и резким перепадам цен на глобальном рынке. Поэтому, говорил эксперт на конференции по "Глобальным и локальным рынкам нефти и нефтепродуктов", до 80% российского производства нефти может быть рентабельно при ценах $20 за баррель и выше. А если учесть, что российские нефтяники в гораздо меньшей степени обременены долгами, чем их иностранные коллеги, а государство поддерживает их с помощью налогового регулирования, то сегодня отличное время для инвестиций в устойчивую российскую нефтяную отрасль.

Ситуация на нефтяном рынке действительно непростая. Невысокие нефтяные цены являются следствием превышения предложения над спросом. Среди причин такого дисбаланса эксперты называют замедление спроса на нефть и нефтепродукты со стороны традиционно крупных потребителей. Например, по данным компании IHS, если в период с 2010 по 2015 год ежегодный прирост потребления нефти и нефтепродуктов составлял около 1,4 млн баррелей, то сейчас наблюдается снижение этого показателя. В 2017 году, как ожидается, прирост потребления нефти упадет примерно на 100-200 млн баррелей в день, что приведет к снижению среднего годового прироста до уровня 1,1-1,2 млн барр. в сутки. Даже несмотря на то что, по некоторым прогнозам, некоторое восстановление спроса все-таки будет происходить и в ближайшие два-три года прирост потребления может вырасти до 1,3 млн баррелей в сутки, это вряд ли переломит общемировую тенденцию к сокращению потребления нефти.

В первую очередь аналитики связывают это с замедлением роста китайской экономики и переходом ее в более зрелую фазу с меньшим удельным потреблением нефти на единицу прироста ВВП страны. Если в период с 2010 по 2015 год рост потребления нефти в Китае достигал около 6% в год, то во второй половине следующего десятилетия он сократится почти вдвое и с 2016-го по 2020-й составит примерно 3% в год. Аналогичная тенденция наблюдается и в Индии.

При этом ряд стран продолжал существенно наращивать добычу. Так, Иран вывел на рынок около 700 тыс. баррелей нефти в сутки. Россия к концу года может показать прирост в 200-250 тыс. баррелей в сутки, также повышали предложение Ирак и Саудовская Аравия. В целом эти страны увеличили предложение на рынке дополнительно на 1,2 млн баррелей нефти в сутки.

В то же время некоторые страны в 2016 году сократили предложение на рынке нефти. Прежде всего это США, Венесуэла, Канада. Добыча нефти в США в 2016 году сократилась на 500-600 тыс. барр. в сутки. Но если принять во внимание, что к концу года происходит некоторый рост нефтяных цен, в начале 2017 года эксперты ожидают снижения предложения. Это может стать причиной того, что падение добычи замедлится до 150-200 тыс. баррелей в сутки, а к 2018 году американские нефтяники снова начнут увеличивать добычу. По сценарию IHS в 2018 году добыча сланцевой нефти в США существенно вырастет, к 2019 году США будут добывать больше, чем добывали в рекордном 2015-м, и к 2020 году смогут увеличить объем добычи до уровня 10 млн (и выше) барр. в сутки.

Сомнительные преимущества

Основной фактор, который позволяет российским нефтяникам наращивать добычу нефти при сложной мировой конъюнктуре,— низкие операционные затраты. Если в 2014 году средняя себестоимость добычи барреля нефти на скважине составляла $7-7,5, то в текущем году этот показатель снизился, по заверениям заместителя министра энергетики Кирилла Молодцова, до $3,5, а в некоторых случаях даже до $2 за баррель.

Однако при этом надо учитывать, что экономика российской нефтедобычи очень незначительно связана с колебаниями цен на мировом рынке. Например, по подсчетам директора по консалтингу компании IHS Максима Нечаева, при падении цены на мировом рынке с $50 до $40 за баррель маржа российского нефтедобытчика падает всего лишь на $1 за баррель. То есть, с одной стороны, изменение цены компенсируется снижением налоговой нагрузки. С другой — затраты номинированы в рублях, а при снижении нефтяных цен происходит удешевление рубля, что также снижает затраты, номинированные в долларах. Таким образом, поскольку российская нефтедобыча является, по сути, изолированной от внешних воздействий, во многом ее работа обеспечивается за счет снижения уровня налоговой нагрузки, структуры налогов и зависимости курса рубля от цены на нефть на внешнем рынке.

Что касается соглашения о заморозке или снижении добычи нефти, то вряд ли стоит переоценивать его результаты. Главным фактором, изменившим реальность на глобальном рынке нефти, стала "сланцевая революция" в США. До этого в истории нефтедобычи не было страны, которая могла бы наращивать добычу четыре года подряд до уровня более чем на 1 млн баррелей в сутки. Несмотря на сокращение добычи по итогам 2016 года, технологический потенциал американских нефтяников никуда не делся, а цена окупаемости новых скважин снижается. По сравнению с 2012 годом издержки нефтегазовых компаний США на разведку и добычу уже снизились на 25-30%. Это стало следствием внедрения новых технологий бурения и освоения скважин после бурения. Если раньше порогом безубыточной добычи считались примерно $60 за баррель, то сегодня цена $50 за баррель (для некоторых месторождений — около $40 за баррель) и выше вполне комфортна для сланцевых компаний. Поэтому в конце мая число буровых перестало уменьшаться, а в начале июня начало расти.

"Я скептически отношусь к перспективам соглашений о заморозке нефтедобычи,— говорит главный экономист BP по России и СНГ Владимир Дребенцов.— Если производители за пределами США договорятся о заморозке и сокращении добычи, цена немного повысится и добыча нефти в США начнет расти. При этом договорщики просто рискуют потерять свою нишу на рынке".

Так что для России важнее перечисленные выше конкурентные преимущества, чем договоренности о заморозке. Которые, как говорил господин Коллек, ставят российские нефтекомпании в более выгодное положение по сравнению с иностранными компаниями-мейджорами. Но здесь важно помнить, что это достигается не за счет системных решений в отрасли, где горизонт планирования должен составлять лет 20, а за счет "ручного управления", когда налоговая система не привязана к затратам. В таких условиях государство вынуждено в текущем режиме управлять экономикой путем предоставления адресных льгот и "вручную" контролировать, к реализации каких проектов нефтяникам стоит приступать и сколько нефти им добывать. При этом понятно, что о развитии прогрессивных технологий говорить не приходится, а отрасль вынуждена будет развиваться несбалансированно и бессистемно, пока это будет позволять сырьевая база России. И договоренности с Саудовской Аравией здесь вряд ли что-то изменят.

Константин Анохин