ОНФ докладывал Владимиру Путину о недостатках где-то там, а они были где-то тут

22 ноября президент России Владимир Путин встретился с активом Общероссийского народного фронта (ОНФ), который в плановом порядке излил ему скорбь народную. Специальный корреспондент “Ъ” АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ отмечает, что скорби после этого вряд ли станет меньше, пандусов для инвалидов — больше, но настроение на какое-то время улучшится.

Мероприятия с участием Владимира Путина на ВДНХ проходят все чаще. Действительно, тут хоть есть где сесть его вертолету.

Форум начался ранним утром, шли занятия в секциях, формулировались вопросы президенту. Фронт разворачивал наступление на президента так, чтобы ни президент, ни фронт не чувствовали себя при этом дискомфортно.

Я обратил внимание на то, как много в этот раз инвалидов в колясках. Они сидели и внизу (зал напоминал круглую, причем неупиваемую, чашу: всех вопросов все равно ведь не задали бы), и в проходах, и на самом верху. Странно, что при этом нигде не видно было пандусов для них: одни только длинные и даже крутые лестницы. При широте амбиций ОНФ это до предела суживало спектр позитивных эмоций от его форума.

Организаторы отвели большую зону для буфета, которая, впрочем, казалась бесполезной: еды тут было в обрез, и это, конечно, хорошо: ОНФ демонстрировал пример обязательного самоограничения. И даже кофе был настолько холодный и жидкий, что именно его, а не какой-нибудь другой, можно было с полным основанием назвать «руссиано».

В кулуарах интенсивно обсуждалось будущее ОНФ: многим кажется, что с уходом Вячеслава Володина с передовой и сам фронт откатится туда, где до сих пор для него земли не было. Отчасти это и подтверждается: к Вячеславу Володину в орбиту Госдумы сейчас уходят те, кто до этого вращался в разных других орбитах, в том числе администрации президента.

Впрочем, то, что Владимир Путин приехал в этот день на встречу с ОНФ, должно было продемонстрировать, что Фронт для него по-прежнему является по крайней мере источником знаний.

И вообще, президенту, судя по всему, нравится это занятие — общаться с этими людьми. Все у них по-военному четко и понятно: здесь подлатать, тут подкрасить, это вообще вывести за скобки, а вот это — внести… Даже говорить по большому счету ничего не надо: только согласиться и ехать дальше, на день рождения к патриарху…Эх, вот это жизнь… А то как придешь на встречу с настоящими военными по госзаказу, так раньше того, как стемнеет, и не встанешь из-за стола, и только потом поймешь, что в итоге оказались дальше, чем были еще утром… А тут уже и целой недели в Сочи как не было…

Вот и в этот раз все начиналось как раньше. Хотя, впрочем, как же это: конечно, нет! Сопредседатель центрального штаба ОНФ Александр Бречалов дал слово Анастасии Муталенко, которая обычно на таких встречах сразу овладевает вниманием зала, потому что произносит слова гладко, совершенно без пауз, при этом не торопясь и, казалось бы, по существу, так что прервать ее, даже если захочешь, решительно невозможно. И она может четверть часа рассказывать президенту, как его обманывают, выкапывая искусственное озеро для туристического кластера, а на самом деле не то что кластера, а и самого озера, конечно, не найти… И это бичевание не утомляет президента, а даже, как бы сказать, приободряет его…

И теперь симпатичная молодая женщина начала примерно в том же духе, как вдруг я понял, что ей в этот раз, конечно, не сюда. Ведь предстоял, я знал, разговор о демографической ситуации в стране, Владимиру Путину тут было чем гордиться, и тем более — Анастасии Муталенко: она оказалась уже на восьмом, если не ошибаюсь, месяце.

Вот до чего доводит иногда принципиальная позиция по некоторым вопросам.

И было, честно говоря, еще в прошлый раз понятно, что долго такая не продержится… С чем ее, безусловно, и можно поздравить.

