Писатель Виктор Ерофеев отвергает политику показного примирения

После публикации в интернете списков сотрудников НКВД времен Большого террора в стране с новой силой разгорелась дискуссия о том, надо ли "ворошить прошлое". Наш постоянный автор убежден: надо

Это было особое время, когда худшие уничтожали лучших. И дело не в классовой принадлежности худших и лучших, хотя среди худших оказалось больше рабочих, чем инженеров и врачей, больше бедных крестьян, чем кулаков и земских деятелей. Дело в том, что у худших хуже обстояли дела с моральными и умственными качествами.

Ослепленные бредово утопической идеей о равенстве не равных по природе своей людей, о мировой революции, перешедшей на рельсы имперского сознания и подсознания, худшие в огромных количествах перебили качественных людей и, по сути дела, переломали хребет нации. Став палачами-исполнителями, выходцы из неимущих сословий превратились в реальных хозяев чужих жизней и разбудили в себе зверя, который спит в каждом. Многие из них стреляли с удовольствием, добровольно превращаясь в стахановцев смерти...

Нужно ли вспоминать поименно озверевших исполнителей, единственным преступлением которых было безоговорочное исполнение преступных приказов? Не лучше ли в который раз перечислить всех тех членов Политбюро (Молотова, Микояна, Кагановича и др.), а также Фадеева и прочих командиров советской культуры, которые, пачкаясь кровью, давали свое согласие Сталину на бесчисленные расстрелы? А остальных — забыть, раз имя им — легион?

Потомки этого легиона либо гордятся своими закамуфлированными для общей памяти предками, носителями орденов и медалей, владельцами погон и зубодробительных удостоверений, либо боятся запачкаться их удивительными подвигами. Скорее, впрочем, гордятся. Да и не только они. Существует строгая корпоративная солидарность тех, кто ухаживает за могилами своих сослуживцев.

Но существует и другое: мощная тема самосохранения человеческой цивилизации, которая противостоит садистам и бредовым утопиям. Обретший имя палач — это борьба со вчерашним, сегодняшним и завтрашним злом. Вот почему, на мой взгляд, случилось историческое событие. Впервые названы поименно 40 тысяч сталинских соколов: следователей, судей, расстрельщиков, которые умыли Россию кровью Большого террора 1930-х годов. Это взволновало всех: как врагов, так и друзей Сталина. Даже Кремль и тот вздрогнул, назвав это событие чувствительной темой.

Ну да, мягко говоря — чувствительной! Ведь наших палачей никто не искал. За исключением Берии и его окружения, они с почетом вышли на пенсию, а потом — в мертвые души. В сущности, они превратились в палачей-невидимок. Их жертв расстреливала как будто сама пустота. Но ни НКВД, ни их будущие коллеги не могут спрятаться в исторических кустах — произошла эксгумация мертвых душ НКВД.

Раскопали не могилы, но архивы. Общество "Мемориал" опубликовало в интернете работу Андрея Жукова "Кадровый состав органов государственной безопасности СССР. 1935-1939", над которой он трудился 15 лет. Безымянные палачи обрели фамилии реальных преступников, мастеров и подмастерьев клеветы, доноса, пытки, тюремных мук, расстрела и тайной кремации врагов народа.

Конечно, поздно появился этот список! Возможную десталинизацию, как известно, провалил Борис Николаевич в начале 90-х. В результате мы получили новую, высокую волну сталинизма. И в этих новых условиях список Андрея Жукова — сильный ответный удар в борьбе за сталинский исторический статус. В то время как в стране успешно идет исподтишка поощряемая реабилитация Сталина, публикация фамилий десятков тысяч палачей — это правильный шаг в будущее России. Это не только возмездие, но и предупреждение.

Недавно побывав на Соловках, я понял, что русская история нынче закатывается в бетон единомыслия по принципу все правы: красные и белые, революционеры и контрреволюционеры, жертвы и палачи. В таком невозможном сочетании коня и трепетной лани есть своя хитрость: государство, каким бы оно ни было, всегда право. Это вечная история: мобилизация народа на верность царю и отечеству требует любых жертв августейшего террора считать незначительнее их палачей. Палачей надо охранять тайной, потому что они — часть государства, а жертвы — это отсохшая ветвь. Список Жукова отвергает политику показного примирения.

Сверхзадачей Большого террора второй половины 1930-х годов был выход за пределы политического поля. Сталин, бывший семинарист, поставил перед собой метафизическую задачу переделки человеческой природы. Такая задача в таких масштабах — небывалая вещь. Насколько переделка человека соответствовала лишь сохранению сталинского режима, насколько созданию коммунистической утопии, сказать окончательно было и будет трудно. Но то, что эта переделка по разным причинам во многом удалась и мы до сих пор в России имеем в качестве обывателя некий исторический вариант советского человека-парадоксалиста, выкованного в Большом терроре и оправдывающего свое собственное возможное уничтожение,— очевидно. Между тем из подлого страха и невежества рождается обожание вождя. Свидетельством этого можно считать хотя бы сам факт идеологического возврата к сталинизму, концепции страны как осажденной крепости, имперской ностальгии, архаической ксенофобии. Но у нормального просвещенного человека, живущего в современной России, есть все-таки надежда, что это можно будет однажды перебороть логикой, здравым смыслом, наконец, не казенной любовью к России.

А значит, заслуга списка, созданного "Мемориалом", не в том, разумеется, что кто-то из названных палачей предстанет перед судом (они уже вымерли, да и суды априорно снисходительны к сталинистам), но в восстановлении конкретной исторической реальности. И в поисках выхода России из очередного сталинского тупика, в который ее может загнать нежелание "ворошить прошлое".

Русская история закатывается в бетон единомыслия по принципу все правы: красные и белые, революционеры и контрреволюционеры, жертвы и палачи. Список Жукова отвергает политику показного примирения

Виктор Ерофеев