Так вот ей бы в этот разговор и вступить всем своим видом. Но нет, она по-прежнему погружена в честные закупки, и не одежды для новорожденных. Казалось бы, не о том думает. Но с другой стороны, теперь с ней тем более не поспоришь: не дай бог, в обморок упадет от нечаянного слова.

И в общем, выяснилось, что из 15 туристических кластеров, деньги на которые были выделены, сейчас работают только семь, а два из работающих начали задолго до того, как их включили в федеральную целевую программу. Но и некоторые из тех, что построили, выглядят как до строительства:

— Например, туристический кластер «Амур» в Амурской области. Освоили 1,2 млрд руб. бюджетных средств, отсыпали огромную искусственную набережную, сделали тротуар, но на сегодня эта площадка заросла травой и, кроме старых ржавых бытовок, там больше ничего нет, инвестор там не присутствует! — воскликнула Анастасия Муталенко.

Совершенно возмутительным оказался пример города Ельца в Липецкой области:

— Освоили миллиард бюджетных средств, но что они на эти деньги сделали?! Проложили 6 км водопровода на 14 улицах, проложили в городе 2,5 км канализации на других семи улицах, поменяли насосы на насосных станциях. Все здорово! А инвестор согласно их липецкой программе открыл спортбар, построил торговые центры, детские центры! Но дело все в том, что это все объекты, находящиеся в разных частях города, и как такового туристического кластера в Ельце нет!.. А там, где должен быть культурно-оздоровительный центр, сегодня только этот двухэтажный торговый дом!

И Анастасия Муталенко продемонстрировала сокрушительный цветной слайд, подтверждающий худшие предположения.

Даже немного жалко, что Анастасия Муталенко рано или поздно родит: на какое-то время и туристические кластеры, и программа приватизации останутся без присмотра, который, по всей видимости, может обеспечить только она одна (а потом уж, видимо, и вдвоем).

— Оказывается,— сообщила она,— у нас сегодня есть единоличный агент — Российский аукционный дом, который на основании постановления правительства Российской Федерации без конкурсной основы является агентом по продаже госимущества… После продажи Первой образцовой типографии, которая находится в Москве, ее оценили в 2 млрд руб., и она была продана с минимальным повышением, со скандалом, практически без конкурса. По оценке аналогичных экспертов, ее рыночная стоимость начинается от 3 млрд. Вообще 2 млрд для такого объекта как минимум странно, потому что только кадастровая стоимость земли под двумя объектами, принадлежащими типографии, 1,5 млрд. Это стоимость двух участков в Москве. А вообще типографии принадлежит более 200 объектов в шести регионах нашей страны!

Все время, пока она выступала, хотелось сказать одно: «Горько!» Как же это все это горько…

— Сегодня,— сообщила Анастасия Муталенко,— когда конкуренция стимулирует экономику во всех отраслях, мы считаем, что просто необходимо исключительно на конкурсной основе отбирать агента по продаже госимущества, но минимальную стоимость и начальную стоимость продажи, оценку, оставлять за Росимуществом как государственным органом.

Я был уверен, что Владимир Путин среагирует на изменения во внешнем облике Анастасии Муталенко. Но он сидел слишком далеко от нее и для этого должен был бы еще увидеть ее на всякий случай в профиль. И тогда бы он не сказал ей:

— Вы меня все время расстраиваете!

Дальше все было справедливо:

— Как вы поднимаетесь, я чувствую, что что-то вы сейчас скажете такое, что требует нашего повышенного внимания.

Но это все было про госзакупки.

Отвечая ей, президент между тем высказался про уровень сервиса в Крыму:

— У нас появился такой мирового уровня туристический кластер, причем круглогодичный, как Сочи. Правда, появились возможности отдыхать в Крыму, хотя там еще очень многое нужно сделать для развития этого туристического кластера и для того, чтобы хотя бы подняться до уровня Советского Союза. Сейчас это гораздо ниже, чем было в Советском Союзе даже.

Пожалуй, только теперь, вот именно после этого замечания можно сказать, что Владимир Путин и в самом деле считает, что Крым наш, потому что теперь про него можно и говорить вот в таком тоне, не боясь обидеть.

— Всегда,— продолжил он,— возникают сомнения в том, действительно ли хотели создать какой-то новый туристический кластер или просто хотели дать каким-то близким своему сердцу подрядчикам определенную работу! Подрядчики отработали, все вроде сделали, водопровод построили или дорогу даже подвели, но она оказалась никому не нужна. Подрядчики заработали, результат не достигнут. И вроде все счастливы, никто ничего при этом даже не украл (ну в это позвольте не поверить.— А. К.), но результата нет!

Как ни странно, президент решил защитить Российский аукционный дом:

— Это выбор всегда: вообще что-либо продавать в условиях падения рынка или оставить на будущее. Это такой, знаете, экономико-философский подход.

Он не считает проданные ниже рынка объекты результатом плохой работы или чего-то более или менее криминального: существовавший конкурс затягивал подготовку и оформление сделок до невозможного, в результате цены могли и падать…

Юлия Камал рассказывала о критериях качества оказания услуг:

— Например, Министерство культуры!.. Оно совсем не внесло показателей по доступности для инвалидов своих учреждений! Министерство здравоохранения внесло лишь критерии по доступности зданий и прилегающих территорий. А ведь доступность для инвалидов — это не только пандусы! У нас, к сожалению, по-прежнему бытует мнение, что пандус сделан, поручень есть, и доступная среда уже сформирована. А это не так!

Юлии Камал стоило оглянуться вокруг себя, чтобы понять: пандусы и поручни не сделаны там, где их, казалось бы, не может не быть и где о необходимости их длиннее всего и искренней говорят, то есть именно на такой встрече.

— В методики такие показатели (доступности объектов для инвалидов.— А. К.) должны быть внесены. Если их там нет, как очень часто бывает, в основном так и бывает, после наших с вами встреч следует определенная реакция в виде моих поручений правительству, отдельно министерствам, ведомствам и здесь это тоже будет сделано.

Интересно в связи с этим, появятся ли пандусы на следующей встрече активистов с президентом. Ведь «доступность услуг для инвалидов — это вообще один из показателей здоровья самого общества, и не только пандусы, не только поручни нужно сделать! — стремительно соглашался президент.— Там гораздо больше составляющих, и это действительно не такие уж и большие деньги!»

Сергей Апанович из Иркутской области прежде всего выполнил «поручение группы офицеров правоохранительных органов и ФСБ, находящихся в отставке, но занимающихся проблемой защиты лесов от преступных посягательств».

Выглядело это, при всем уважении, странно: группа офицеров запаса объединилась для защиты лесов с такой страстью, с какой на них, кажется, даже не нападали. Особо острый привкус происходящему придавало волнение, с которым боролся Сергей Апанович: было ясно, что война идет с переменным успехом и что офицеры не сдадутся, даже если полягут в ней все.

— Надейтесь на нас! — воскликнул Сергей Апанович.— Мы не подведем! Вместе мы победим!

У него появилась своя война, и он на ней воевал. И ни за что не отдал бы ее кому-нибудь другому. Потому что, как позже заметил господин Путин, офицеры бывшими не бывают.

На багряном лице Сергея Апановича бушевали отголоски лесных пожарищ…

Впрочем, предложения его оказались на удивление разумными: «принять на законодательном уровне норму, которая позволит все площади городских лесов включить в состав формируемого “зеленого щита”»; «дополнить Лесной кодекс Российской Федерации расширенным комплексным понятием “городские леса”»; и «чтобы прокуратура провела свою проверку в отношении городских лесов, которые используются недобросовестными муниципальными властями в других целях»…

— Наконец, проблема, на которой я хотел бы остановиться, связана с проведением необоснованных санитарных рубок, когда здоровые деревья вырубаются по ложному заключению экспертов-лесопатологов либо при организации фиктивных пожаров,— заявил Сергей Апанович.

Лесопатологи в самом деле волнуют его воображение (а теперь и наше тоже):

— Лесопатологические заключения являются, действительно, системной проблемой. Поэтому надо предусмотреть ответственность для тех лесопатологов, которые делают ложные заключения относительно заболеваний деревьев!

Что ж, надо пойти дальше и сказать прямо: само существование таких лесопатологов является патологией, а вернее (и больше того) лесопатологией.

И Владимир Путин согласился с Сергеем Апановичем: «Нужно предусмотреть ответственность за недобросовестное исполнение своих обязанностей так называемыми лесопатологами. Вот это совершенно точно нужно продумать и такую ответственность ввести! Согласен! Спасибо вам большое за эту работу!»

В общем, для лесопатологов наступают плохие времена, это уж ясно.

Активист Владимир Гутенев остановился на теме свалок вблизи человеческого жилища. Оказалось, что Владимир Путин принимает эту тему близко к сердцу:

— Я должен вам сказать, признаться, мне приходилось, что касается Московской области, лично некоторыми вопросами заниматься, просто лично! Никак не сдвинуть с мертвой точки! Там и криминал вокруг этого крутится, и бизнес процветает какой-то! Гражданам просто невозможно решить эти вопросы! Пока по моей личной команде там не вставали сотрудники внутренних войск или Росгвардии, по сегодняшним названиям, ничего не могли прекратить, даже местные власти ничего не могли сделать!

Судя по тому, с каким чувством об этом выражался президент, у него и правда уходит много времени на то чтобы отодвинуть свалки в Московской области от людей. И абсурдней этого занятия для президента ничего уже, кажется, быть не может. Но и увлекательней, похоже. Тоже. Потому что тут уж или ты их, или они тебя…

Владимир Путин, кажется, хотел заканчивать, потому что впереди у него была встреча с патриархом Кириллом (Гундяевым) и переговоры с президентом Александром (Лукашенко), а это требовало особенного присутствия духа, который ни в коем случае нельзя было растратить на сиюминутное. И президент даже сказал, что можно задать последние вопросы, по одному от каждого сектора зала. Очевидно, он полагал, что их два или, в крайнем случае, три. Но судя по заданным в результате вопросам, секторов было по крайней мере восемь, и ждавшие Владимира Путина на торжественную церемонию в храме Христа Спасителя теперь смело могли прибавить к этому ожиданию еще по крайней мере час.

Из существенного: Владимир Путин рассказал, что деньги, полученные в свое время от приватизации активов ЮКОСа, ушли на строительство мостов, дорог и восстановление из руин ветхого жилья. Вообще-то он рассказывал об этом не в первый раз, но сейчас аудитории могло и даже должно было показаться, что и это — прежде всего результат напряженной работы «Общероссийского народного фронта», которого во времени тех событий не было даже как футурологической идеи.

Кроме того, Владимир Путин высказался насчет санкций и контрсанкций. Он поздравил сельхозпроизводителей с тем, что на их счету — самый большой урожай зерна в этом году за всю историю России и даже, видимо, СССР, а потом, отвечая на просьбу одного из активистов о том, чтобы ни в коем случае не отменять или даже приостанавливать российские сельхозконтрсанкции, так как только они нынче и поддерживают сельское хозяйство в боеспособном состоянии, президент «на ушко» пообещал фермеру, что будет тянуть с отменой контрсанкций как можно дольше, но что потребители заинтересованы в низких ценах, а значит, в конкуренции.

Этот ответ, как обычно, удовлетворил всех, кого должен был, и прежде всего, кажется, самого Владимира Путина, потому что он ведь исчерпывающе использовал повод погордиться тем, что Россия может прожить без санкций, но не может прожить без контрсанкций.

Андрей Колесников